Пункт выдачи № 13

Их не смущал постоянный грохот ПВО, прилетающие подарки от нежити и горящие этажи. Они помогали друг другу едой, вместе тушили и ремонтировали свои жилища и временные укрытия, откапывали заваленных и сообщали военным о летающих наводчиках, за что получали внеочередные консервы.

Нет, я бы так не смог. Уж лучше в армии строем ходить.

— Приехали! — вырвал меня из задумчивости хлопок ладони по плечу. — Не спи, браток, а то горгульей станешь! И дождь закончился! Хорошая примета! Шурик, ты молодцом! Можно сказать, что реабилитирован. Твой прокол останется в нашем треугольнике и назовём его бермудским. Тормози, твою мать!

Саня резко затормозил, и машина остановилась у второго блокпоста. Дождь действительно закончился, и в воздухе ощущался запах мокрой земли и растаявшего асфальта.

— Всё, вылезаем, — командовал разведчик. — Документы проверят, потом дальше поедем. Надеюсь, не сильно задержат.

Мы покинули машину, чувствуя, как расслабляются напряженные мышцы. Постовые уже подходили, готовые к новой проверке.

Да, и мы опять чуть не влетели в блокпост и даже чуть поцеловали самым носиком бампера. На шум из палаток уже бежали люди с оружием наперевес.

— Теперь оправдывайся.

* * *

Оправдываться пришлось мне, потому что Александр онемел от шока и только хлопал глазами. Постовой высокий, с черными глазами и шрамом над правым глазом слушал очень внимательно, переводя взгляд с одного пассажира на другого. Потом проверил у всех документы, осмотрел, как связан язык, и заставил показать планшетку с документами. Проверил печати на ней визуально, потому что в руки я ему их не дал.

— Ганс, подай аппарат.

Худой, белобрысый автоматчик принес старый, как этот мир телефон с трубкой и торчащим в никуда проводом. Главный отошел поговорить, а нас пока обступили и не сводили глаз и стволов автоматов. Разведчик держался спокойно и даже на удивление молчал, не огрызаясь, понимая важность процедуры. Я лениво смотрел вдаль, туда где начинались блиндажи. Насколько я помню, разветвленная сеть подземных ходов была хорошо укреплена и скрывала штабной бункер от глаз нечисти. Сам генерал со свитой на одном месте тоже не сидел, перемещаясь из одной фальшивки в другую. Такие сложности делались не из прихоти. За высокими чинами шла охота, а убить командующего обороной сам дьявол велел нечистым, но тут им пришлось столкнуться с армейской смекалкой, замешанной с безалаберностью и распиздяйством. Такой коктейль трудно было просчитать, поэтому генерал до сих пор был жив и румян.

— Долго едете, вас ждут уже полчаса, — вернулся проверяющий, — но хорошо, что добрались. Получите пропиздон для порядка и награду следом. Молодцы, чего там.

Мы вздохнули с облегчением, понимая, что прошли последний рубеж. Постовые опустили оружие и заметно расслабились.

— Поезжайте по прямой до конца, там штабной бункер, — объяснил постовой. — Вас встретят, проводник там будет. Документы держите при себе, наша проверка не последняя.

Мы вернулись в машину, чувствуя, что самое трудное позади. Дождь уже почти прекратился, лишь редкие капли стучали по крыше автомобиля.

— Ну что, поехали? — спросил Санька, включив зажигание.

— Поехали, — согласился я, оглядываясь на разведчика и упыря. Тот сидел тихо, будто осознавая, что конец его близок. Разведчик молчал, сосредоточенно глядя вперед.

Машина тронулась, медленно продвигаясь по размокшей дороге. Впереди уже виднелись укрепления, и я чувствовал, что мы у цели.

Защита командного пункта впечатляла. Далее пришлось катиться со скоростью десятки км в час, и каждую секунду кто-то заглядывал в машину. Ещё три раза проверили документы. Измерили температуру каждому. Заглянули в зрачки всем, кроме упыря. Его, кстати, тоже дергали, проверяли, как связан, как держится изолента, нет ли острых углов на теле или спрятанного оружия. К слову, не били ни разу, даже не замахивались. Местным солдатикам, похоже, было чем заняться, кроме издевательств над пленными. Они носили железные ящики, котлы с горячей водой, охапки дров, ленты с патронами. Проезжали мимо кары, катились минометы и носилки с ранеными. Кстати грохотало почти без остановки, но не близко.

— Четвёртая линия траншей, — сказал разведчик негромко, — не дергайся так, салага, сюда не долетит.

