Прозрачная тьма: Собрание стихотворений

КАДЕТ

Что алей – околыш на фуражке Или щеки в ясный день морозный? Что яснее – яркий блеск на пряжке Или взгляд смышленый и серьезный? Уши надо бы укрыть от стужи, Но законы и в мороз – законы: На груди скрещен башлык верблюжий, Проскользнув под яркие погоны. Заглянул в зеркальную витрину: Вид – гвардейский, вид – отменно бравый. Всё в порядке должном, всё по чину – Не напрасно пишутся уставы! Вот навстречу три улана рядом, Офицеры, а идут не в ногу! – Отдал честь, но очень строгим взглядом Проводил их. Даме дал дорогу. Локтем ткнул раззяву гимназиста – Рябчик, шпак, а корчит панибрата! Отдал честь, по-офицерски чисто, Повстречав с Георгием солдата. Впереди завидел генерала, Отставной! И старенький, бедняга! Взял на глаз дистанцию сначала, Повернулся за четыре шага, Стал во фронт, чуть стукнув каблуками, Вскинул руку, вздернул подбородок, Генеральский профиль ест глазами – Знай, мол, наших, я – не первогодок. Мне – двенадцать, третий год в погонах! Третий год, а он уже мечтает О гусарской форме, шпорных звонах, И себя корнетом представляет. – Да-с, корнет! А, впрочем – осторожно! Проглядишь кого – и попадешься. На бурбона напороться можно, И тогда хлопот не оберешься! А доложишь в Корпусе об этом – Назовут позором и скандалом! Хорошо, конечно, быть кадетом, Но, пожалуй, лучше – генералом!

В ПОХОД (Барабанный марш)

Длинною колонной шли войска и пели, эхо хохотало им в ответ, полные народом улицы гудели, флагами был город разодет. Дробью рассыпаясь, били барабаны, солнце клало блики на штыки, — в дальние чужие, вражеские страны с песней развеселой шли полки. В песне бушевали молодость и силы, звали к пляске, смеху, — не к войне, будто и не ждали братские могилы жертв на чужедальней стороне! Будто не прощались с воинами жены, плача у любимых на груди, будто не звучали жалобы и стоны в битвах беспощадных впереди… Город распрощался с войском у заставы, матери рыдали вслед полкам, дальше провожали лишь кусты, да травы, да склонялись ивы по бокам. Отблески заката в небе доцветали, мягко золотились облака, войско уходило в розовые дали, песня разливалась, как река. Волнами шумели песни перекаты, удаль в ней бурлила, — не вражда, с песней разудалой в даль ушли солдаты, чтобы не вернуться никогда.

ГРЕХОПАДЕНИЕ

Прапредков жизнь в раю текла Безрадостно вначале – Они не ведали там зла, Но и добра не знали. Плоды добра и зла росли На дереве познанья, Но люди есть их не могли Под страхом наказанья. Прапредки про такой запрет С начала жизни знали, Хотя какой в познаньи вред, Совсем не понимали. Живя в раю, не знать добра! – Ну как это возможно?! Жизнь без добра – всегда сера, Скучна, пуста, ничтожна. Вдруг стала Ева замечать, Что жизнью недоволен Адам, что начал он скучать И будто даже болен. И стало жалко друга ей, Но где найти лекарства? Тут дал совет ей мудрый змей Без всякого коварства. Он так сказал ей: – Средство есть От скуки и кручины, – Плоды познанья надо есть, В них есть все витамины! – И Ева, позабыв запрет, Пять-шесть плодов познанья Адаму в первый же обед Дала без колебанья. Всю скуку как рукой сняло С Адама, сущим раем Стал рай с тех пор, но в чем тут зло Мы до сих пор не знаем. Известен всем библейский сказ, Всё складно в нем и гладко, Но остается он для нас Таинственной загадкой. Могло ль расти познанье зла В раю – в саду блаженства, Где вся растительность была Вершиной совершенства? И коль росло, то для чего Оно предназначалось, Когда вкушать плоды с него Прапредкам запрещалось? Для нас запреты не новы Во всех садах публичных: «Не рвать цветов. Не мять травы». И там это обычно, Но рай – блаженство, и запрет Блаженство умаляет! Где есть запрет – блаженства нет, – Ведь, всякий это знает! И что ж? К чему нас привело Всё это рассужденье? – Не знаем мы, в чем было зло И в чем грехопаденье.

СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В СБОРНИКИ

ПАМЯТИ ГУМИЛЕВА

И святой Георгий дважды тронул

Пулею не тронутую грудь…

Н. Гумилев

Менестрель без страха и упрека, Знавший славу песен и мечей, – Пал от рук презренных палачей, Завладевших властью волей рока. И святой Георгий снова тронул Путями пронизанную грудь, Рыцарю указывая путь В вышину – к Божественному трону. 1922

СУМАСШЕДШИЙ

– Здорово, братцы!.. Что?.. Молчите? – Наплевать. Так это здесь ваш суд? А судьи кто же? эти? – Петров, Халтурин, Кац?.. Нашли кого избрать!.. Довольно вам шутить. Вы, право, братцы, – дети… За что меня судить? И в чем я виноват? Я тридцать лет служил, довольны мною были, Георгиевский крест имею средь наград… Кто я? – ваш командир! Давно ли вы забыли? Полковник Русаков, пятидесяти лет, Женат, два сына есть, один в полку корнетом… Избили вы его, свезен он в лазарет… А он вас так любил!.. Забыли вы об этом?.. Я – кровопийца?Я?!. Фу, черт! какой-то бред! Заснул я, видно, здесь… А завтра наступаем… Я эскадронных звал под вечер на совет, Наверно, ждут меня… Ну, угощу их чаем… Все в сборе? Очень рад. Садитесь, господа. Депеша срочная получена из штаба… Эй, вестовой, огня! Свечей давай сюда! Да шевелись скорей! Ведь ты – гусар, не баба!.. Так вот-с… Назавтра – бой, и хочет генерал, Чтоб мы за эту ночь лесок форсировали. На карте вот он, здесь… За ним и перевал, Как на ладони весь, а тут австрийцы стали… Вот батарея здесь, а тут – окопов ряд; Придется под огнем нам перейти лощину, Но это – пустяки! Пускай их попалят! За всё отплатим мы, когда зайдем им в спину. Вам ясно всё теперь? Цепями мы пойдем Поэскадронно. Сам я с первым эскадроном… Резерв? Зачем резерв? И без него возьмем. Гусары мы, и нас не испугать уроном… Ты что? Куда?.. Седлать! откуда вы?.. Назад! Поручик, бунт! Под суд! Надеть на них погоны!.. Погоны… Да, забыл на старости-то лет Приказ последний я… Начальство предписало, Правительство… А царь?!.. Царя-то больше нет… Все подлецы мы, все! Повесить всех нас мало!.. …………………………………………………….. Тебе товарищ я?.. Товарищ?! Ха-ха-ха!.. Полковник я, а ты… ты – чудище из ада!.. Здесь – ад! Здесь нет суда!.. Какая чепуха! Вы пьяны все! Молчать!.. Чего вам, братцы, надо? Что, кашица плоха? Эй, где там кашевар? Послать его сюда!.. Как, не могу я больше?.. Уж я не командир?.. Опять всё тот кошмар… Да где ж я – на луне? в аду? в больнице? в Польше?.. Чего хотите вы?.. Я болен, стар и слаб, Мне нечего терять… Убейте без мученья… Коли меня сюда!.. Боишься, подлый раб!?.. А я б переколол вас всех без исключенья!.. Руби! коли!.. За мной!.. В атаку!.. Шашки вон! Не посрамим штандарт двенадцатого года! …………………………………………………. Ах да! Свобода ведь… Весь фронт «освобожден»… Вам немец нынче брат, а я – я враг народа… Ну, коли враг, так враг!.. Судите поскорей. К расстрелу? Хорошо! Поручик, нарядите Полвзвода молодцов из тех, что похрабрей… А впрочем, я забыл… Постойте, погодите… Скажите сыну вы, что это – пустяки, Весь этот бред пройдет… Что? сына расстреляли? Контрреволюция? Какие дураки!.. Ну, марш вперед, стрелки! Чего как бабы стали!.. Вложи патрон! Живей!.. Прошла войны пора, Так бей своих теперь, так бей врагов народа!.. Ура! проклятые!.. Ха-ха-ха-ха…Ура!.. За веру, за царя!.. Да здравствует свобода!.. 13/Х-22.

ТРИ ВСТРЕЧИ

1

Я помню чудный день в усадьбе под Москвой, – Над заводью реки зеленую беседку, Весенний Ваш наряд и трепетную сетку, Сплетенную листвой над Вашей головой. Я Вас тогда любил – прекрасную соседку, В стихах Вас называл Царевной Волховой И на груди хранил, как клад заветный свой, Награду за стихи – сиреневую ветку… Разочарованным в пятнадцать лет казаться – Приятно иногда, и я казался им, Но помню – в этот день не стали Вы смеяться, Как делали всегда, над «байронством» моим. «Отчаиваться – грех, – Вы мне сказали строго, – Дней много впереди, и счастья будет много!..»

