Противостояние I

Это подтвердил и пожилой врач-венеролог из Томского госпиталя МВД, к которому ровно через неделю после своего счастливого спасения Миша вынужден был обратиться. Выпрямился он, перчатки свои резиновые снял и говорит:

— Можете одеться. Анализы завтра готовы будут, но я вам и так скажу — это гонорея. Для протокола осталось выяснить, кто вас ею наградил. Погодите, не отвечайте! Дайте угадаю! Неудачно с прелестницами с речного флота на одном теплоходе прокатились?

— Это буксир был...

Эх! Да какая уж теперь разница — теплоход это был или буксир? Результат-то один! Тем более, что буксир этот двигатели имел дизельные, следовательно может быть отнесён к благородному сословию теплоходов! Ну да ладно. Как ни крути, а это тоже жизнь, а любая жизнь, как известно, состоит не из одних только белых полос, правда? Это было бы неинтересно и скучно...

Глава 24. Демонстрация силы

Пятница, 7 апреля

Зашвырнув служебную машину к чёрту на кулички Саша и Марина Михайловна добились многого. Во-первых, Настя получила возможность беспрепятственно покинуть их дом в Иркутске. Одновременно с этим Саша привёл в негодность заряженную в фотоаппарат с мощным телеобъективом плёнку, что сделало невозможным впоследствии опознать Настю, а блокнот, в котором эти двое вели хронометраж, был безнадёжно испорчен водой во время одной из переправ через глубокий ручей. Таким образом Настя осталась для госбезопасности неизвестной.

Второй целью было послать недвусмысленный сигнал аппарату КГБ по Иркутской области и всем его сотрудникам, что шутки закончились, и что ранее достигнутые договорённости почему-то больше не действуют. Этот гроссмейстерский ход измыслила сама Марина Михайловна. Узнав о результатах телефонного разговора Саши с Леонидом Ильичом, она сбросила с себя остатки сонливости, преследовавшей её в вынужденном отпуске, и её тренированный мозг заработал на полных оборотах. Уже через пять минут размышлений она сказала:

— Вот теперь, Малыш, нам нужна демонстрация силы, причём открытая!

— Где? В Москве?

— Там тоже, но не сегодня. Начнём с Иркутска. Нужно запугать их так, чтобы они ближе ста метров боялись к нам подойти.

— А смысл? Для хорошего снайпера сто метров не расстояние.

— Возможность покушения на нас мы им не предоставим. Если ты и будешь появляться на людях, то только в полной защите. Мы все сегодня же перебазируемся в усадьбу на Уссури. Я сейчас девчонкам скажу, чтобы начинали собирать вещички. Натку с Иванкой нужно будет определить в какую-нибудь из приморских школ. Это непременно нужно организовать. Натка что-то уже куксится. Беспокоится за аттестат зрелости. Говорит, про золотую медаль уже и думать забыла. Врёт, конечно. Не забыла она ничего. Мне, кстати, её жалко. Старалась ведь девчонка. Хоть и ерунда все эти побрякушки, но для правильной самооценки это всё же важно.

— Может, к родителям Миры их на это время определить? Мне кажется, это будет несложно. Мира говорит, что они меня до сих пор вспоминают.

— Хорошая мысль! Очень правильно! Этим мы развяжем себе руки! Здесь в усадьбе оставим Иванку, а Натку определим в семью Данелько (1). Я сама поговорю с Мирой. Не думаю, что нам твоя помощь понадобится.

— Угу, хорошо. А что с показательной акцией? Может, машину с топтунами в Ангаре искупать. Я двоим из их команды как-то раз обещал.

— Нет, этого недостаточно. Не произведёт должного впечатления, — она задумалась на минутку и кивнула какой-то своей мысли, — Выброси эту машину куда-нибудь подальше! Так далеко, чтобы этим людям несколько дней понадобилось, чтобы вернуться назад! Но присматривай за ними издалека, чтобы они случайно не погибли. И ещё... Ещё ты заявишься в кабинет к их самому главному начальнику, предупредишь его о том, что с сегодняшнего дня слежка за нами должна быть полностью и окончательно прекращена и, если он заартачится, а он, скорее всего, заартачится, сделаешь у него в кабинете что-нибудь демонстративно грубое. Не знаю... Например, сломай ему стол! Или стул! Но ломай так, чтобы сразу стало понятно, что кроме тебя так сломать не сможет никто в мире, понимаешь? Например... например преврати его в труху. Сможешь?

— Запросто! Ломать не строить! Может, ещё и стену вывалить?

