Псы войны. Гексалогия

– Про вторую сумму я слышал, а вот про первую -- нет. Надеюсь вы посоветовались с Дженсеном и Дальтром?

– Не знаю. Бенъярд вроде советовался, - замялся Окойе.

– Хорошо, я всё это уточню. Ведь к нас до завтра ещё есть время?

– Я думаю, что да.

– Если что-то будет не так передадим ему через Норбиатто, что сделка отменяется.

– Но...

– ... она включена в текст соглашения с британцами?

– Да. Отдельным протоколом.

– Что-нибудь придумаем. А теперь поговорим о функциях министра национальной безопасности. Жандармерия ему подчинена?

– Пока по этому министерству нет никаких документов, только название.

– Ага!

– Может ты встретишься с Хорасом и сам всё с ним обсудишь?

– Да. Это верно. Но я бы рекомендовал поменять Хораса и Пренка местами. Он всё-таки понюхал пороху, а я при нём займу пост старшего советника. Тогда всё встанет на свои места.

– Нет. Пусть пока остаётся Хорас! Мне не хочется раскачивать лодку. Так что делать с Бевэ?

– В этом случае мне остаётся только отправить Симона куда-нибудь на учёбу.

– Это хорошее решение. А куда ты его хотел послать?

– Не его, а их. Полковник Ле Бра добился выделения двух мест в академии Сен-Луи. Я пошлю туда лейтенанта Бевэ и сержанта ла Крете.

– Это кто такой?

– Аб - очень перспективный командир. Надеюсь, Вайянт, ты не против?

– Вовсе нет! Это отличное решение проблемы. А кто станет комендантом лагеря.

– Я хочу назначить Патрика, если, конечно ты не против?

– Было бы лучше кого-нибудь другого. Мне и так жалуются, что всюду сидят твои люди.

– Хорошо, тогда - Хейде. Он справится. Только не -- нездешний.

– Как раз это и хорошо!. Его здесь не знают. И вот ещё что!

– Да?

– Я решил назначить управляющим резиденцией Джойда Куому. Он служит у тебя главным интендантом.

– Не возражаю. У меня уже есть ему замена. А ты не боишься за свою жизнь? Он ведь служил в армии Кимбы...

– Нет! Кроме того, мне нужен толковый управленец, - Окойе приказал принести кофе и удобно уселся в кресле.
– А теперь я хочу кое-что тебе рассказать о нашей социальной политике, Карло. Может что-нибудь мне ещё посоветуешь...

– Я весь внимания, - Шеннон последовал примеру своего давнего приятеля. Он уселся поудобнее и приготовился слушать.
– _ Когда ещё так посидишь с главой государства!

– Я пришёл к выводу, что главным врагом Республики является традиционный уклад, колдуны и ведовство. Если мы уничтожим традиционные институты, то сможем консолидировать государство...

– Не знаю, Вайант, не знаю. Мы в Биафре получали лучших солдат из именно племенных контингентов. Они были спаяны кровью и верой.

– Это так, но они будут идти не за нами, а за форонами. Даже сейчас на выборах мы оказались на грани...

– Понимаю. Думаешь, они смогут консолидировать всех винду вокруг себя?.

Окойе кивнул головой и произнёс:

– Мы начнём преобразование страны с борьбы против колдунов и знахарей! Возьму пример Маланды в Конго...

Шеннон напрягся, вспоминая всё, что слышал об этом "пророке", когда оказался в Леопольдвиле. Это было очень немного, и он только пожал плечами.

– Это было лет двадцать назад. Я, совсем молодой адъюнкт, приехал в Браззавиль, где стал работать в госпитале. У своих коллег я услышал об этом человеке и решил встретиться с ним. О Маланде мало что знали. Его точная дата рождения неизвестна, а год его появления на свет определен весьма приблизительно. Когда Маланде было около десяти лет, он прошел обряд крещения и получил имя Виктора. В Канкате, его родной деревне, школы не было и начальное образование он смог получить лишь после того, как поехал в Леопольдвиль на заработки. Там он поступил в вечернюю школу с преподаванием на лингала. Сначала Маланда работал в мастерской одного европейца в качестве резчика по дереву, но потом занялся огородничеством, которое обеспечивало его средствами к существованию. Он не пил, не курил, ежедневно причащался и слушал обедню. Среди своих соседей он выделялся набожностью и этим привлёк внимание приходского священника. Он принял участие в движении Мукунгуа, возникшем для борьбы с влиянием колдунов и знахарей, но потом отошел от него и основал собственное учение. Его проповедь вырывала почву из-под ног традиционных элементов, выполняя важную социальную функцию. Как-то раз я с одним своей коллегой оказался недалеко от Канкаты. Воспользовавшись случаем, я захотел поговорить с Маландой. Не без труда я уговорил шофёра завернуть к нему.

