Птицеед

Право, сейчас бы я не отказался от компании Ларченкова. Он же бродит в совсем иной стороне, разыскивая нас. Всё как всегда. Всяких мрачных полудурков, способных ручищами раздавить голову быку, начинаешь ценить именно в тот момент, когда они далеко и нужны больше всего. Хотя бы для того, чтобы спрятаться за их широкой спиной и дать стрекача, пока их ест какой-нибудь прожорливый уродец, вроде жеребёнка или горной гряды. Но, как назло, приходится идти в первых рядах.

Не дамой же закусывать порождениям Ила, когда есть настолько аппетитный персонаж, как я. Им даже одежду с меня снимать не надо.

Не сказать, что мы осторожничали. У меня не нашлось на это времени, потому что сюда довольно скоро мог нагрянуть некто, с кем встречаться совершенно не хотелось. Так что, спеша по пустым коридорам, заглядывая в комнаты, оставленные поднятыми по тревоге офицерами, я не переставая думал о том, что случилось со всеми этими людьми и где они сейчас.

Рут, к моей печали, ответила на мой вопрос. Уже на третьем этаже, на стене, мы наткнулись на человека. Бедолага был приклеен к ней спиной, руками и ногами, словно в него плюнули паутиной и он, прежде чем та застыла, пытался вырваться.

Впрочем, не сие меня впечатлило, ибо в Иле попадаются и более экзотические способы поймать зазевавшегося двуногого. Меня изумило, что покойник в расстёгнутом лейтенантском мундире решил не затягивать события и стать газоном.

Из глазниц, распахнутого рта, ушей, из-под белого армейского парика и рубашки рос розовый клевер. Крупный, ароматный, расползавшийся по зеленоватой коже.

— Одноликая! — Громкий шёпот Иды стал для меня очень болезненным в этой опасной пустоте комнат. — Что с ним случилось?

— Я бы лучше задал вопрос: «Кто с ним сделал такое?» Но на него, как и на ваш, узнавать ответ я не желаю.

— Эта магия отвратительна. Я чувствую, как она смердит.

Лично я ощущал только приятный цветочный запах. Клевер разрастался на глазах, все больше и больше пожирая несчастного и зелёно-розовым ковром уже залезая на стену и потолок.

На полу остались «следы». Отпечатки босых ступней в виде всё той же клеверной поросли. Мы пошли вдоль этой дорожки, и я в коридоре заворожённо повернул направо, в сторону, куда они уходили. Дальняя дверь была распахнута, там властвовала тишина и мрак. Иногда я до глупого смелый человек, так что сделал шаг в том направлении, но ритесса удержала меня, снова коснувшись тёплыми пальцами, и мотнула головой влево.

— Туда.

Мы поспешили, то и дело оглядываясь, но за нашими спинами так никто и не появился. Я ничуть не сожалел об этом обстоятельстве.

Ида толкнула одну из четырёх дверей, мы ввалились в комнату, где на столе тускло догорала каштановая лампа. Света оказалось достаточно, чтобы увидеть — одеяло на большой массивной кровати отброшено в сторону и Оделии здесь нет.

— Проклятые совы, — прошептал я. — Точно её комната? Вы не ошиблись?

— Да.

— Она могла проснуться самостоятельно и уйти?

— Исключено. Слаба.

Значит, нас опередили. И ушли они не тем путём, по которому мы здесь оказались. Через обеденный зал и офицерские комнаты, полагаю. Я выскочил в коридор, заметил краем глаза движение, обернулся, вскидывая саблю в защитной позиции.

Муравьиный солдат ринулся на нас. Ида втиснулась передо мной как-то удивительно легко и ловко, из её рта весело мигнул лиловый свет, и тварь затормозила, по инерции проехавшись по плиткам пола. Она остановилась в шести футах от нас, могучее создание с жгутами стальных мышц, перекатывающимися под лохматой, кудлатой шкурой, страшно воняющей мокрой псиной.

Он не нападал, и я в изумлении чуть опустил оружие.

— Чего ты ждёшь?! — полузадушенно прошипела ритесса, забыв о всякой вежливости и перейдя на «ты». — Бей скорее, пока он не выпутался!

И я ударил. Шея у него оказалась слишком толста и крепка для моего клинка. Голова не упала. Но из раны хлынул ихор — тёмно-серый, густой и едкий. Тело вздрогнуло, словно приходя в себя от спячки, лапа начала подниматься. Я взялся за Вампира двумя руками, отрубил правую лапу у локтя и всадил остриё под подбородок, целясь куда-то в глубину черепа, ощущая сопротивление кости.

Муравьиный солдат заскрипел и стал заваливаться назад, едва не вырвав из моих ладоней оружие.

— Уф! — сказал я. Чтобы вы понимали. Прикончить такую гадину моей зубочисткой — это всё равно что прибить тигра штыком. То есть совершенно возможно при должной удаче, но вопрос лишь в том, насколько ты останешься целым после подобного безумия. Моя же удача сегодня просто не знала себе равных. — Что вы сделали?

— Поразила красотой. — Она выплюнула руну на ладонь, и я заметил, как вокруг артефакта чуть подрагивает растревоженный воздух. Увидев, что я не понимаю, пояснила:

— В буквальном смысле, так называется заклинание — «Поражение красотой». Удивительно, что оно сработало, наверное, потому, что он всё же больше гуманоид, а не животное. Но я его едва смогла связать. Если бы вы промедлили пару секунд, то он бы освободился.

— Мы вроде теперь на «ты», ритесса.

— Простите мои манеры, Раус. Я несколько ошеломлена произошедшим и нарушила правила приличия.

— Это был не укор. Я серьёзно. Коли вам удобно. — Я вытер первую треть фамильного клинка о шкуру твари.

Она не слишком-то воодушевилась, но кивнула с некоторым сомнением, полагая, что я не представляю, на что соглашаюсь. Затем опустила руку в карман и вытащила колбу с цветком, показывая мне. Солнцесвет стремительно терял яркие краски, скукоживался, чернея.

— Я пуста. На шестиугольнике ещё одна точка, но пришлось забрать из цветка последнее, чтобы удержать это чудовище.

У неё немного дрожали пальцы.

— Вы и так сделали много. Спасибо. А теперь давайте поторопимся.

Но в здании больше никого не было. Я испытывал разочарование, злость, а ещё понимал, что пора прорываться к своим, пока не появился очередной муравьиный солдат. О том, чтобы искать Оделию дальше — не могло быть и речи.

Мы вышли на улицу.

И тогда-то увидели человека, бродящего среди мертвецов. Он был высоким, почти восемь футов. Даже тощим на первый взгляд. Такое впечатление создавалось из-за роста, сутулости, узких острых плеч и странноватой чуть вытянутой, казавшейся непомерно крупной головы.

Но я бы не назвал его дохляком. Ладони у него были широченные, точно лопаты, пальцы ловкие и цепкие, а руки словно свиты из жил. Он достаточно силён, чтобы принести большие неприятности.

По количеству одежды этот парень явно у меня выигрывал — кроме драных подштанников на нём была вишнёвая безрукавка, расшитая бирюзовыми нитями. Красивая тряпка, не будь она такой старой.