Простодушны и доверчивы

Более перо — у рукавочек.

С подолу брала — во перину клала,

С рукаву брала — во вяночек вплела.

С большой натяжкой, но это можно было назвать песней. Хотя ни рифма, ни складная мелодия там и не ночевали.

— О чём горюешь? — подойдя к певцу, ласково спросила Лёка.

— Чего это я горюю? — удивился он. — Оглохла? Пою. Душеньку тешу.

— Он уже так целый час воет, — наябедничала Ветка, прикрывая за собой дверь.

— Чего это я вою? — обиделся Нешто.

— Рождённый ползать упасть не может, — прокомментировала Ветка его претензии на творчество и плюхнулась на стул: — А ты, какими судьбами? Всё? Нагулялась?

— Что-то больно быстро, — вмиг бросил обижаться любопытный дух, навострив уши. — Твой кобелёк не больно-то в обхождении резвый, ежели зазнобу упустил.

— А он не из гончих пород, — абсолютно не остроумно пошутила сестрёнка. — Он из бойцовских. Знаешь, из тех, что слона на скаку остановит. И любую избу подожжёт.

— Скучно тебе, сиротинушке необлизанной? — в духе самих духов иронично посетовала Лёка. — Так уборкой займись. Пока бабуленька не вернулась.

— А смысл? — пожала плечами Ветка, пялясь в окно, на котором по приказу полковника всё-таки раздвинули занавески. — Сейчас досмотрят и снова война. У-у-у! Басурман, — погрозила она кулаком дряхлому баловнику.

— А я чего?! — поразила того в самое сердце чёрная несправедливость навета.

— Это ты их подстрекаешь беситься. Думаешь, не знаю?

— Очумела девка! — возмутился Нешто, апеллируя к её старшей сестре. — Нашла застрельщика. Да их и подстрекать не надо: порода у них такая шебутная.

Лёка развернулась, было, чтобы выйти во двор и вернуться на пикник, но вспомнила одну очень важную вещь:

— Нешто, дружочек, забыла спросить: почему Моргощь так миндальничал с нами? Там, на болоте. Я же чувствовала: он мог легко нас убить.

— А тебе не показалось, — оживилась Ветка, — что эту кикимору он специально нам подставил?

— Показалось. Только не пойму, для чего.

— Не думаешь, что ради вашего интима? Чтобы меня отвлечь дракой, а тебя замуровать в этот ваш хрустальный гроб. Он же предложение сделал. Хотя, — засомневалась Ветка в своей версии, — он его до того сделал. И я никак не соображу: что такого важного он тебе сказал, чтобы так шифроваться? Потрепался ни о чём и смылся. Было ради чего огород городить.

— Или не сказал, — вдруг пришло на ум Лёке. — Когда я брякнула, что нужна ему в качестве отмычки, он взбесился. Может, передумал говорить?

— Может быть, — протянула Ветка. — Он меня жутко нервирует. Всё ходит вокруг да около, трётся-мнётся, но ничем толком не угрожает. Это напряжней, чем гранату в трусах носить.

— Нешто, дружочек, — повторила Лёка. — Так, почему Моргощь нас не убил?

— Скажешь тоже, — отмахнулся мудрый дух. — Как же он вас убьёт, когда не может?

— В смысле?

— Вас убей, так дед ваш страшно осерчает, — приступил к докладу обстоятельный дух. — Он крутенек: воевода-батюшка. Да и воеводиха нраву необузданного. А у неё во власти бездна кромешная. Такой поди, заступи поперёк дороги. Она такого натворить мо…

— Нешто, а покороче никак? — покосившись на часы, взмолилась Лёка. — Меня ж там хватятся, начнут лес прочёсывать.