Мы наконец-то остановились и ждали дальнейших распоряжений рядом с машиной. Паренёк примерно моего возраста нырнул под землю и скрылся в глубине, попросив подождать.

— Где ещё быть генералу, как не на четвёртой линии? Командующего берегут сильнее простого разведчика. Бывали здесь?

— Один раз, — сказал я, — но давно, и всё сильно изменилось.

— Нарыли порядочно, — кивнул разведчик, — здесь офигенно развитая система траншей и ходов сообщения. Без карты ты просто ни черта не найдешь, даже если сам участвовал в стройке. Окопы тянутся на десятки километров, извиваются, как черви, и переходят из одной линии в другую. Плюс подземные ходы. Нечисти никогда не взять этот город. Здесь и стрелковые ячейки для автоматчиков и снайперов, здесь оборудованы пулемётные площадки с нишами для боеприпасов и отдыха бойцов, миномётные окопы с укрытиями для расчётов, артиллерийские площадки, зарытое ПВО, наблюдательные пункты, лисьи норы, блиндажи — не прорвёшься. А если войдёшь, то заблудишься. Генералитет не найти, они постоянно перемещаются и меняют дислокацию так часто, как пехота позывные. Укреплено всё маскировочными сетками, противопехотными колючими заборами, минирование и противотанковые рвы, модифицированные под нового противника. Вся красота в одном месте.

— Серьёзно, — сказал я, — и правда не взять нечисти такую крепость.

— Никогда не говори «никогда», салага. На каждый блиндаж есть свой Матросов. Кстати, а вот и за нами идут.

* * *

Наш проводник представился Сомиком (такой позывной) и пригласил следовать за ним. Проверил ещё раз документы, осмотрел упыря, и мы наконец-то нырнули в траншею. Он шёл первым, потом разведчик волочил перед собой языка, и следом я. Александру приказали отогнать машину под тент и там дождаться моего возвращения.

— Не укусит? — спросил проводник, оглянувшись на пленного.

— Это что тебе, собака? Даже если бы захотел, то не сможет без клыков.

— Всё равно держи его подальше от меня, а то не выдержу и пулю в лоб пущу.

— Серебряную что ли?

Почувствовав издёвку, проводник отвернулся и больше в разговоры не вступал, предпочитая запутывать нас в этих бесконечных лабиринтах, украшенных мешками с песком, навесами из сетки рабицы и колючей проволоки.

Я бы оттуда сам уже не вышел, просто как в фильме ходил бы и кричал: «Люди! Ау!» Как здесь люди живут месяцами, как они передвигаются этими узкими проходами, как вдыхают этот вечный запах сырости и пороха — не знаю, ад для клаустрофоба.

Тем не менее, всё когда-то заканчивается, и как волной нас вынесло на небольшую площадку, накрытую сверху плотным настилом. Сверху от люка вниз шли бетонные ступени и продолжались уже под нами. Около них и остановился солдатик.

— Пришли. Значит так. Это секретный бункер, один из десятка, и, наверное, не нужно объяснять, как себя вести. Слушаете, что вам говорят, сами лишнего не спрашиваете. По сторонам не смотрим, желательно под ноги. В лица никому не заглядываем, отвечаем, когда задают вопросы, чётко и быстро. Я понятно объяснил? Тогда погнали.

Лестница вела на три пролёта вниз. Держаться предлагали за красные от ржавчины перила; как змеи по плиткам стены извивались провода и моргали лампы в защитных кожухах. Что интересно, ни одной руны на стене.

— Генерал наш старовер, — угадав мои мысли, заговорил солдат, — ничего сверхъестественного не использует, только старый добрый металл и бетон. «Каляки-маляки от врага не защитят». Слова нашего, да.

Спустившись, мы упёрлись в массивную дверь жёлтого цвета. Выпуклая, мощная, хоть и облезлая, и без рун, она могла выдержать взрыв атомной бомбы.

— Три тонны весит, — гордо сказал сопровождающий, — любую ударную волну выдержит.

На стене висел стационарный телефон старого образца, без панели и круга, но как только он снял трубку, кто-то ожил в ней.

— Скоро будет солнечно, — ответил солдат собеседнику и подмигнул нам, — трое и упырь.

Повесив трубку, он махнул на языка.

— Положи его мордой вниз, ногами к двери.

Пленный начал было урчать и сопротивляться, но хороший удар в живот и под коленки быстро его успокоил. Двери зашипели, выпуская воздух, и солдат повернул красное колесо.