Пряди о Боре Законнике

Солнце сделало свой почётный круг и выглянуло из-за тёмных скал. Утреннее небо окрасилось багряными красками. Затихший на ночь ветер, стряхнул себя сонную муть, и принялся за вчерашнее.

Все последующие три дня мы шли вдоль берега. За всё время ни пейзаж, ни погода не менялись. Несмотря на все трудности, наш небольшой отряд уже пришёл в себя. События на «Чёрной сипухе» и «Филине» казались уже давними и не так сильно беспокоили нас. Хотя, признаюсь, что гибберлинги весьма болезненно отреагировали на нападение канийцев. Был момент, когда я услышал нелестные высказывания о людях вообще. Они исходили большей частью от Упрямого.

Согласен, что действия людей Яроцкого меня и самого сильно огорчали. Тем более, что до сих пор были неясны мотивы, побудившие их к нападению.

То, что филинцы промышляли контрабандой, итак понятно. Эти их разговоры про Эльджун и порт Такалик, где собирались свободные торговцы — те личности, которым было плевать и на Империю, и на Лигу. Они вели дела с теми, кто больше платил.

Про сию часть аллода ходило немало рассказов, как, в прочем, и про жителей там обитавших. Всему, конечно, верить не стоило, но тот факт, что есть такие места, в которых никто не спрашивает о происхождении груза, где не интересуются прошлым прибывших в порт «искателей счастья» — наводило на недобрые размышления.

В Лиге ходило немало баек о богатейших рынках Эльджуна, о прилавках свободных торговцев, которые ломились от обилия драгоценностей, табака, всевозможного оружия и прочего товара. Сюда стекались почти все контрабандисты Сарнаута, спешившие облегчить трюмы своих кораблей, жаждущих невероятных развлечений в многочисленных кабачках, притонах, и тавернах.

Вот уж верно говорят в Кании: «Зло живёт красиво и роскошно».

Я ничего не помнил из тех событий, которые произошли со Сверром, пока он был в Такалике вместе с Северскими.

Что там делал? Чем занимался? Как жил? Как попал? — все эти вопросы до сих пор оставались тайной за тремя печатями.

Но одно я точно понимал, что весь заговор, который поставил Лигу на грань раскола, начался там. И мне выпала роль быть одной из важных… ключевых фигур той «игры». Вот только обвалившийся на голову потолок (такой, казалось, пустячок) сорвал немало неприятельских планов.

А почему «неприятельских»? Неужто я действовал по принуждению?

Эх, и сколько ещё тайн хранится в моей башке! И кто поможет мне их разгадать?

О, Сарн… Арг… кто-нибудь! Помогите мне разобраться во всём! Неужто, это так сложно? А?

Молчите… нечего сказать…

Да ты, Бор, и сам хорош! Вот не убей на «Филине» Яроцкого, да заставь его рассказать, что он знает, тогда, может, стал бы на пару шагов ближе к ответам…

А, может, и нет. Почему, по-твоему, Яроцкий должен был что-то знать про тебя лично, Бор? Он — обычный контрабандист… правда, из благородных…

Все эти мысли крутились в моём мозгу, как назойливые мухи. И каждый день я снова и снова к ним возвращался.

Такалик… Такалик… Такалик…

И Лиге, и Империи сей порт был очень необходим. Это место, где они могли хоть как-то взаимодействовать друг с другом. Ведь не только же им воевать! Надо и торговать… обмениваться знаниями… засылать шпионов… да много ещё чего! И всё это осуществимо, коли есть такое место, как Такалик.

Когда-нибудь мне придётся туда отправиться. И до этого времени желательно хоть что-то прознать про своё прошлое… Весьма желательно!

— Лагерь! — раздался громкий крик.

Я остановился и проследил направление: впереди, на небольшой площадке среди серых скал, виднелись несколько шатров. У одного из костров сидели невысокие фигурки, явно похожие на гибберлингов.

Кажется, нас заметили. В лагере оживились, и вскоре нам на встречу вышла небольшая делегация.

— Те, что идут первыми, — негромко сообщила мне Сутулая, — и есть Папаны. Старшего зовут Эйвинд.

Минут через пять мы подошли друг к другу. Гибберлинги из чужой группы с интересом смотрели на нас. Судя по всему, они признали Сутулую и Упрямого, потому на их мордочках появилось некоторое облегчение.

— Гойта квольдит! (Добрый день!) — подал я голос.

Старший из Папанов — одноглазый плотный гибберлинг с разорванным надвое ухом, кивнул в знак приветствия, и хриплым почти простуженным голосом произнёс:

— Блессадур ог сатль, херра Бёрр Легмадзур! Хвазан пфу кхер? (Приветствую вас, господин Бор Законник! Откуда вы тут взялись?)

Я улыбнулся: узнали-таки меня.

— Пфас лангур фрасегн. (Это долгая история.) Может, пригласите к себе в гости? Там и обсудим.

Эйвинд снова кивнул и пригласил нас следовать за ними.

5

Приятно сидеть у костра с набитым урчащим, будто домашний кот, животом… да ещё в доброй компании весёлых гибберлингов… В правой руке крепко зажата кружка с душистым пивом из Гравстейна. Того самого с еловым привкусом… в голове лёгкий хмель… под боком, укутавшись в шкуру, пригрелась Стояна, которая немигающим взглядом уставилась на огонь…

Это умиротворение. Редкое в наше время чувство…

Напротив сидел Эйвинд, старший из Папанов. Уже не молодой, но и не то, чтобы старый, этот гибберлинг с седоватой шерстью, излучал необычайное радушие. Даже внешний вид этакого старого вояки, потрёпанного жизненными перипетиями, не смог скрыть всего великодушия, хранившегося в нём.

— Такое ощущение, — говорил он, потягивая из своей кружки, — что я говорю с гибберлингом, а не с человеком. У вас, господин Бор, напрочь отсутствует акцент… речь чистая… правильная… Откуда такие познания?

Я улыбнулся и бросил взгляд на Орма. Тот тоже улыбнулся в ответ, чуть при этом смущаясь.

— Учителя… хорошие…

Эйвинд приподнял кружку в своеобразном приветствии, а потом сделал мощный глоток.

Молчание затянулось. Все кругом уже готовились ко сну. А стража заступила на свои посты.

Не смотря на кажущуюся стороннему наблюдателю «мирность», мы с Папанами говорили не о совсем приятных вещах.

— Ваш рассказ о «Филине» меня сильно расстроил, — продолжил прерванный разговор Эйвинд. — До меня не раз доходили слухи о контрабандистах, шныряющих в наших проливах. Честно скажу, что я в это не верил… Не хотел! Ведь с кем тут торговать? Что добывать? Голые камни? Лёд? А вот сейчас… Жаль всех ваших соратников… и команду «Сипухи»…

Эйвинд понурил голову. Я не стал рассказывать ему обо всех наших приключениях. Не упомянул и о рубине. Но это не из-за недоверия.