— А покороче так дело может повернуться, — пошёл он навстречу безо всякого удовольствия. — Деду-то вашему жизни не жаль. А кровиночек своих — вас, стал быть — жальче всего. Вас убить, так он взбеленится да и сотворит непоправимое: Ле-Да-Га уничтожать примется. Они ж к нему доверчивые: сразу-то сбежать не сообразят. А и сбежат, так одного-то он точно ткнуть успеет.

— Рогатиной? — догадалась Ветка.

— Ей самой, — важно поддакнул Нешто. — Тока ей этих попрыгунчиков кончить и можно. Я слыхал, будто его рогатина прежде них на свете объявилась. Оттого и сильней их. Как у нас и заведено: кто старше, у того и сил больше.

— Хорошо, что оружие приставников отнять невозможно, — поёжившись, забухтела Ветка.

— Я ушла, — открывая дверь в прихожую, объявила Лёка. — Желаю приятно провести время за уборкой.

Когда она вернулась в исходную точку и выпрыгнула в реал, чуть не запрыгнула обратно. В паре шагов от неё у поваленной трухлявой берёзы стоял он. Моргощь — собственной персоной — только во плоти. Его глаза сначала широко распахнулись, потом сощурились, будто наводя резкость. Не верили увиденному — она бы и сама не поверила.

Колдун шагнул к ней — блисковица упёрлась ему в грудь. Реал не межмирье — на футболке моментально образовалась опалённая по краям дырка. Лёка сама не поняла, как обернулась приставником — вообще-то, не планируя этого делать. Ещё непонятней было поведение стрелы: та притухла настолько, что футболка не вспыхнула. Да и лук упрямо сопротивлялся: не давал натянуть тетиву, как следует. Нашли же время бунтовать — возмутилась Лёка, слегка попятившись.

Моргощь — сам натянутый, как струна — даже внимания не обратил на причинённый ущерб. Опять вытаращился, сипло выдохнул:

— Это ты!

И вновь шагнул к ней.

Глава 13

Кто ты такая?

Блисковица его не проткнула, самовольно запрыгнув в ладонь приставника. Где встала на попа, остриём указывая на колчан: мол, верни домой. Лёка чуть поколебалась и выполнила немое требование стрелы. Попутно коснувшись амулета: тот был спокоен, как скала.

Она стояла столбом и в оцепенении наблюдала, как тень высокого сильного мужчины крутится волчком в поисках пропажи. Вот он поднял лицо к небу и тоскливо простонал:

— Не уходи!

Рухнул на землю, схватился руками за опущенную голову. Сомкнул их на затылке, слегка покачиваясь.

Он что, реально в неё влюбился — ошарашенно скакали мысли, обгоняя друг друга и сталкиваясь. Нет, взаправду? Древний дух, который тысячу лет убивал приставников — а, может, и больше. В сказках, конечно, и не такое бывает. Но…

Она могла напропалую шутить насчёт сказки, в которую попала, однако всерьёз так происходящее не воспринимала. Во-первых, потому что события заставляли её не созерцать со стороны, а действовать. Во-вторых, в доме появились жильцы, видимые только им. Забежавшая как-то к бабуленьке соседка болтала с ней на кухне за столом. А на столе между ними сидел домашний дух в шали с шишом на макушке. Вникал в разговор и отпускал комментарии. Соседка ему ни разу не ответила, не взвизгнула и не убежала.

— Ушла, — довольно зло бросил Моргощь, оставив в покое голову и оглядываясь. — Ничего, я подожду. Пришла раз, придёшь снова.

В реале живым он был совсем не такой, как в межмирье. Там он ей казался привлекательным, тут… притягательным. Иначе и не скажешь. Лёке вдруг страшно захотелось подойти и провести ладошкой по его коротко стриженной макушке. Прикоснуться к губам… и не только пальцами.

И ещё.

Она подошла вплотную к тени, присела на корточки, тщась разглядеть лицо. За те пару минут, что на него таращилась, успела поймать странное ощущение: в нём что-то неуловимо изменилось. И он, и не он. Что-то в лице…