Психология свободы

Но определённые площадки, выверенные поисковиком, проходить надо. Смотрите пятый пункт, который мы начали истиной о нашей человеческой субъектности, намеренно поданной в одной из конечных разработческих инстанций. Можно убедиться, насколько мало понимается из неё – как такой сразу взятой конечной площадки. В бытность автора ещё студентом, один его приятель стал утверждать, что если открыть томик Гегеля – произвольно где-нибудь на середине, то ты, мол, ничего там не поймёшь, прочтя даже целую страницу. Автор, в самонадеянности студента элитарного ВУЗа, с подобным не соглашался. Открыли. И вышло в общем-то всё, как утверждал приятель. Это несмотря на значительную философскую развитость и эрудированность автора к тому моменту. То есть дело в самом Гегеле! Им развивалась самодостаточная система надстраивающихся философских категорий, и если не присутствовать при этой надстраивающести с самого начала, понять далее практически ничего будет не возможно.

Из-за самодостаточности та система гегелевских понятий не перекрывается (не суперпозиционирует, если уж выражаться до конца в научно-философском ключе) ни с какой из общераспространённых систем-обсказанностей мира. То есть это – авторски заданная невозможность отвлечённого понимания системы-построения. Так что, как видим, прецеденты того, каким предполагается наш текст, имеют место.

Вообще говоря, есть две генеральные линии в развитии каждой системы: углубление её – в призванных составлять её категориях, и надстраивание её в получающейся массе последних. В порядке первой линии приходится проходить площадки, в порядке второй – этапы, или вехи. И коль это касается каждой системы, то, стало быть, касается и нашей системы – системы постигнутой наполнительности человеческой субъектности. Действительно, менялась и степень системности, и сам вид той смысловой структуры, которой психонаполнительность обязана была являться – по мере её рассматривания мной. Именно обязана была – таково уж имманентное свойство рассматривания у человека, что оно, рассматривание, обязательно являет нам структуры.

Итак, две линии. Вторая линия – это когда созданные категории сами не меняют, но всё более составным образом соотносят друг с другом, тем являя объединившимися во всё более вознесённую структуру. Или соотносят без повышения составности, но всё более массово, тем давая всё более разветвлённую структуру, – на каком-то уровне разветвления структура может обобщиться в более высокое качество, а значит – опять-таки оказаться более вознесённой.

Первая же линия – это когда следующее: соотносимость отдельно берущейся категории с остальными наполнителями системы – отставляется, а разработчик системы берётся работать с самой тою категорией (с ней как тем куском "ментальной глины", из которого слеплена она как определённая форма). В результате категория либо вообще исчезает, заменяясь другой, более совершенной (то бишь являющей собою большее приближение к истине, а потому на ступень более актуальной да адекватной), либо распадается (разлагаясь всё тем же конструктором-разработчиком системы) на дочерние производные, своею взаимодополнительностью тоже являющие на ступень большее приближение к добываемой истине.

Плюс стоит отметить, что б'oльшая адекватность категории – может, как достигнутость, быть действительно б'oльшим приближением к истине, то бишь приближением в собственном смысле слова, а может выступать и просто усугубившестью категории в служении задаче, стоящей перед всей системой: такая усугубившесть категории – в качестве хорошего эквивалента её большей категориальной истинности.

Б'oльшая категориальная адекватность бывает обычно найдена по направлению, неспециально задающемся самой заменяемой категорией. Неспециально здесь – в смысле задаваемости не столько смыслонаполнением той категории, сколько самим её присутствием. Ну, то есть, намечаемость того направления уже самим фактом присутствия категории. Просто наличием расчищенности некой смыслоплощадки – в лице той категории. Как только подобная площадка расчищена, её смыслоокружение автоматически оказывается в роли задавателя её эволюции – в значительной независимости от того, чт'o на самой площадке.

То ещё, что разработчиком системы может быть и сама её внутренняя логика. Так назыв'aемая внутренняя логика. Человек-разработчик здесь исключает всякий волюнтаризм, лишь являя себя "подключённым" к той внутренней логике. Выступает, то есть, лишь её проводником. Тогда фактически реализуется случай саморазвивающейся системы. Случай, для нас, людей, актуальный, ибо каждый из нас в своём лице являет себе и миру именно таковую систему.

11. По поводу углубления категорий выскажемся дополнительно. В каждом рассматриваемом объекте всегда присутствует нечто большее, чем удавшееся вам в некий взятый момент узреть. Потому что могущее быть увиденным зависит от вашей зоркости как смотрящего и опытности как рассматривающего (увидеть, как известно, ещё не значит рассмотреть, – последнее есть нечто большее). Каждому достигнутому вами уровню зоркости и опытности соответствует свой уровень рассмотренности объекта, являющий собою какую-то достигнутую и освоенную в отношениях с ним площадку, на которой вы и находитесь (так сказать, стоите). То бишь каждая такая площадка – есть ваша, определённой силы, перцептивная обработанность объекта, до конца его заведомо не исчерпывающая. Лишь сложившейся формы видение его, с тем что он подразумевает и другие формы – совершеннее этой. Естественно совершенствуясь, вы достигаете следующей площадки, затем ещё и ещё.