2

Я помню вечер тот, когда в разгаре бала Казался эрмитаж ожившею мечтой, И в зале кружевной, жемчужно-золотой Нарядная толпа пестрела и блистала. Но только Вас одну, томима суетой И говором толпы, моя душа искала, – Я Вас тогда любил, – и блещущая зала Казалась мне без Вас унылой и пустой. В гостиной, у колонн, безмолвных стражей залы, Там, где паркет укрыт малиновым ковром, Болтая, сели мы. Ваш голос серебром Уж больше не звучал, и были Вы усталы… «Что с Вами?» – я спросил, и грустен был ответ: «Бегут за днями дни, а счастья нет и нет…»

3

Я помню злую ночь. Шел бой, и никому Бунтующая чернь прохода не давала; Матросская толпа меня арестовала, И увлекла с собой, и бросила в тюрьму. Нас много было там, в сырой норе подвала, Виновных без вины, готовых ко всему!.. Я Вас тогда любил! В тюрьме, глядясь во тьму Я всю мою любовь переживал сначала… И вдруг – Вы подошли из темного угла, Как нежная сестра – меня поцеловали И молвили: «Мой друг! Зачем – теперь – печали? Давайте вспоминать, как жизнь была светла! Пусть, как ненастный день, грядущее уныло, Пусть нас могила ждет, но счастье было, было!..»

ПЕСНЬ ОПРИЧНИКА

От царя-то мне и ласка, и привет, От людей-то почесть всякая везде. Парня краше да удалей меня нет В Александровской во всей во слободе. Уж как конь-то мой персидский аргамак, Вышит золотом по бархату чепрак, Приторочены у красного седла Песья морда да колючая метла. Ярче неба на кафтане аксамит, Низан жемчугом по козырю узор, Сабля в яхонтах на солнышке горит, Всем крамольникам на страх да на покор. Мы опричники – не земщине чета, – Наша совесть перед родиной чиста, Государю рады до смерти служить, Рады голову за батюшку сложить! Гей ты, земщина! Дорогу, сторонись! Берегись, – пощекочу тебя копьем. Спесь боярская, подальше хоронись, – А не то и с головой тебя собьем! Ты, боярин, супротивничать горазд, – Вот ужо тебе Малюта наш задаст! – Вздернут, будь ты хоть семи пядей во лбу, На веселую затейницу – дыбу! Царской воле много ставится препон От бояр да от служилых от княжат! Царь наш батюшка изменой окружен, Извести его крамольники хотят. Эх, пора, пора измену выводить, Суд-расправу царским ворогам чинить! Ты гуляй, махай, метла моя, мети! Нам с тобою не заказаны пути! Ни пред кем нам нынче шапки не ломать, Службу царскую справляем мы не зря, Нам других хозяев в жизни не знавать Опричь Бога да великого царя! Гей, грызи врагов, собачья голова! Ты грызи да выговаривай слова: Царь и миловать нас волен и казнить! Без Царя Руси великою не быть!

ДВА ГОЛОСА

Как только мир уснет, укрывшись тишиной, Два голоса ведут беседу предо мной, – Я слышу в тишине их речи трепетанья; Так говорит один: «Как горьки дни изгнанья! Как скучно дни текут средь чуждых сердцу мест! Не станет скоро сил нести тяжелый крест! Душа больна тоской, и тело так устало, – Зачем мне жизнь нужна, когда надежд не стало?..» И говорит другой: «Не надо унывать! Что было, то прошло, что будет – не узнать, Быть может, впереди спокойствия отрада, За нынешнюю боль – нежданная награда, Урок и польза есть в ужаснейшем из зол: Отчизну потеряв, я сам себя нашел, Измерил глубину своих былых деяний И осудил себя без слез и оправданий». «Слова! слова! слова! – так первый говорит. – Слова летят давно, а дело всё стоит. В былом мы все грешны и стоим осужденья, Но не исправят зла пустые рассужденья… Где люди? где вожди? Кто всех нас соберет? Во прахе мы лежим, а всё кричим «Вперед!..» Летит за годом год, слабеют, гаснут силы, И нет приюта мне желаннее могилы…» «Бодрись, усталый брат! – ответствует другой. – Пусть были мы в пути застигнуты пургой, Но вихри пронеслись, опять видна дорога, До цели нам дойти осталось уж немного. Там – впереди – рассвет, отрада, слава, мир, Любви, и красоты, и правды званый пир. Избранных мало там средь миллионов званных, – Скорей, смелей иди! Ты будешь средь избранных!» И голос первый вновь унылые слова Бросает в тишину, и речь его мертва. И вновь другой твердит призывы огневые… И светят в темноте его слова живые… Но только в щель окна рассвета глянет взор – Растает в тишине их бесконечный спор, И лишь в моей душе останется волненье – Двух взглядов и двух сил бесплодное боренье…

ГОЛУБЫЕ ГУСАРЫ

1

Где ярки долины, нарядны леса, Где замки баронов глядят в небеса, Как время текучее – стары, На гладких дорогах остзейской земли Ржут кони, и трубы вздыхают вдали, – Идут голубые гусары.

2

К недальним границам германской страны, Где пуль беспощадных напевы слышны, Где пушек грохочут удары, Где бьется с врагами родимая рать, – Туда, за отчизну свою постоять, Спешат голубые гусары.