Птицеед

Она хихикнула и протянула мне руну.

— Это для Вампира?

— Было бы глупо не попробовать.

Она прикусила нижнюю губу, что у неё означало тревожное сомнение.

— Но я могу подарить её тебе. Хочешь?

Элфи застыла, потрясённая. К рунам, когда мне доводилось их приносить, она испытывала такое же влечение, какое сороки испытывают к блестящим предметам. Они её очаровывали.

— Нет. — Что мне в ней нравится, так это сила воли. Страсти и желания никогда не обладают властью над разумом этого прелестного создания. — Увы, я не смогу ею пользоваться.

— Как и я, — со вздохом сказал я, забирая руну. — Некоторым не суждено стать колдунами.

— Я хорошо помню Оделию, — задумчиво протянула Элфи. — Как странно, что она снова появилась в нашей жизни.

— Тебе едва исполнилось семь.

— И что с того? — вскинулась она. — Это не повод стирать из памяти людей, которые были не так уж далеко от тебя. Рейна-то я тоже прекрасно помню.

— Верю.

— Что ты намерен делать? Ведь не пойдёшь же штурмовать её дом?

— Именно так бы я и поступил, если бы из этого вышел толк. Но, полагаю, меня спустят с лестницы. Дам время, чтобы она очнулась.

Элфи явно показала сомнение:

— Следует учитывать тот факт, что и когда очнётся, это досадное недоразумение — спуск с лестницы — тоже может случиться. Её семья ненавидит нас. У тебя есть идеи, как поговорить с ней?

— Письмом попрошу о встрече.

— Пф. Ты ещё говоришь, что я излишне романтична.

— Это прилично.

— И бесполезно.

— Полагаю, что ты права. Но надо начинать с пристойных шагов, а потом уже переходить к штурму её прихожей.

Смех. Гудение шмелей. Лучи сквозь шелестящую листву танцуют на её коже и волосах.

— Как там наша гостья?

Элфи тут же свела красивые брови, и её глаза, до этого лучезарные, потемнели, так, что болотный цвет радужки стал тёмно-серым.

— Плюётся. Один раз попыталась сбежать. Почти перегрызла себе запястье. Пришлось звать на помощь Амбруаза.

Я закатил глаза. Вот ведь неприятность.

— Извини, что тебе пришлось за ней приглядывать.

— О. — В этом её «о» крылся десяток смыслов. Начиная с того, что это было не так чтобы и сложно, и заканчивая желанием развести под гостьей огонь и хорошенько поджарить ей пятки. — На то мы и семья.

Элфи расстегнула ворот платья, вытащила маленький ключик на тонкой золотой цепочке, щёлкнула замочком, отдала его мне.

— Когда я рядом с ней, то мои сны наполнены розовым месяцем, Сытым Птахом, ужасом и кровавыми ручьями. Я вижу неприятные вещи и устала постоянно погибать в её мыслях.

— Ты можешь заставить её быть послушной.

Элфи кивнула, соглашаясь:

— Ты научил. Но также научил и тому, что жестокость должна быть точной и своевременной. Кошмары не причина переходить к мучению разумных существ.

Говорить что-то не имело смысла. Она и так всё понимала. Оставалось лишь радоваться, что этот урок Элфи усвоила. Я приобнял её, и она, отвечая, ткнулась мне лбом в плечо.

— Я почитаю ещё немного. До ужина.

Мы расстались, и я покинул наполненную шелестом листьев оранжерею, выходя из уголка умиротворения куда в более жестокую реальность. Здесь, под крышей, было ещё несколько помещений. Они пустовали, я не стал их обживать, вполне удовлетворившись размером третьего этажа, которого и так хватало для нужд моей маленькой семейки.

Но всё же одну из самых дальних комнат я сделал гостевой.

Дверь была обшита пучками сухих люпинов, как того требовали правила. Замок казался таким же воздушным и игрушечным, как и ключ, который мне передала Элфи. Но, уверяю вас, эта штука стоила мне кучу соловьёв и довольно надёжна.

Хотя есть ли надёжные вещи в нашем мире, кроме пары-тройки людей, которым ты готов доверить свою жизнь?

В комнате, задрапированной паутиной, горело четыре каштановых свечи. Маленькая (очень маленькая) сгорбленная старуха с сероватой кожей, поджав под себя босые ступни с давно не стриженными жёлтыми ногтями, куталась в ярко-зелёную шаль. Объёмную, тёплую, тонкой вязки, волнами спадающую с табурета на пол. Шаль порой казалась мне совершенно безразмерной и способной укрыть всех замерзающих мира.

Лицо моей гостьи — немного грустное, морщинистое, с узким ртом, напоминало мне лицо нищенки, которую я когда-то видел в детстве. Вместо глаз — два тёмных провала. Не знаю, чего Личинке не понравились глаза, но она выдрала их из себя через пару недель после того, как я поймал её.

Старуха лишь облик. Пока Личинка здесь сидела, она перебрала их несколько и в итоге остановилась на этом. Трудно сказать, чем он её привлекает, но я бы не расслаблялся от столь беззащитного вида. Это существо опасно, если потерять осторожность в общении с ним.

Оно уже пыталось причинить мне неприятности, а когда не вышло, стало искать путь к свободе. В первый раз лишь благодаря удаче я поймал её уже у двери. Затем принял меры, рассыпал вокруг табурета соль, которая её оглушает. Так что стоит коснуться преграды, Личинка ползёт назад, плюясь и ругаясь на весь свет.

Мне известно, что не смогу держать её вечно. Рано или поздно она найдёт решение и сбежит. Или сперва отомстит, а потом уже сбежит. Такое поведение куда чаще встречается не только у людей, но и у существ Ила.

И во время бегства я постараюсь ей помешать и прикончить.

И она и я это знаем. И мы играем в игру, понимая, каким выйдет финал нашего знакомства. Личинка часто предпочитает не замечать, что она мой пленник. Когда ей скучно и она истосковалась по общению, то становится мила и словоохотлива. Иногда с ней даже можно провести интересную беседу, главное, не сболтнуть ничего лишнего, ибо это когда-нибудь будет использовано против тебя.

Но судя по тому, как она нахохлилась, сегодня долгих бесед не предвидится.

— От тебя смердит Илом, и я пьянею от его запаха. Как там?

— Ил не меняется, — лаконично ответил я.

— Дурак. Ил словно прибой, — мечтательно прошептала пленница. — Он дышит, как дышит море, и постоянно находится в движении. Люди не видят этого, потому что слепы.

— Слепа пока что только ты.

Её тонкая костлявая ручка нырнула куда-то в шаль и, к моему изумлению, извлекла глаз. Личинка сунула его себе в глазницу. Глаз оказался цвета яичного желтка. Без радужки и зрачка.