Говоря "рассматривание", выражались фигурально. Речь не только о зрительном постижении – способ постижения здесь вообще не оговаривается, отдаваясь на волю постигателя. Но зрительная модальность превалирует в ощущенческой сфере человека, потому понятие "рассматривать" по умолчанию синонимизируется с процессом углубления постигнутости объекта. Тут уместней было бы употреблять обезличенное жаргонное понятие – "просечь". То есть, в восприятийной явленности себе объекта – ухватить его структуру, соотнесённость с окружением, или что там вас интересует, и это всё – в подчёркнутой инвариантности от путей и способов "ухватывания". Как ни ухватишь – заведомо согласен, лишь бы ухватил! Придаём этому понятию статус психометодической категории – просечь.

Можете спросить, отчего тогда не употреблять просто понятие "постичь"? На что отвечаем: постигнутость – это может быть ещё и сказанность тебе другим чего-то об объекте, тогда как у нас здесь речь о плодах лишь прямых с ним постиженческих контактов.

А почему тогда не выразиться как "воспринять"? Ну, может быть уже воспринятость объекта, но ещё диффузная, без вышеозначенной ухваченности его свойств. Плюс любой объект – об этом каждый интуитивно осведомлён – восприятийно постигается и так называемыми экстрасенсорными каналами, а с официальной точки зрения – то уже не совсем восприятие, ежели допускать его факт. В смысле, что не восприятие через ощущения. И недоказанность его факта – тут положения не спасает: достаточно, что экстрасенсорика хотя бы м'oжет быть, в смысле отсутствия однозначной исключённости. Саму возм'oжность у себя такого мы обязаны пониматийно отражать! Обозначая постижение того сорта, когда не знаешь толком, за счёт каких контактов с объектом у тебя некая его постигнутость. Подобное "не знаешь толком" – у активно ищущего человека бывает, что называется, сплошь да рядом. И просекание сей случай в себя как раз включает, среди прочих. Ещё б ему его не подразумевать, коли как наведённость оно определенчески инвариантно от пути наведения.

Но вернёмся к вопросу категориального рассмотрения объекта. Достигаемость в таком рассмотрении следующей площадки – то сплошь и рядом характерно, ежели стараешься. Например, таксономия восемнадцатого века – а точнее, представительствующие её люди, натуралисты, обслуживавшие эту отрасль биологической науки, не различали амфибий и рептилий, сводя этих два разных класса позвоночных в один класс – под названием "гады". Теперь различают, то есть налицо завоёванность таксономистами следующей площадки (по одной из линий). А факт былого существования ранга "гады" – очень важный момент процесса познавания, или сказать на шаг неспецифичней – процесса постигания. Настолько важный, что имеет право претендовать на категориальное оформление. Проходить как категория "неразличение". Указующая на случай, когда два независимых образования отождествляются друг с другом, тем сводясь в образовании одном, оттого слегка химерном. Отождествляются из-за несовершенства их рассмотрителя.

А что до "постичь" и "познать", разделённых нами в предыдущем абзаце, то оттого и разделили, что постичь – не обязательно познать! Второе есть лишь частность первого. Сей момент весьма актуален как раз для процесса нашей субъектной саморазбирательности! Постичь можно и ещё как-то, а не только в виде познанности. Интуитивно, например, – когда совершенно бывает не знаешь, чт'o постиг, но, тем не менее, от постигнутости той поведение трансформируется так, что получаешь вполне практическую выгоду в наличной жизнеобстановке.

12. Итак, всё в тексте – не совсем без авторской онтогенезо-историчности. Реализуя последнюю, стоит взять само начало этой книги. Её можно считать пошедшей с одного интересного момента. (Стилизация, конечно, ведь в личной истории, как и в истории общей, невидимые корни событий уходят гораздо глубже их, событий тех, видимого начала. Эта книга как событие – из того не исключение, и всё же за начало здесь вполне приемлемо взять именно тот "интересный момент".) Который в том, что как-то на автора снизошло одно яаление. Ну, в смысле, в авторе возник некий примечательный феномен, первоначально обозначенный им как "объём внимания". Автор вдруг обнаружил себя,– почувствовал, ощутил, считайте как хотите, – этаким воплощённым вниманием, то есть олицетворился во внимательность, высвоборжденную до определённо-объёмной величины от занятости чем бы то ни было.

Соль в чём? Внимание наше обычно существует в увязанности с чем-то. Со своим очередным объектом! А тут оно – высвобожденное и ощутимо-объёмно наличное самим по себе: как некая потенция, вообще призванная по жизни служить, но пока не служащая. Причём до той степени, что не являет собою даже готовности служить! Вот так где-то просекательно это проходило поначалу.

Потом уже пришло понимание, что служит не внимание – оно лишь психомеханизм направленной мобилизации того в нас, что действительно способно служить – в смысле, во что-нибудь превращаться. Это нечто может быть – в одной из его ипостасей – названо жизнетворительной энергией каждого из нас. Более того, затем выяснилось, что последняя даже не просто что-то наше, в нас, а мы каждый и есть она – прежде всего остального, чем мы там ещё для себя выступаем.