Когда мы приехали, "пророк" сидел посередине своего двора дворе на циновке, окружённый толпой учеников, и что-то им говорил. Пока Маланда был занят, я в сопровождении своего коллеги побывал в сараях, где на деревянных помостах были свалены фетиши, принесенные сюда ищущими исцеления верующими. Здесь были шкурки мелких хищных животных. Один из учеников объяснил, что с их помощью колдуны превращают спящего человека в соответствующего зверя, и тот опустошает курятник соседа. В другом месте лежали кучки могильной земли, которая. по словам нашего гида, нужна для вызова душ предков. На отдельной полке я увидел ритуальные ножи самой причудливой формы - в виде птицы, почти полного круга с острием в середине, похожие на полумесяц. Как я узнал потом, отдавая этот нож, вожди отказывались от своей мистической силы. Здесь же лежали браслеты из мелких бус, с помощью которых женщины охраняли себя во время беременности от сглаза. В одной корзине лежали десятки мелких деревянных фигурок, которые назывались "муджири" - "лихорадка". Они защищали от малярии. Много собрано в этих сараях и различных народных музыкальных инструментов.

– Та Маланда требует от верующих, чтобы они отдавали ему фетиши,- сказал нам его ученик, заканчивая показ.
– Он берет на себя и защиту от колдунов и исцеление - все, что верующий ждал от фетиша. А теперь пойдём: он хочет поговорить с Вами. Начало нашего разговора ознаменовалось небольшим, но довольно характерным эпизодом. Приехавший со мной коллега был из племени баконго, но заговорил с пророком по-французски, объясняя, кто я и зачем ищу с ним встречи. Маланда в ответ резко спросил у него, почему он не говорит на родном языке? Мой коллега чрезвычайно смутился и смолк. Хотя Маланда хорошо понимал французский и прекрасно на нем изъяснялся, вся дальнейшая их беседа шла на лари - племенном диалекте "пророка". Маланда говорил спокойно, без малейшего раздражения. Было очевидно, что он фанатично верит сам и в божественное внушение, и в свою избранность. Конечно, эта убежденность не могла не привлекать к нему верующих. Я задавал ему вопросы на лингвала, который он хорошо знал. Маланда отвечал сразу, без долгих раздумий или колебаний, оставляя впечатление полной искренности. Сначала я спросил его о движении Мукунгуа, в котором принимал активное участие мой отец. Он ответил, что это движение было организовано колдунами для борьбы против своих соперников. Потом я спросил его, знал ли он лично Андрэ Мацуа.

– Кто это?
– спросил Шеннон.

– Ещё один местный "пророк". В 30-е годы он возглавил первое социальное движение на правом берегу Конго. Он был арестован колониальными властями и брошен в тюрьму. Там он умер в 1942 году якобы от амебной дизентерии. Вскоре после этого во Французском Конго возникла секта, сторонники которых обожествляют Мацуа. Так вот, Маланда ничего мне не ответил, молча встал и отвёл к небольшой часовенке, расположенной рядом с приходской церковью Кинкаты. На её цементном столбе была помещена керамическая скульптурная группа -- сидящий на престоле Иисус Христос, справа и слева от него -- Андрэ Мацуа и Симон Кимбангу, проповедник, действовавший в 20-е годы на левом берегу Конго и умерший в изгнании, а перед ними коленопреклоненный, с молитвенно сложенными руками та Маланда. Тогда я его спросил:

– А что побудило вас заняться проповедничеством и целительством?

– Внушение бога.

– Почему вы избрали столь уединенное место для своей деятельности?

– Оно было мне указано господом.

– Покидаете ли вы временами Канкату?

– Никогда.

Здесь в наш разговор вмешался один из сопровождавших нас учеников и пояснил, что по Центральной Африке бродят десятки лжепророков. Если Маланда покинет родную деревню, его могут спутать с одним из этих шарлатанов.