Противостояние [= Армагеддон]. Книга первая

Внезапно к горлу Ларри подступил комок. Он прокашлялся, но комок не исчезал.

— Ладно, ерунда, — сказала Элис. — Я болтаю глупости. Начав бежать, нужно бежать, пока не устанешь. Тебе это известно. Возьми не десять, а пятнадцать долларов, Ларри. Думаю, так или иначе, я сумею получить их назад.

— Обязательно, — пообещал он. Потом подошел к матери и прижался щекой к ее плечу, как совсем маленький мальчик. Она смотрела в пол. Он потерся об ее щеку и поцеловал. — Я люблю тебя, мама…

Она выглядела обескураженной внезапным признанием.

— Мне это известно, Ларри, — прошептала она.

— И еще, о том, что ты сказала мне… О неприятностях. У меня действительно есть неприятности, но…

Внезапно ее голос стал холодным и равнодушным, и это испугало Ларри:

— Я ничего не хочу об этом слышать.

— Что ж, ладно, — согласился он. — Слушай, ма, какой здесь есть самый хороший театр?

— Театр «Люкс Твин», — ответила она, — но я не знаю его репертуара.

— Неважно. Знаешь, что я думаю? Существует три вещи, которые на территории Америки можно получить где угодно, но по-настоящему — только в Нью-Йорк-Сити.

— И что же это такое?

— Кинофильм, бейсбол и сосиски от Недика.

Она рассмеялась.

— А ты совсем не так глуп, как кажется, Ларри!

И он спустился в туалет. И смыл с лица кровь. И вернулся к матери, чтобы поцеловать на прощание. И взял у нее из кошелька пятнадцать долларов. И посмотрел фильм про мистического маньяка Фредди Крюгера, убийцу подростков, приходящего к ним во сне и убивающего своими пальцами, на которых вместо ногтей растут бритвы. Конец фильма был Ларри неясен: удалось ли главной героине убить Фредди, или же он возникнет снова. Правда, если бы он каждый раз не восставал из мертвых, не было бы стольких серий этого фильма.

В ряду позади Ларри кашлял какой-то человек.

12

Они сидели на обвитой плющем веранде, Франни Голдсмит и Карла Голдсмит, мать и дочь.

— Итак, ты беременна, — повторила Карла.

— Да, мама. — Голос Франни прозвучал очень сухо, но она не хотела облизывать губы. Наоборот, она крепко сжала их.

— Ох, Франни, — сказала ее мать; слова, как из пулемета, выскакивали из нее одно за другим. — Как — это — случилось?

Этот же вопрос задал ей Джесс. Теперь она разозлилась по-настоящему: это был тот же самый вопрос, который задал ей он.

— Имея двух детей, мама, ты должна отлично знать, как это случается.

— Не хами! — прикрикнула на нее Карла. Ее глаза расширились и засверкали, что всегда в детстве приводило Франни в ужас. — Как ты посмела преподнести такой подарок мне и твоему отцу? И кто этот парень — Джесс?

— Да, это Джесс. Отец ребенка — Джесс.

Карла подавилась собственной слюной.

— И как же ты пошла на это? Ведь мы воспитывали тебя совершенно по-другому! Это… это…

Она подняла руки к лицу и начала рыдать.

— Как ты посмела? — кричала она. — Это твоя благодарность за все, что мы для тебя сделали? За это ты пошла и… как последняя шлюха… с этим мальчишкой? Мерзкая девчонка! Мерзкая девчонка!

— Мама…

— Не смей обращаться ко мне! Ты уже достаточно сказала!

Франни встала и выпрямилась. Ее ноги, затекшие за время долгого сидения, казались сделанными из дерева, но они еще и дрожали. Из глаз вытекли первые капли слез, но Франни изо всех сил сдерживала их.

— Сейчас я уеду.

— Ты ела за нашим столом! — внезапно заорала прямо ей в лицо Карла. — Мы любили тебя… и поддерживали тебя… и вот что мы получили за это! Мерзавка! Мерзавка!

Больше Франни не могла сдерживаться. Она захлебывалась слезами. Внезапно пол поплыл у нее под ногами, и, чтобы удержать равновесие, она ухватилась руками за край стола, но не устояла на ногах и рухнула на стул, больно ударившись при этом.

— И что же вы намереваетесь делать теперь, мисс? Собираетесь остаться здесь? Ожидаете, что мы будем кормить тебя и оказывать всякую поддержку, а ты тем временем будешь спать со всем мужским населением города? Ну уж нет! Я этого не допущу! Не допущу!

Схватив со стола вазу, Карла Голдсмит запустила ею в дочь.

— Я не хочу оставаться здесь, — прошептала Франни. — Почему ты решила, что я хочу здесь остаться?

— А куда тебе идти! К нему? Сомнительно.

— Думаю, я найду куда. Это не твое дело. — Франни все еще плакала, но постепенно ее охватывала ярость.

— Не мое дело? — Эхом подхватила ее слова Карла. Ее лицо стало белым, как пергамент. — Не мое дело? То, что ты вытворяешь под моей крышей, не мое дело? Ах ты, маленькая сука!..

Она отвесила Франни пощечину, и голова девушки от сильного удара дернулась назад. Но Франни не сдвинулась с места, ненавидящими глазами глядя на мать.

— И это за то, что мы отдали тебя в хорошую школу? После того, как ты выйдешь за него замуж…

— Я не собираюсь выходить за него замуж.

Карла изумленно уставилась на дочь:

— О чем ты говоришь? Об аборте? Ты в своем уме?

— Я собираюсь родить ребенка. Мне придется взять для этого академический отпуск, но к следующей весне я снова продолжу учебу.

— Продолжать учебу? На чьи, интересно, деньги? На мои? Напрасно надеешься! Современные девушки, вроде тебя, не должны ждать поддержки от родителей.

— Поддержка мне, конечно, нужна, — тихо сказала Франни. — Деньги… или мне придется начать зарабатывать самой.

— Ни стыда, ни совести! Думает только о себе! — заорала Карла. — Боже, что ты только вытворяешь со своим отцом и мной! Это разобьет сердце твоего отца и…

— Пока оно еще не разбито, мое сердце, — послышался спокойный голос, и Питер Голдсмит вошел на веранду.

— Что ты здесь делаешь? — гневно поинтересовалась Карла. — Мне казалось, что после обеда ты обычно работаешь!

— Я отпросился, — ответил Питер. — Фран уже все рассказала мне, Карла. Скоро мы с тобой станем дедушкой и бабушкой.

— Бабушкой! — фыркнула она. — Ну, конечно! Она рассказала тебе обо всем первому, и ты скрыл это от меня. Ладно. Лучшего я от тебя и не ждала, Питер. А сейчас выйди и закрой за собой дверь. Мы хотим поговорить. — И она вдруг улыбнулась Франни: — У нас есть свои маленькие тайны.