Психотерапия, фокусированная на диалоге

В фокусе внимания второго раздела находится описание феномена контакта как пространства для терапевтических изменений. При этом акцент ставится на диалоге как центральной категории представляемой модели, который рассматривается в качестве важнейшей формы существования контакта. Важно отметить, что контакт и диалог в данной работе рассматриваются, с одной стороны, как пространство, в котором происходит терапевтический процесс, с другой – в качестве собственно средства психотерапии. Такое понимание этих феноменов, проявившееся в дуализме пространства и средства терапевтического процесса, открывает значительные перспективы перед психотерапией.

Третий раздел посвящен подробному анализу процесса переживания. Помимо собственно дефиниции анализируемой категории в нем рассматривается диалектика творчества и адаптации в процессе переживания. Переживание представляет собой постоянный процесс созидания реальности, в который включаются приспособительные механизмы, обеспечивающие его адаптационный аспект. Таким образом, в разделе выделяются творческий и адаптационный векторы переживания, рассматривается диалектический характер их соотношения, а также проводится анализ клинической психопатологической проблематики с методологических позиций диалектики творчества и адаптации в переживании.

Четвертый раздел работы представляет собой краткое изложение феноменологических идей применительно к психотерапии. При этом феноменология рассматривается как метод, который регулирует процесс терапии. Очевидно, что физическое поле и поле феноменологическое – различные конструкты. В диалоговой модели терапии особое значение приобретает последний, в опоре на который открываются новые ресурсы терапии.

Пятый, шестой, седьмой и восьмой разделы демонстрируют диалоговую модель терапии в ее динамике. Описание сопровождается несколькими клиническими виньетками для иллюстрации практического применения модели. Рассматриваются различные аспекты практики и особенности диалоговой психотерапии. И, наконец, девятый, заключительный, раздел уделяет внимание одной из наиболее важных проблем современной психотерапии – ее экологии. Анализируются условия, соблюдение которых позволит уменьшить риск профессионального выгорания, а также обсуждаются внутренние особенности диалоговой модели психотерапии, обеспечивающие ее естественную экологию. Особое место в разделе занимает обсуждение диалоговой модели супервизии, ее отличительных черт, основанных на полевой феноменологической парадигме.

Self: концепт, описывающий природу психического (анализ применения категории self в методологии диалоговой модели терапии)

Здесь необходимо остановиться на некоторых тезисах, методологически вытекающих из трансформации понимания психического, произведенного гештальт-подходом. Речь пойдет о дуалистической природе психических феноменов. Как уже отмечалось [И.А. Погодин, 2007], раннее развитие гештальт-терапии было пропитано базовыми методологическими противоречиями. Так, гештальт-подход привнес в психологию новое понимание self как процесса [Ф. Перлз, П. Гудмен, 2001], сохранив при этом представления о человеке как организме в среде [Ф. Перлз, 2000]. Собственно, даже гештальтистская теория поля имеет в своем названии специфическое расширение: теория поля организм / среда. При этом словосочетание «теория поля» отсылает нас к представлениям о процессуальном характере психического, но вместе с тем добавление в названии слов «организм / среда» предполагает необходимость его объективации.

Данное противоречие я предлагаю рассматривать через призму принципа дополнительности, используемого в физике уже более столетия [С.Г. Хорошавина, 2000]. При этом психическое, по аналогии с элементарными частицами, можно рассматривать и как процесс в поле, и как феномен, обладающей структурой, но не одновременно [И.А. Погодин, 2007]. Окончательно примирить составляющие рассматриваемого противоречия оказалось возможным благодаря введенному принципу децентрализации власти, предполагающему помещение источника психических феноменов в зону между организмом и средой – в зону контактирования. Таким образом, любые психические явления – от эмоций до сложных психических процессов – следует рассматривать в качестве феноменов контакта [И.А. Погодин, 2007, 2008]. Собственно говоря, все это имеет важное значение и для процесса терапии – поскольку психические явления выступают феноменами контакта, то и изменения в терапии могут быть локализованы только в процессе терапевтического контакта [И.А. Погодин, 2007].

Self-парадигма, механизмы ее формирования, травматическая self-парадигма

Несколько слов относительно еще одного очень важного аспекта понимания self, также рассмотренного мною ранее. Речь идет о соотношении стабильного и динамичного в self. Если ограничиться строгим пониманием концепции self, то стоит признать, что некоторые его проявления, имеющие регулярный характер, предполагающий в известном смысле тиражирование способов организации контакта, могут быть отнесены к понятию характера, предполагающему нарушение способности к творческому приспособлению [Ф. Перлз, П. Гудмен, 2001; Ф. Перлз, 2000].