Марина рассмеялась:

— Можешь и стену вывалить, если есть желание. Здесь трудно переборщить. Следи только за тем, чтобы никто из людей серьёзно не пострадал. И вообще, с завтрашнего дня любые силовые акции, при которых могут хоть как-то пострадать люди, будешь проводить не в этом теле. Для большинства мы с тобой должны оставаться добрыми и даже безобидными людьми. Не сомневаюсь, что власти не преминут устроить какую-нибудь кровавую провокацию вроде той, которую планирует Смыслов, чтобы дискредитировать нас. Не нужно помогать им в этом! Это понятно? Постой...

— Стою. Что ещё?

Она подняла пальчик, показывая, что ей мешать нельзя. Через минуту размышлений, она неуверенно сказала:

— Знаешь, мне кажется было бы лучше, если бы ты уже сегодня заявился в Управление КГБ не в собственном теле. Возьми для этого хотя бы тело того красавчика солдата. Помнишь?

— Сержанта Стрижа?

— Угу, его... Скажешь начальнику, что ты вместо себя прислал своего помощника...

— Ладно, сделаю. А для чего такие сложности?

— Мне кажется, это добавит им дополнительной неуверенности. Нет, стоп! Сделаем ещё загадочней! В разговоре с ним ты как бы случайно упомянешь, что это я прислала одного из своих свободных помощников! Не ты, а я! Так будет ещё интересней! Во-первых, пустим их по ложному следу, во-вторых, пусть думают, что у меня тут под рукой целая армия неуязвимых бойцов, способных творить чудеса! Таких, знаешь ли, джиннов из восточных сказок, которые одним движением бровей сокрушают дворцы! Ну и последнее — пусть поломают головы над границами моих возможностей. Они кое-что знают о твоих возможностях, а меня полагают обычным, заурядным человеком. Этой демонстрацией мы их немножко озадачим.

Ничего себе «немножко»...

***

Вот так и получилось, что Саша в прихожей их иркутского дома ещё помогал Насте одеваться, а в просторном двухэтажном особняке на острове между двумя рукавами Уссури, в глухой тайге, за сотни километров от ближайшего жилья уже материализовался из воздуха молодой человек в военной форме, состоящей из укороченных яловых сапожек, красивой тёмно-зелёной гимнастёрки с перекрещенными пушечками на чёрных петличках и погонами старшего сержанта на плечах и довоенного фасона галифе "бутылками". На голове молодого человека несколько набекрень сидела раритетная офицерская фуражечка времён событий на Халхин-Голе с чёрным околышем и квадратным лаковым козырьком. Кроме этого молодого человека в большом двухэтажном доме с белыми колоннами по фронтону никого больше не было.

Не мешкая, молодой человек прошёл в левое крыло здания, открыл высокую белую дверь, зашёл в просторное помещение каминной и включил там свет. Проделав это, он первым делом разделся до казённых сатиновых трусов и безо всякого промедления приступил к примерке гражданской одежды.

Из воздуха перед ним появлялись отдельные элементы мужской одежды — рубашки, брюки, ремни, пиджаки и так далее. Примерял он одежду совсем не так, как делала бы это любая серьёзная девушка или даже любой обычный парень. Например, висящие на плечиках рубашки и пиджаки он просто прикладывал к плечам, не делая даже попыток снять их с плечиков, не говоря уж о том, чтобы надеть. Не понравившиеся, которых было подавляющее большинство, он просто отбрасывал в сторону, и они исчезали, растворялись в воздухе, не успев даже коснуться пола, а им на замену из того же воздуха незамедлительно, как с конвейера, появлялись другие.

Интересно было за ним наблюдать. Жаль только, что продолжалось это совсем недолго. Уже через полчаса молодой человек, одетый в просторный, но тем не менее элегантно сидящий на нём костюм из тёмно-серой ткани с едва заметной вертикальной тёмной нитью, в белую рубашку и трёхцветный галстук в косую полоску, стоял в одних носках у большого зеркала и придирчиво разглядывал в нём своё отражение. Рядом с зеркалом на обтянутой красным бархатом низкой банкетке ожидали очереди на примерку мягкие на вид коричневые полуботинки.

Появившиеся в доме женщины быстро сориентировались. Зайдя в каминную, две из них подошли к молодому человеку и принялись молча рассматривать его отражение в большом зеркале, а третья — русоволосая девушка в туго перепоясанном модном плащике — осталась стоять в дверях. Впрочем, молодой человек её тоже заинтересовал. Не сходя с места, она громко осведомилась:

— Саша, это ты?

Молодой человек отвернулся от зеркала, шагнул к банкетке, наклонился за туфлями, выпрямился с ними в руках и улыбнулся ей: