Психикон

Сначала я пытался навестить свое убежище в доме де Колы, но только потерял два дня: когда я добрался до Валь-де-Флеха, меня уже поджидали стражники. Возможно, они также обыскали мой дом и нашли много интересного. После этого единственное, что пришло мне в голову, – наведаться к алхимику, который, по заверению Морриса, мог вернуть мне руку и глаз. В нынешней ситуации мне нужно как можно больше сил и возможностей, а потом… потом решу, что делать дальше.

Оставив за спиной последнее село, я вспомнил о Розет, которую оставил в ресторане Бовангры. Вряд ли ей что-то угрожает, однако друг друга мы сейчас потеряли. Она не знает, куда я направился, а для меня вход в город, особенно столицу, заказан. Только бы она не пошла прямиком к Магистру, чтобы выяснить, куда я запропастился!

Кем (или чем?) стал Магистр – отдельный вопрос. Проще всего ответить, что в него вселился какой-то древний дух, но почему у Магистра мое лицо? Он выглядит в точности как я, только крупнее и выше левелом. Даже как и я владеет запретным искусством гоэтии. Неужели мой персонаж занимает настолько важное место в игровом сюжете, что превращение Магистра связано со мной лично?!

Странное преображение случилось сразу же после того, как я примерил шлем стримера. В тот момент явно что-то произошло, я как будто переместился на другой слой реальности, хотя о чем я вообще говорю? Это больше похоже на системный сбой, игровой баг или… на страшный сон. Но как проснуться, если я не сплю?

Мысли кружились вокруг да около, как чайки, которым не удается спикировать на воду и выхватить рыбину. Прийти к истинному пониманию вещей никак не удавалось. Происходило что-то непонятное. Я был как школьник, продолжающий игру в прятки, после того, как школу захватили террористы.

В фундаменте башни обнаружился металлический люк, ведущий в катакомбы. Я взялся за рыжее от ржавчины кольцо и потянул вверх. Чавкнула влажная земля, облепившая края люка, затрещали корни травы, затем раздался режущий ухо металлический скрип. Молчаливые до сих пор вороны закаркали, будто расхохотались, и взвились в небо. Я же полез под землю.

Каменные ступени круто вели вниз, потянуло холодом земных недр. Пламя керосинового светильника съежилось от застоявшегося, скудного на кислород воздуха. Стены влажно блестели, белая плесень слепо ощупывала их своими щупальцами. "Да уж, – промелькнула мысль, – не позавидуешь жителю этого места".

Однако дальше стало лучше. Спуск прекратился, коридор расширился. Дышать стало легче, появился запах эфирных масел – целая палитра всевозможных запахов, как в индийской лавке. Лишь холод оставался неизменным и постоянным: реальная температура земли, независимая от суетливых суточных ритмов поверхности. Я бывал в разных подземельях, но никогда еще так отчетливо не ощущал гнетущую и первозданную мощь земли. По спине пробежали мурашки, я передернул плечами, отчего пламя светильника затрепетало, и тьма подступила на шаг ближе.

Я понял, что близок, когда в глубине коридора увидел дверной проем, излучающий тусклый зеленовато-желтый свет. Я был готов обнаружить за дверью плантацию фосфоресцирующих грибов, но открывшаяся передо мной комната оказалась оборудована химическими светильниками: на торшерах были установлены стеклянные реторты с сияющей жидкостью, из трубок сочился пар.

В полутьме проступила видавшая виды мягкая мебель, бесконечно длинные верстаки с загадочными инструментами, стол, похожий на операционный, шеренга покосившихся шкафов с бытовой утварью. Некоторое замешательство вызвали необычайно высокие книжные полки до самого потолка. Чтобы взять с них книгу или свиток, пришлось бы взобраться на десятиметровую лестницу, но никаких стремянок я не наблюдал. Увидев признаки жилища, пусть и принадлежащего опасному чернокнижнику, я приободрился. Это был оазис человеческой культуры среди царства неживой природы – могучей и безразличной.

– Я пришел по рекомендации алхимика Морриса, – громко сказал я, поднимая фонарь над головой, – есть кто-нибудь?

Слова утонули в полумраке, словно камень, упавший в болото, – без всплеска, без кругов на воде. Я двинулся вперед, осторожно переставляя согнутые в коленях ноги, готовый при малейшей опасности отскочить в сторону. Фонарь я повесил на протез, а правую руку опустил в карман и проверил, на месте ли горшочек для вызова рапиная. Меня вполне могла ожидать ловушка.

