Прозрачная тьма: Собрание стихотворений

СТИХОТВОРЕНИЯ. 1957

«Где-нибудь у ручья, у леска…»

Где-нибудь у ручья, у леска – Выбрать яркий зеленый пригорок, Где не тронули люди пока Птичьих гнезд и таинственных норок, Не в тени, а на солнце прилечь, Где, как волны, ласкает сиянье, Где слышнее кузнечиков речь, Где заметней травинок дыханье. Слушать благостный неба призыв, Не смолкающий в роды и роды, И читать, обо всем позабыв, Голубиную Книгу природы, – Нет понятий в ней – завтра, вчера, Нет понятий о рабстве и власти, Нет познания зла и добра, И в неведеньи этом – всё счастье.

«Снова ветер ледяной и ливень…»

Снова ветер ледяной и ливень, Нет просвета в низком небе мрачном… Боже! Ты предвечным светом дивен, На престоле сидя огнезрачном! Ты, чья тень – всех солнц и звезд сиянье! Чьим веленьм все стихии внемлют! – Краем голубого одеянья Осени тоскующую землю! Нас бессветье тягостное мучит, От него рождается всё злое. Повели, чтоб расточились тучи, Дай вкусить нам света и покоя!

«Пушинку с семенем в окно…»

Пушинку с семенем в окно Трамвая бросил резвый ветер, И я один ее заметил И спас от гибели зерно. В горшок, где лилия всходила, Я посадил его потом И скоро позабыл о нем, – Не до цветов мне как-то было. Но после я грустил, узнав, Что лилий заглушил отростки – Зерном рожденный – серый, жесткий Крепыш-плебей из сорных трав. Есть в мире чья-то воля злая, – Зло под добром укрыто в ней, – И часто губим мы друзей, Врагов от гибели спасая.

«В костре заката тлеют головни…»

В костре заката тлеют головни, – Их не покрыл еще вечерний сизый пепел. Еще не блещут звездные огни, И месяц молодой воды из речки не пил, Но уж не ярче, а темней небес На сельской колокольне крест. Смывает вечер яркие мазки С картины дня росою холодящей… Час непонятной сладостной тоски, — О чем – Бог весть! О жизни уходящей? Иль о нездешней жизни, о иной, – Где крылья у меня сияли за спиной?..

«Раскроешь Пушкина, читаешь с умиленьем…»

Раскроешь Пушкина, читаешь с умиленьем: «Редеет облаков летучая гряда…» И вдруг оглянешься с тоской, с недоуменьем, – Да было ль это? Было ли когда? Да, было! Вон она – на дне гнилой пучины Былая красота погребена, А на поверхности – узоры смрадной тины Да пузыри, взлетевшие со дна.

«Только осень, горе и простуда…»

Только осень, горе и простуда, Только боль и тяжесть пустоты!.. Почему же не случится чудо? – Ведь про всё на свете знаешь Ты. Взгляд один, одно перста движенье, – И уходят ураганы вспять, И лавины прервано паденье, И беду сменяет благодать. Ты всеблаг, Ты облегчаешь, Боже, Непосильность горестей людских, – Но за что, за что ко мне Ты строже – Чем же я отличен от других?

«Нигде никогда не блистаю…»

Нигде никогда не блистаю, Порой только тенью мелькну, – Отсталый от родственной стаи, Давно я ушел в тишину. Люблю чуть мерцающий, кроткий Светильник у древних божниц, Да памяти стертые четки, Да шелест любимых страниц. Мне келья моя не наскучит, – В ней шепчут цветы на окне, В ней тень мою ветер певучий Баюкает в ласковом сне. Нигде никогда не блистаю, – Я – тень от каких-то вершин, Но я не тоскую – я знаю, Что я и один – не один, Что в жизни холодной и тесной И тени имеют друзей, И кто-нибудь милый – безвестный – Сочувствует тени моей.

«От боли длительной нет мочи…»

От боли длительной нет мочи, И жгуче, терпко и хмельно, В хрустально-черной чаше ночи Бурлит бессонницы вино. И в памяти, как на экране, Я вижу ряд своих грехов, Ошибок и разочарований, Ненужных дел и праздных слов. И боль раскаянья сильнее Телесной боли, – жгучий стыд За недостойные затеи Сильней, чем жар в крови, палит. Двойною тяжестью страданья – Души и тела – я томим, И стоном жалобным моим Нарушен стройный хор молчанья.

«Как невидимая птица, ветер…»

Как невидимая птица, ветер Постучал в окно, шепнул: Впусти! Но лишь вздохом я ему ответил, – До окна мне нынче не дойти. Жаль мне ветра – птицы одинокой, Жаль, что в дни, когда я сильным был, – В дни беспечной юности далекой, – Не поймал его, не приручил… Улетит, а мне опять приснится Тот же грустный непонятный сон, Что мечусь и я по жизни птицей, Что и я никем не приручен.

«Бесформенное серое вплотную…»

Бесформенное серое вплотную Придвинулось и, не касаясь, давит… Я спрашиваю мысль – еще живую: – Ну, что ж? Конец? – Но мысль юлит, лукавит; «Мы ничего не знаем… Как случится… Врач говорит… Быть может… Не пойму я…» Да, мы не знаем. Что-то постучится Войдет и уведет во тьму немую. А может быть, войдет совсем иное И уведет в страну цветов и света, В страну гармоний вечных и покоя?.. Да, мы не знаем. Справедливо это. Мы в этой жизни знаем слишком много, И часто тяжко было нам от знанья, Теперь – конец, и знанье – лишь у Бога, А мы – всё те ж, что в первый день созданья.

«Раньше смерть не всегда замечали мы…»

Раньше смерть не всегда замечали мы, – Проходила она стороной, Не томила нас долго печалями, – Кто умрет, значит – вечный покой. Очертаньями, звуками, красками Мир ласкал, волновал и манил, Расстилалась коврами ширазскими Жизнь над черным зияньем могил. Годы шли, и всё чаще заглядывать Стала смерть в наш редеющий круг, И ковры перестали нас радовать, – Будто стерлись и выцвели вдруг. И теперь – разлученные с милыми – Мы ступаем с опаской, и взгляд Ищет щели в коврах над могилами, Но ковры свою тайну хранят.