Противостояние [= Армагеддон]. Книга первая

Ник положил газету на стол и вышел на улицу. День еще не угас до конца, но сгущались сумерки. Ни единый фонарь не освещал улицу. Неоновые вывески магазинов, так весело игравшие по вечерам всеми цветами радуги, тоже были выключены. Ник ощутил внутри себя странную вибрацию, которая иногда заменяла ему слуховые ощущения.

В кабинете шерифа в шкафу хранились свечи, целая коробка, но от мысли, что их необходимо искать, Нику стало неуютно. Тот факт, что погас свет, рассердил его, и сейчас он стоял неподвижно, глядя на запад, безмолвно умоляя солнце не покидать его в надвигающейся темноте.

Но свет постепенно тускнел и к девяти часам исчез совсем. Ник вернулся в кабинет, где лежали свечи. Он нащупал на полке коробку, и в это время дверь распахнулась и в комнату вошел Рей Буз. Неделю назад он покинул город и скрылся в лесу. Двадцать четвертого утром он почувствовал, что заболевает, и наконец сегодня вечером, злой и тревожащийся за свою жизнь, вернулся в город, где не встретил никого, кроме чертового немого, из-за которого ему пришлось скрываться. Немтырь шагал через центральную площадь, как если бы он был хозяином города, в котором Рей прожил всю свою жизнь. На бедре у него болтался пистолет шерифа. Кем это он себя возомнил? Рей допускал, что, как и всем остальным, ему предстоит умереть, но прежде намеревался показать немому, где раки зимуют.

Ник стоял к нему спиной, не подозревая, что теперь он в конторе не один, когда на его шее сомкнулись чьи-то руки и крепко сдавили ее. Коробка выпала у него из рук, и свечи рассыпались по полу. Он не сразу совладал с охватившим его ужасом; внезапно ему показалось, что какое-то кошмарное существо из его снов почему-то ожило, что за спиной его сам дьявол и вся сатанинская сила вложена в его крепкую хватку.

Потом он инстинктивно ухватился за сдавливающие его горло руки и попытался разжать их. Ему удалось на мгновение ослабить хватку, и это позволило юноше сделать вдох, но руки тут же снова стиснули горло.

Они боролись в темной комнате. Рей Буз чувствовал, что по мере усиливающегося сопротивления силы его уменьшаются. У него раскалывалась голова. Если он быстро не покончит с этим немым, то никогда не покончит с ним. И он сдавил шею юноши изо всех оставшихся сил.

Ник почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. Боль в горле, сначала невероятно острая, становилась теперь не болью, а довольно приятным ощущением. Он наступил на ногу Буза и попытался переместить центр тяжести. Буз шагнул назад. Одна его нога попала на свечу. Он потупился и упал на пол, увлекая за собой Ника. Его руки наконец разжались.

Ник откатился в сторону, тяжело дыша. Все сейчас потеряло значение, кроме этой ужасной боли в горле. Во рту появился привкус крови.

Нападавший на юношу, чертыхаясь, подымался на ноги. Ник вспомнил о пистолете и пошарил в поисках оружия. Пистолет был на месте, но его нужно было извлечь из кобуры. Нику почти удалось это сделать, как вдруг его противник с воплем бросился вперед.

У Ника перехватило дыхание; и в это время большие белые руки впились в его лицо, нащупывая глаза. На одной руке Ник увидел кольцо и сообразил, что это Буз. О любви Буза к кольцам рассказывала его сестра. Правой рукой Ник попытался высвободить револьвер.

В это время Рей Буз ногтем попал Нику в правый глаз. Все тело юноши пронзила страшная боль. И все же ему удалось достать пистолет. Буз, чертыхаясь и упираясь ногой в ножку стола, попытался выцарапать Нику глазное яблоко.

Ник беззвучно закричал от боли и прижал дуло пистолета к боку Буза, нажав на курок. Хотя он не мог слышать выстрел, он почувствовал, что его руку отбросило в сторону. По рубашке Буза заструилась кровь. Но все еще не чувствуя боли и озлобленный сопротивлением, Буз только крепче вцепился Нику в лицо.

Сжавшись от боли и ужаса, Ник еще и еще раз нажал на курок. По тому как Буз обмяк, он понял, что его противник мертв. Тогда он осторожно убрал с лица его руки и, зажав глаз ладонью, замер на полу, ожидая, пока утихнет боль. Горло будто раскололи на сотни крошечных осколков.

Наконец Ник нашел в себе силы встать на четвереньки и пошарил по полу в поисках свечи. Он зажег ее от настольной зажигалки. В тусклом свете он увидел Рея Буза, лежащего на полу лицом вниз. Тот напоминал выброшенную волной на берег дохлую птицу. Пуля насквозь пробила его тело, оставив на рубашке кровавые следы. Вокруг трупа растекалась лужица крови. В свете пламени тень Буза приобретала причудливые формы.

Со стоном Ник заковылял в ванную, все еще прижимая ладонью глаз, и посмотрел там на себя в зеркало. Он увидел между пальцами струйку крови и на мгновение отвел руку. Ник не был уверен, но ему показалось, что он останется одноглазым.

Тогда он вернулся в контору и с ожесточением несколько раз ударил ногой неподвижное тело Буза.

Ты ослепил меня, говорил он мертвому человеку. Сперва ты выбил мне зубы, потом — глаз. Ты доволен? Или, если бы тебе удалось, ты лишил бы меня обоих глаз? Ослепил бы и бросил бы беспомощного здесь, одного, обрекая на верную смерть? Этого ты хотел, скотина?

Он снова ударил Рея Буза ногой, и внезапно ощущение прикосновения к мертвому телу заставило его отшатнуться. Тогда он подошел к столу, сел за него и положил голову на руки. Снаружи совсем стемнело. Казалось, погасли все фонари на свете.

32

— Я хочу выбраться из города, — не поворачиваясь, сказала Рита. Она стояла на крошечном балкончике, поеживаясь от утренней свежести.

— Ладно, — ответил Ларри. Он сидел за столом, доедая сэндвич.

Она повернулась к нему. Если днем в парке она выглядела как элегантная дама лет сорока, то сейчас напоминала женщину, балансирующую между началом и концом шестого десятка. В пальцах у нее подрагивала сигарета, что придавало дыму причудливые очертания.

— Я говорю серьезно.

Он вытер губы салфеткой.

— Знаю, что серьезно, — сказал он, — и поддерживаю. Нам действительно нужно выбираться отсюда.

Мускулы на ее лице дрогнули, и Ларри показалось, что в этот момент она стала еще старше.

— Когда?

— А почему бы не сегодня?

— Ты милый мальчик, — сказала она. — Хочешь еще кофе?

— Я и сам могу…

— Ерунда. Сиди, где сидишь. Я всегда сама приносила моему мужу вторую чашку. Ему это нравилось. Хотя за завтраком я никогда не видела ничего, кроме его пробора. Сам он всегда отгораживался свежей газетой. Или какой-нибудь чертовой книгой. Белль. Камю. МИЛЬТОН, на худой конец. Ты приятно контрастируешь с ним. — Она посмотрела через плечо на дверь, ведущую в кухню.