Морриса, агрессивного и трусливого типа, явно нельзя записать в список надежных советчиков. Я вспомнил его рыхлую белую физиономию, похожую на раскисший гриб, полный червей и личинок. Сейчас я оказался в логове куда более могущественного алхимика и при этом без компаньона, без поддержки опытных маршалов. Пришел сюда не проведя разведку, сразу после боя, в котором потерял револьвер и остался с последней эфирной петлей…

Я почувствовал, что вспотел, желудок превратился в снежный ком. Волны страха накатывали одна за другой, по чуть-чуть приближая состояние паники. Я поймал себя на несвойственной мне эмоции и понял, что это внешнее воздействие. В этот же момент я вернул над собой контроль. Волны отступили, и я ощутил их источник в глубине зала.

Моей силы воли хватило, чтобы побороть воздействие и сохранить позицию, но дальше пройти я не мог. Незримая игла чужой воли уперлась в сознание: я чувствовал, что еще шаг – и мой самоконтроль лопнет, как воздушный шарик. Медленно, сохраняя концентрацию, я достал из кармана кольцо-печатку, которое дал Моррис. В свете фонаря мелькнула эмблема с вертикальным зрачком.

Я надел кольцо, и тут же ощутил, как давление прекратилось. Я едва не упал вперед, настолько реальным оно ощущалось. Дальнейшему движению ничего не мешало.

В конце зала я увидел старика с длинной ветхой бородой. Он сидел за столом, обложившись открытыми книгами, сухая костлявая рука медленно и твердо выводила линии неведомых символов на пергаментном свитке. Реторта с мерцающим содержимым освещала страницы и бледное лицо с выпуклым лбом. Казалось, алхимик только сейчас заметил мое присутствие. Он поднял взгляд и едва заметно кивнул.

– От Морриса, – сказал он, словно врач, которому передали направление на лечение.

Способность Чуткость подсвечивала фигуру старика, но как-то некорректно. Под столом вместо ног была какая-то бесформенная масса. Я сказал:

– Моррис поручился, что ты можешь вернуть мне…

– Могу, – взгляд алхимика пробежал по моему лицу и протезу, – но зачем?

Я предполагал, что подобный квест подразумевает сделку, и не удивился вопросу. Вряд ли стоило настаивать на том, что сохранение жизни Моррису – достаточная плата за операцию. Все-таки свою жизнь тот выторговал в обмен на само знакомство с бывшим наставником. У старика же имеются собственные требования. Я так прямо и спросил:

– Что ты хочешь взамен?

Старик сипло засмеялся, мелькнули заостренные зубы и, как мне показалось, черный язык.

– Ты рыцарь или базарная торговка? – спросил он с неожиданным презрением. – Я спрашиваю, зачем тебе новое око и новая длань?

Я нахмурился.

– А зачем вообще людям конечности? Или ты не алхимик, а философ?

Алхимик прищурился и встал из-за стола. Сначала он показался мне обычным невысоким стариком, но его тело поднималось выше и выше, преодолевая все мыслимые пределы роста. Блеснула скользкая чешуя, и я понял, что под человеческим торсом разворачивается спираль змеиного тела. Медленно и плавно он поднимался вверх, пока мне не пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в лицо. Я сделал несколько шагов назад и почувствовал, как недавний страх вернулся, теперь в форме первобытного ужаса. Меня сковал паралич, я будто превратился в кролика, брошенного в клетку со змеем.

Вытянувшись до самого потолка, алхимик по-прежнему сохранял устойчивость за счет свернутого на полу хвоста, а человеческая часть тела парила в воздухе. Желтоватая чешуя лоснилась в скупом свете реторт, мой же фонарь горел одинокой искоркой во всей вселенной, словно первый добытый человеком огонь. Алхимик изогнулся неторопливо и склонился надо мной.

– Из твоего тела получится много ценного материала для опытов. Но не бойся, маленький чернокнижник, я не стану тебя убивать, – сказал он, и голос стал снисходительным: – Я прощаю твой дерзкий лепет, ведь ты даже не понял сути вопроса. Вдумайся. Зачем тебе новые конечности? Какую функцию они будут выполнять? Рука может быть клешней, способной перекусить любой клинок, или ядовитым жалом, или длинным щупальцем – всем, чем угодно. Новый глаз может видеть сквозь предметы или достигать зрением горизонта. Я могу создать все.