Провиденциалы

– Добрый день!

– Входи, Артём! Знакомься: это Вадим Николаевич, Геннадий, Сергей, Марина… – посыпались из уст Светланы уже знакомые Михаилу имена. – Михаил, – услышал он своё имя, когда очередь добралась до него, и кивком головы поприветствовал нового гостя.

Как только Светлана предложила гостю выбрать удобное место, он незамедлительно расположился с торца стола, напротив Вадима Николаевича.

– Итак, дорогие мои, позвольте мне закончить, – Вадим Николаевич обвёл присутствующих тёплым взглядом и продолжил своим бархатистым, хорошо поставленным голосом. – Представьте себе чудесный весенний день на даче. Я как раз завершил посадку картофеля – занятие, скажу я вам, весьма благородное, – он слегка улыбнулся, поправляя манжету рубашки. – И вот, когда пришло время собираться домой, я столкнулся с небольшой дилеммой. Убрав садовый инвентарь, я обнаружил полбулки хлеба. И тут, друзья мои, передо мной встал философский вопрос: везти ли этот хлеб обратно домой или найти ему более достойное применение? Решение пришло быстро: наши пернатые друзья! Весной им, знаете ли, приходится нелегко. Итак, я аккуратно нарезал хлеб. Но возник новый вопрос: где же их положить? – Вадим Николаевич выразительно развёл руками. – Оставить на земле? Нет-нет, это было бы неуважением к хлебу – всему голова, как говорится. На крыше домика? Увы, она слишком покатая – вся моя забота скатилась бы на землю. И вот тогда я решил…

Он сделал эффектную паузу, его глаза заискрились от предвкушения развязки истории. В этот момент дверь в горницу снова распахнулась, и в комнату хлынула целая группа людей – три женщины и мужчина. Женщины были разных возрастов – от юной девушки лет восемнадцати до сорокалетней матроны, но одеты схоже: светло-серые юбки ниже колен, закрытые белые блузки и платки на головах. В руках они держали пакеты. Мужчина, которому на вид было около тридцати лет, тоже был одет скромно, но Михаил не успел толком его рассмотреть – отчасти из-за ничем не примечательной внешности мужчины, отчасти потому, что комната вдруг оживилась.

– Христос воскресе! – весело и громко хором воскликнули они, войдя в комнату.

– Воистину воскресе! – раздались голоса по правую сторону от Михаила. Он вздрогнул от неожиданности и впился глазами в Светлану, Вадима Николаевича и других присутствующих, пытаясь понять, что происходит.

– Христос воскресе! – снова прозвенело у порога.

– Воистину воскресе! – эхом отозвалось справа.

– Христос воскресе!

– Воистину воскресе!

Светлана вскочила со стула, устремившись к новоприбывшим. Её лицо сияло от счастья, когда она заключала в объятия каждую из женщин, обмениваясь с ними тёплыми приветствиями и троекратными поцелуями. Артём – молодой человек, пришедший после Михаила, – тоже поднялся со своего места. Он по очереди обнял гостей, также трижды целуя их в щёки, а затем и Светлану, разделяя общую радость.

Михаил наблюдал за происходящим с растущим чувством отчуждения. Обмен приветствиями «Христос воскресе!» и «Воистину воскресе!» окончательно прояснил ситуацию – он оказался в компании глубоко верующих людей. Неприятное осознание пронзило его: Светлана ни словом не обмолвилась о религиозном характере этих встреч, когда приглашала его на беседы на «интересные темы». «Она специально заманила меня сюда», – мелькнула горькая мысль. Чувство обмана и разочарования захлестнуло Михаила, усиливая его дискомфорт и пробуждая желание покинуть это место.

Обменявшись поцелуями с пришедшими сёстрами и братом по вере, Светлана с радостью стала рассаживать их на свободные стулья по обеим сторонам стола. Женщины начали аккуратно вынимать из пакетов куличи разных размеров и крашеные во все цвета радуги яйца. Откуда-то появились чашки с блюдцами и электрический чайник. Светлана с Артёмом крутились вокруг стола, разливая всем кипяток.

– А мы только что из церкви, – объявила самая старшая из женщин, выкладывая паски на стол. – Батюшка сказал, что митрополит скоро приедет освящать место под новый храм. Наконец-то дождались! В старой церкви давно места всем не хватает, люди на улице стоят во время службы. За святой водой в очереди толпимся. А на Пасху вообще не протолкнуться.

– А где будут строить? – заинтересованно уточнил Вадим Николаевич. – В Затоне?

– Нет, храм будут строить в районе парка Космонавтов, со стороны улицы Чехова, – продолжала женщина, с энтузиазмом делясь новостями.

– Да-да, точно! – подхватил Артём, кивая головой. – Я видел: там уже площадку расчистили под строительство, забором обнесли.

Все начали пить чай с куличами.

– Вы так и не дорассказали, Вадим Николаевич, – смеясь, обратилась к нему Светлана. Её глаза искрились озорством.

– Да, – сразу же отозвался Вадим Николаевич, готовясь продолжить. – Так вот…

– Подождите, Вадим Николаевич, – вдруг перебил его Сергей. Он поднялся со стула и подошёл к двери. Послышался короткий сухой щелчок дверной защёлки, оповещая всех о том, что отныне дверь изнутри заперта. После чего Сергей вернулся на своё место.

