Пусть поднимется ветер

– О, пожалуйста, как кто-нибудь нормальный может знать о... гм... какая это гора?

Хорошо, поэтому возможно, я идиот...

– Гора Вашингтон, - говорит мне Солана.
– Одна из самых ветреных мест в мире. Также это самый высокий пик в северо-восточной части этого континента.

– Ну, посмотрите-ка, кто ходячая книга по географии, - ворчу я.

– Нет... я просто потратила немного времени, чтобы изучить мой дом, - огрызается Солана.
– Хотя я предполагаю, что это будет твой дом, когда все закончится. Твой и твоей жены.

О, хорошо, так мы идем туда.

Становится еще лучше, когда Арелла говорит:

– Одри будет лучшей королевой.

– Ладно, прямо сейчас никого не коронуют, - влезаю я.
– Мы можем пройти через это и выжить, а затем волноваться о том, кто будет держать этот замок?

Печальная правда такова — предположим, мы найдем способ победить Райдена — если я не женюсь на Солане, мне придется узурпировать ее трон. Неважно, кого я люблю, или кто любит меня, или что я даже не хочу быть Королем Странников Ветра. Это все планы Бурь по восстановлению мира.

– Занятно наблюдать эту маленькую драму, - прерывает Астон, - мы стоим посреди вражеской территории и цепляемся за разгадку надежды, которая ускользает от них. Так что, возможно, мы должны оставаться движущимися мишенями?

– Верно, - бормочет Солана.
– Прости.

– И ты меня, - говорю я.
– Так... кто-нибудь знает, где железнодорожные пути?

– Я знаю, как их найти.
– Астон похлопывает ледяной ствол самого близкого дерева.
– Лезь давай, Красавчик.

– Отличная идея! Учитывая то, что одна рука у меня не работает, - напоминаю я ему.
– Может, ты будешь отжигать там?

– Я это сделаю, - говорит Солана, подпрыгивая, чтобы схватиться за самую нижнюю ветку.

Ей не хватает , по крайней мере, шести дюймов.

– Честно, если бы я знала, что работаю с идиотами, - рявкает Арелла, - я бы одна отправилась на это спасение.

– Мм, нам не было бы нужды в спасении, если бы...

– Да, я знаю, - говорит Арелла, перебивая меня.

Она складывает чашечкой руки вокруг рта и взвизгивает, и маленькая серая сова выныривает от дупла в одном из деревьев и приземляется на ее запястье.

Сова слишком милая, чтобы испугать меня... хотя тот супер причудливый способ, которым птица может развернуть свою голову, напрягает. Арелла почесывает ее перья в крапинку и делает несколько трелей до тех пор, пока сова не подмигивает своими огромными желтыми глазами и не поднимается в небо.

– Лучший способ получить вид с высоты птичьего полета, - говорит Арелла нам, - попросить птицу.

Конечно же, когда сова возвращается, она говорит ей, что мы должны направляться на северо-восток.

– Большинство следов находится под снегом, - говорит Арелла, - но она говорит, что несколько строений находятся на полпути к вершине горы.

– О, хорошо... время для небольшого горного восхождения, - заявляет Астон с сарказмом.

У меня такое же мнение.

Я всегда ненавидел походы. Прогулка по льду и снегу без обуви или снаряжения — это в миллион раз хуже. Пешие прогулки зимой, когда каждый скрип или треск может быть злым солдатом, идущим нас убивать?

Да... каждая минута в значительной степени чувствуется подобной тысяче лет.

Я понятия не имею, сколько времени мы идем, когда Арелла шипит, чтобы было тихо, размахивая руками, проверяя воздух.

– Я что-то чувствую, - шепчет она.
– Глубокая дрожь внизу позвоночника.

– Я ничего не чувствую, - говорит ей Астон.
– Я думаю это...

Мягкий скрип перебивает его, и мы все сосредотачиваемся на бедре Ареллы, где начал вращаться серебряный анемометр.

Астон хватает меня за руку:

– Подними нас в воздух... сейчас же! И используй Западный!

Вокруг не так много ветров, но мне удается запутать горстку в пузырь ветра. Солана, Астон и Арелла цепляются за меня, когда я запускаю нас в небо.

– Что происходит?
– спрашиваю я.

Астон вынимает анемометр из-за пояса Ареллы:

– Они вращаются только при другом Буреносце. Все будет очень... опасным.

Слово все еще подпрыгивает вокруг нашего пузыря ветра, когда грозовая трещина прорывается позади нас и одним из взрывов не разносит дерево на миллион зубчатых частей.

– Не хотите ли полететь немного быстрее?
– спрашивает Астон.
– И, возможно, сделаться целью потруднее?

– Уже!
– Я прошу еще Западных присоединяться к пузырю и приказываю, чтобы они мчались в любую сторону, в какую захотят.

Это, кажется, помогает... следующие несколько взрывов не рядом с нами. Но это определенно не слишком хорошо сказывается на моем животе.

– Что ощущает анемометр?
– спрашивает Арелла.
– Я никогда не чувствовала ничего настолько холодного и полого.

– Это самоубийственный порыв, - говорит ей Астон.
– Я удивлен, что ты смогла обнаружить его. Явно, слухи о твоих талантах не были преувеличены.

– Конечно, нет.

Я закатываю глаза, радуясь, когда Солана спрашивает:

– Что такое самоубийственный порыв?

– Точно то, на что похоже, - говорит Астон.
– Думай об этом, как о полном контроле Райдена. Он не допустит, чтобы его Буреносцы попадали в плен, но он не верит, что этого не будет — скажем так — это преданность чести, если их схватят. Так он формирует самоубийственный порыв в их шеях, когда они клянутся в своей верности, и тогда все, что он должен сделать, это дать команду.

Он имитирует оторванную голову.

– Он действительно следит за каждым солдатом?
– спрашиваю я.

– Он позволяет своим разрушенным порывам сделать это для него. Удивительно, насколько эффективен ветер, когда должен повиноваться. Между тем ты, кажется, оставляешь все любой прихоти, которую мог бы чувствовать порыв.

– Ну,и мы живы до сих пор, - напоминаю я ему, пока еще один взрыв проходит мимо нас.
– Ветер знает, что делает, даже больше чем я. Почему он хозяйничает?