Протокол «Сигма»

Возле таблички располагался шлагбаум, раскрашенный черными и желтыми полосами. Желтая краска, вероятно, была светоотражающей. Поскольку рядом никого не было, то шлагбаум, похоже, управлялся дистанционно. Бен легко перескочил через него, а затем прокатил под шлагбаумом мотоцикл, наклонив его набок.

Ничего не произошло: не завыла сирена, не залились тревожной трелью звонки.

Бен поехал дальше по дороге через густой заснеженный лес и через несколько минут добрался до высокой каменной стены, увенчанной зубцами. Она, казалось, насчитывала много веков, хотя в то же время было видно, что ее недавно восстановили.

Поверху стены на высоте нескольких футов проходили тонкие натянутые провода. Издалека это украшение нельзя было заметить, но теперь Бен разглядел его совершенно ясно. Скорее всего, по проводам пропущен ток, но карабкаться на стену и проверять, так ли это, ему не хотелось.

Вместо этого он направился вдоль стены и через несколько сот футов оказался перед, судя по всему, главными воротами шириной в шесть футов и высотой около десяти, сделанными из железа, украшенного декоративными коваными узорами. Присмотревшись повнимательнее, Бен понял, что ворота на самом деле сделаны из стали, окрашенной под железо, и затянуты частой проволочной сеткой. Было понятно, что замок хорошо охраняется, чтобы никто не мог проникнуть внутрь.

«Впрочем – тут же поправил он себя, – почему обязательно внутрь? А может быть, наружу. Удалось ли Анне каким-то образом пробраться туда? – гадал он. – Было ли это возможно? Или ее доставили туда как пленницу?»

Дорога закончилась в паре сотен метров от ворот. Дальше сверкал девственный снег. Бен выключил мотор мотоцикла, поставил его на подпорку, надел лыжи и отправился по снегу, держась неподалеку от стены.

Он намеревался осмотреть весь периметр владения или по крайней мере столько, сколько удастся, и изучить все имеющиеся ворота и калитки, через которые, может быть, ему удастся войти. Но даже по первому впечатлению можно было сказать, что рассчитывать, в общем-то, было не на что.

Снег был мягким и глубоким, так что лыжи глубоко проваливались в него, а скрытые под снегом кочки заметно затрудняли движение. И от того, что навыки ходьбы на лыжах сразу же вернулись к Бену, ему не стало намного легче, так как ландшафт делался все круче и круче, и передвигаться на лыжах с каждым шагом становилось все труднее.

Почва рядом со стеной быстро повышалась, и довольно скоро Бену стало видно, что делается внутри.

Снег ослепительно сверкал, заставляя Бена щурить глаза, но он все же смог хорошо разглядеть Schloss, скопление хаотически разбросанных каменных строений, больше растянувшихся в горизонтальном направлении, чем вверх по склону. На первый взгляд это могло показаться типичным туристским объектом, но затем он заметил пару охранников, одетых в куртки военного образца. Вооруженные автоматами, они патрулировали территорию.

Неизвестно, что творилось в этих стенах, но это наверняка не была простая исследовательская работа.

А затем он увидел нечто, глубоко шокировавшее его. Он не понимал, что это значит, но на огороженном участке находились дети – на снегу мельтешили десятки одетых в рваные лохмотья детей. Бен присмотрелся повнимательнее, щурясь от ослепительного горного света.

Кто они такие?

И почему они там оказались?

Совершенно ясно, что это никакой не санаторий. «Неужели эти дети здесь пленники?» – спросил себя Бен.

Он поднялся еще выше по склону, держась достаточно близко к стене, чтобы хорошо видеть, что за ней скрыто, и в то же время не слишком близко: так, чтобы высокая каменная стена не перекрывала ему поля зрения.

Внутри, примыкая к стене, находилась огороженная забором площадка, размером с городской квартал. И на этой площадке стояло несколько огромных палаток военного образца, набитых детьми. Это казалось наскоро созданным трущобным поселением, палаточным городком, населенным детьми и подростками из какой-то восточноевропейской страны. Окружавший площадку металлический забор увенчивался колючей проволокой, растянутой в спираль Бруно.

Странное зрелище. Бен помотал головой, как будто пытался отогнать галлюцинацию, и снова всмотрелся в происходившее за стеной. Да. Это были дети, и малыши, и подростки – небритые и грубые с виду, – курившие и кричавшие друг на друга, девочки в косынках и стареньких крестьянских платьицах под изодранными пальто. Дети, множество детей…

Ему приходилось видеть похожих в телевизионных программах новостей. Кем бы они ни были, откуда бы они ни появились, они имели тот безошибочно узнаваемый облик, присущий обнищавшей молодежи, которую война выгнала из домов. Это могли быть боснийские беженцы, спасавшиеся от кровопролитных конфликтов в Косово и Македонии, могли быть и этнические албанцы.

Может быть, Ленц укрывал военных беженцев здесь, на территории своей клиники?

Великий гуманист Юрген Ленц, дающий убежище жертвам войны и больным детям?

Не похоже на то.

Потому что это место вряд ли можно было назвать убежищем. Крестьянские дети, собранные в этот палаточный город, были одеты совершенно не по сезону; все они мерзли. А вокруг бродили вооруженные охранники. Это больше всего походило на лагерь для интернированных.

А потом он услышал крик, донесшийся с территории палаточного лагеря; молодой мальчишеский голос. Кто-то из находившихся там заметил его. Крик тут же подхватили товарищи зоркого мальчишки, все дети принялись махать Бену и кричать что-то непонятное. Впрочем, он сразу понял, чего они хотели.

Они хотели, чтобы их освободили отсюда.

Они хотели, чтобы он им помог. Они видели в нем спасителя, человека из внешнего мира, который мог бы помочь им вырваться оттуда. Бен почувствовал болезненный спазм в желудке, его затрясло, причем вовсе не от холода.

Что с ними здесь делали?

Внезапно раздался крик с другой стороны, и один из охранников направил оружие на Бена. А в следующее мгновение уже несколько охранников орали на него и махали руками, указывая в сторону.

Их требование тоже было совершенно ясным: убирайся с частной территории, или мы будем стрелять.

И впрямь тут же раздалась короткая автоматная очередь, и Бен увидел, что в нескольких футах слева от него взметнулось снежное облачко, поднятое пулями.

Они не шутили и к тому же не отличались терпеливостью.

Дети беженцев были здесь пленниками. А Анна?

Находилась ли Анна там, внутри?

Услышь меня, господи! Я надеюсь, что с ней не случилось ничего плохого. Я надеюсь, что она жива.

Он не знал, чего ему хотеть – то ли желать, чтобы она была там, внутри, то ли молиться, чтобы она туда не попала? Бен повернулся и поспешно отступил вниз по склону горы.

– Я вижу, вы уже соображаете, что к чему, – лучезарно улыбаясь, проговорил Ленц. Он остановился в ногах ее передвижного ложа и сложил руки на животе. – Может быть, теперь вы захотите сказать, кому сообщили о моей истинной личности?

– Е..ть тебя в ж. у, – выругалась Анна.

– Сомневаюсь, что это когда-нибудь кому-нибудь удастся, – ровным голосом ответил Ленц. – Как только закончится распад кетамина, – он взглянул на свои золотые часы, – а это произойдет не более чем через полчаса, вам введут внутривенно около пяти миллиграммов мощного опиоида, известного под названием «знаток». Вам приходилось когда-нибудь иметь с ним дело? Может быть, в ходе хирургической практики?