Тем не менее, по всей видимости, некоторая доля «невроза» является необходимой для оптимального функционирования self. Так, мы хотим, чтобы поведение наших близких и коллег было в известной степени предсказуемым и ожидаемым. Только в этом случае системы отношений (такие как семья, терапевтическая или рабочая группа и т. д.) приобретают стабильность, обеспечивая тем самым необходимую для сохранения и развития отношений безопасность. Переоценить значение стабильности очень сложно. Более того, система сама регулирует свою безопасность, создавая условия для сохранения постоянства self-проявлений ее членов. Подобную стабильность функционирования психических процессов я и обозначил категорией self-парадигмы [И.А. Погодин, 2008], выполняющей важную роль в жизни человека.

С другой стороны, хронические паттерны self-парадигмы, имеющие ригидный характер, препятствуют развитию self, избавляя человека от необходимости переживать кризис трансформации. Поэтому психическое развитие обусловлено динамикой self. Процесс развития происходит следующим образом: среда, предъявляя новые требования к функционированию self, способствует возникновению кризиса, переживание которого предполагает «self-революцию», т. е. трансформацию self-парадигмы. Однако немедленно после такой трансформации появляется все та же необходимость в фиксации self-паттернов в виде новой self-парадигмы. Иначе говоря, мы должны констатировать диалектический характер развития психического, опирающегося на динамичное соотношение стабильного и изменчивого в self и подчиняющегося диалектическим законам – единства и борьбы противоположностей, взаимного перехода количественных и качественных изменений, отрицания отрицания. Это необходимо учитывать в процессе психотерапии, который по своей сути представляет собой процесс сопровождения развития self.

Введение категории self-парадигмы носит неоднозначный характер. Такого рода заимствование уже используемого на протяжении нескольких десятков лет в эпистемологии понятия, по всей видимости, нуждается в пояснении. Более того, при первом, довольно поверхностном, взгляде на словосочетание «self-парадигма» у искушенного в вопросах науки читателя может сложиться представление о некорректности используемого понятия. Ведь категория парадигмы используется чаще всего в смысле, релевантном задаче описания жизни целого научного сообщества, а не индивида. Возможна ли подобная экстраполяция существующего понятия в сферу психотерапии отдельного человека? Попробую обосновать корректность используемого понятия в методологии диалоговой модели психотерапии.

Появившись в античной и средневековой философии в качестве понятия, характеризующего сферу вечных идей как первообраза, образца, в соответствии с которым бог-демиург создает мир сущего, категория «парадигма» (от греч. paradeigma – пример, образец) в современной философии и науке по большей части употребляется в двух значениях [5] . Первое, используемое в языкознании, имеет отношение к «системе форм одного слова, отражающей видоизменения слова по присущим ему грамматическим категориям; образцу типа склонения или спряжения» [Большой энциклопедический словарь, 1998, с. 877]. В схожем значении понятие парадигма используется в словообразовании, лексикологии и синтаксисе. Другое его понимание, используемое в эпистемологии, отсылает нас к «исходной концептуальной схеме, модели постановки проблем и их решения, господствующих в течение определенного исторического периода в научном сообществе» [Большой энциклопедический словарь, 1998, с. 877].

5

Кроме описываемых значений в настоящее время термин «парадигма» переместился также и в прикладные сферы человеческой деятельности. Например, в программировании часто используется понятие «парадигма программирования», под которым подразумевается некоторая логическая система методов, концепций, подходов, категорий, определяющая особенности создания компьютерных программ.

При этом следует отметить, что научный прогресс осуществляется именно посредством смены парадигм, релевантной научной революции. В последнем из упомянутых значений категория «парадигма» появилась благодаря Т. Куну [6] и его работе «Структура научных революций», вышедшей в 1962 г. [Т. Кун, 2003]. Вводя понятие «парадигма» буквально на первых страницах книги, Т. Кун описывает его в качестве элемента общественного сознания, который определяет довольно стабильные во времени системы научных взглядов, методов и подходов, в рамках которых проводятся исследования, а также интерпретируются полученные в них результаты.

6

Ради справедливости нужно отметить, что в эпистемологию термин «парадигма» впервые был введен позитивистом Г. Бершаном.