Психоделика любви: Начало

— Давно не виделись, Хидан, — натянуто улыбнулся Орочимару. — Кажется, с твоего поступления в нашу больницу.

— А мне кажется с 11 фазы.

Хидан залпом выпил горячий кофе, обжегший глотку, и в экстазе от полученного дискомфорта закатил глаза.

Орочимару вновь нервно взглянул на Какудзу, а тот пожал плечами.

— Он знает, притворяться смысла нет.

— Вот как. — Главврач занял свое почетное место, напротив Хидана, внимательно изучая пациента: растрепанные сальные волосы, изрезанное тело, обгрызанные ногти на руках. А вот взгляд слишком осмысленный для человека, который находится на предпоследней фазе.

— Вы же ставите здесь эксперименты на нас, не так ли? Причиняете нам боль всеми этими побочками. А я, знаете, хорошо соображаю в боли, — и выпучив глаза, наклонился над столом, раскатисто захохотав.

— И что ты хочешь?

— Стать таким, как вы, — Хидан указал на Орочимару, а затем, обернувшись, указал и на Какудзу; видно, чтобы не обидеть лечащего врача.

— Ты надо мной смеешься? –Орочимару прыснул и фыркнул на такое замечание.

— Нисколько. Я ведь вылечусь. Пройду 12 фазу. А это уже целый прецедент, у вас еще не было таких случаев, — и увидев, что Орочимару нервно сглотнул, лукаво улыбнулся. — Вы ведь не знаете, что со мной делать потом. А я не хочу уходить отсюда. Мне здесь чертовски нравится. Поэтому, я хочу стать таким, как вы…

— Это невозможно. У тебя нет медицинского образования, — пожал плечами Орочимару, мол, не в его в силах помочь ему.

— Чтобы втыкать иглу в вену и переключать тумблеры для подачи электричества, дохуя ума не надо. Дайте мне, в конце концов, книги, чтобы я изучил основы.

Орочимару, опешивший от столь беспардонной наглости, не знал, что сказать. Он переглянулся с Какудзу, но врач, словно заевшая пластинка, снова пожал плечами, мол, и сам в шоке от собственного пациента и не знает, что с ним делать. Орочимару пытался оперативно взвесить все за и против. С одной стороны было бы неплохо иметь у себя под боком сотрудника с недюжинной, нечеловеческой силой, с другой — Хидан был котом в мешке, от которого он не знал, чего ожидать. К тому же, решение принимал не он один.

— Я не могу решать это один.

— Я думал, вы здесь главный.

— Так и есть, но за каждым главным человеком есть еще более главный. Такова система.

— Хм…

— Если ты выживешь…

— Я выживу, — как само собой разумеющееся Хидан махнул рукой.

— Тогда и поговорим, опробуем тебя. А пока что… Ладно, Какудзу, принеси ему несколько учебников, пускай полистает на досуге.

Хидан расплылся в довольной улыбке и протянул руку.

— Я знал, что мы найдем с вами общий язык.

Орочимару руку не пожал, не то побрезговав, не то из инстинкта самосохранения.

Итачи слушал проклятья Дейдары через стенку. Даже такие плотные стены не могли заглушить голоса взрывного пациента. Белый квадрат из мягких стен заточал в своем вакууме, давя со всех сторон. О такой не убьешься головой о стенку — все предусмотрено.

— Конан, — позвал Итачи, тихо, так чтобы охрана за дверью не услышала.

Ничего.

— Конан, — чуть громче повторил он.

— Слышишь меня, Учиха? Тебе пизда! Я взорву тебя, как только вырвусь отсюда! — раздалось ему в ответ через стенку.

Итачи закатил глаза и ударился несколько раз головой о мягкую стенку.

— Дейдара, я разговаривал с ней.

— С кем? — так же агрессивно спросил он, но, кажется, чуть успокоился.

— С ангелом. Она действительно существует.

— Ну пиздец! И после этого ты еще смеешь заявлять мне, что я псих больше чем ты!

Итачи закрыл глаза, пытаясь абстрагироваться от криков. И дивясь, откуда вообще столько мощи в голосовых связках Тсукури, что его голос до сих пор не сел. А он был уверен, что в карцере они находится уже несколько часов.

Дверь открылась, и показавшийся медбрат кивнул головой на дверь.

— Ты свободен. Кисаме сказал, что на первый раз с тебя хватит.

Учиху не нужно было приглашать дважды, он вскочил, с радостью покинув белую тюрьму. Но вот его товарищу по несчастью это не понравилось.

— Какого хрена вы выпускаете этого выскочку первым, м?! Вы в конец там все страх потеряли?

— Потому что он не орет, как ПМСная баба! — прикрикнул мужчина и стукнул по двери, где находился Дейдара.

— Это я пмсная баба? Открой дверь и скажи мне это в лицо, ублюдок! Я взорву эту треклятую клинику! А тебя, Учиха, я убью в первую очередь! Клянусь своим искусством! Не знаю, как я это сделаю, но твоя смерть придет от моей руки!

Сумерки уже сгущались над больницей, когда Итачи вернулся на лужайку. Ему удалось уговорить выпустить его подышать воздухом на 5 минут. Но на самом деле он пришел найти Конан: вглядывался в высокие пики башен и балконы, ища Ангела. И нашел. Конан сидела на балюстраде; кровавые крылья, проявляющиеся в ночь, отливали ало-оранжевым маревом в свете умирающего солнца. Он быстро вычислил, с какого именно балкона она сидит, и кинулся обратно в здание. Вбежал на 3 этаж, нашел нужную дверь, и, даже не взглянув, кому она принадлежит — обнаружив лишь заброшенный пустующий кабинет — проворно выскочил на балкон.

Конан стояла на перилах, спиной к нему. И вдруг, резко наклонившись, сорвалась вниз.

Итачи дернулся и кинулся к балюстраде, попытавшись ухватиться за призрачный мираж. Но Конан не было. Как и не было её разбившегося тела на лужайке.

— Ты ведь сам говорил, что я не могу умереть, — промолвил её ласковый голос за спиной.

Итачи обернулся, сконфуженно сжав и разжав пальцы. Конан смотрела на него извиняющееся, даже как раскаивавшийся грешник, с искренней тоской в глазах.

— Почему ты не приходила ко мне все это время?

— Я думала, ты не захочешь меня видеть. Не захочешь, чтобы вернулись галлюцинации.

— Я уже не знаю, что реальность, а что фантазия, — в беспомощности заявил Учиха и хлопнул ладонями по бедрам. — Знаю только, что вляпался в полное дерьмо из-за своей самоуверенности, и теперь не знаю даже как выбраться отсюда.

— Отсюда еще никто не выбирался. Живым. — Уточнила Хаюми и сделала шаг ближе.

— Почему не уйдешь ты? У тебя есть крылья, ты можешь улететь. — Итачи сделал шаг вперед.

— Мои крылья?.. Всего лишь моя кровь. Я птица с бесполезными крыльями, в клетке, в которую заточила сама себя.

— Ты сказала, что покончила с собой во имя любви.

— Это долгая история.

— В психушке мне спешить некуда. Разве что на ужин. — Итачи пожал плечами, смотря, как Хаюми делает еще шаг ему навстречу.

— Когда ты полностью поверишь в меня, я расскажу тебе.

— Но, по крайней мере, ты можешь рассказать мне, что здесь происходит? Ты ведь можешь быть везде, все слышишь. Ты главный свидетель преступлений.