– Так вот, – начал Вадим Николаевич, поправляя свой бордовый жилет, – поехал я садить картофель на дачу. Весь день провозился – после «зимней спячки» с непривычки очень тяжело работается. Засадил участок и начал потихоньку собираться домой. Убрал инвентарь на чердак, помылся, переоделся и стал собирать сумку. Всё, что с собой брал из продуктов в тот день, съел, кроме полбулки хлеба. Ну не везти же его назад домой?! Решил подкормить птиц. Порезал хлеб и стал думать, где его лучше положить, чтобы птицы сразу нашли. На земле оставить? Как-то рука не поднимается – хлеб, как-никак. На крышу домика закинуть? Тоже не дело – скатится по шиферу на землю. В общем, решил оставить на крыше туалетной кабинки, поскольку там крыша не такая покатая, и птицам будет легче заметить издалека. Положил и пошёл собираться дальше. И что бы вы думали? – он слегка наклонился вперёд, печатка на его руке на миг озарилась ярким блеском. – Минут десять – не больше – прошло, сижу, зашнуровываю туфли и слышу, ворона кричит. Любопытство пересилило – выглянул в окошко. Ворона с кусочком хлеба в клюве взлетела с крыши туалета и улетела. Тут же другая прилетает, хватает кусок хлеба и улетает. Так, поочерёдно, они перетаскали куда-то весь мой хлеб. Под конец – когда они уже все куски унесли – одна ворона вернулась, сначала гуляла по крыше кабинки, прогуливалась вдоль её краёв по периметру, всё время поглядывая вниз на землю вокруг туалета – видимо, считая, что какие-нибудь куски упали с крыши вниз – и, убедившись, что ничего больше нет, улетела. И тут начинается самое интересное, – Вадим Николаевич выдержал драматическую паузу, обводя взглядом заинтригованных слушателей. – Она не полетела в ту сторону, куда они уносили куски хлеба, то есть к себе в гнездо, а полетела в сторону туалетной кабинки моего соседа по участку справа. Походила по ней, вдоль её краёв, поглядывая на землю, и взлетела. И полетела теперь уже на крышу туалета моего соседа по участку слева… – он активно зажестикулировал руками, вероятно, не столько указывая направление полёта птиц, сколько подчёркивая своё удивление. – Вы представляете? Ворона решила, что хлеб нужно искать только на крышах туалетных кабинок! Кто бы мог подумать? Я сам бы не поверил, если бы мне рассказали… – Вадим Николаевич, весело смеясь, начал заглядывать всем в лица, а добрые глаза светились, придавая особую атмосферу этому рассказу.

– Да-да, птицы невероятно умные, я читал об этом, – поддержал Артём, отставив пустую чашку. – Особенно вороны! Вы знали, что они умеют считать и понимают сигналы светофора? Однажды по телевизору показывали: ворона ждала, пока загорится зелёный свет, чтобы спуститься на дорогу и подобрать орехи, которые она специально бросала под колёса автомобилей, чтобы те их раздавили. Удивительные создания!

Михаил слушал Вадима Николаевича и Артёма вполуха, его внимание было приковано к Светлане и мальчику. Он не мог не заметить, как нежно она поправляла воротничок его рубашки, как ласково убирала непослушную прядь волос с его лба. Когда мальчик потянулся за куличом, Светлана заботливо подвинула тарелку ближе к нему, шепнув что-то на ухо и вызвав у ребёнка улыбку. Эти мелкие жесты, полные материнской заботы, окончательно убедили Михаила в его догадке, которая болезненно отзывалась где-то глубоко внутри, заставляя Михаила чувствовать себя обманутым, хотя Светлана и не давала ему повода строить какие-либо иллюзии. Михаил ощущал нарастающее раздражение. Он пришёл сюда в надежде на романтическое развитие отношений, а оказался на каком-то религиозном собрании, да ещё и с ребёнком Светланы. Это понимание вызвало у него чувство использованности. Он по-прежнему старался сохранять внешнее спокойствие, но под оболочкой сдержанности таился настоящий эмоциональный вулкан.

– А вы не обращали внимания, что животные всегда стараются заглянуть человеку именно в глаза? Вот мы, люди, можем понять намерения другого человека по его жестам, позе, общему поведению. А моя Муська всегда смотрит прямо в глаза, будто только там может прочитать мои мысли. Так забавно! – Светлана рассмеялась и повернулась к Михаилу. – А вы как думаете, Михаил?

Погружённый в свои мрачные раздумья, Михаил не сразу отреагировал.

– Животные? – пробормотал он, опуская взгляд на стол. – Мне нравятся собаки.

– У вас какой породы собака, Михаил? – поинтересовался Артём, глядя на него.

Михаил на мгновение растерялся, не понимая, что от него хотят.

– У меня нет собаки, – машинально ответил он, всё ещё пребывая в своих размышлениях.

– Умерла? – вновь прозвучал голос молодого человека, настойчиво пытающегося продолжить беседу.

– Нет, – несколько резко возразил Михаил, раздражённый тем, что его постоянно отвлекают.

«Какой назойливый пацан», – успел подумать он перед тем, как снова погрузился в свои внутренние переживания.

Окружающий мир потерял свои краски для Михаила, превратившись в размытое пятно звуков и образов. Осознание вероятного предательства Светланы ударило его молнией, оставив оглушённым и дезориентированным. В его душе бушевал вихрь эмоций: ярость сплеталась с обидой, образуя токсичный коктейль, отравляющий каждую клеточку его существа. Воздушные замки, которые он строил в своём воображении, рухнули, погребая под обломками его надежды и мечты. Веселье вокруг стало издевательским диссонансом его внутренней агонии. В его глазах образ Светланы изменился, приобретая черты расчётливой манипуляторши, готовой пойти на всё ради своих целей. «Ни дружба, ни дети, ни вера – ничто не свято для таких лицемеров», – с отвращением думал Михаил, погружаясь глубже в бездну гнева и разочарования, где каждая мысль жалила, словно оса.