Пусть поднимется ветер

– Это нелегко.
– Мои руки дрожат так сильно, что я почти роняю полотенце.

Я не хочу задавать свой следующий вопрос, но это нужно сделать:

– Он... я имею в виду... есть ли другие раны, которые я должен проверить? Или... он...

Нет. Я не могу произнести этого.

– Больше ничего нет, - говорит она, фокусирую взгляд на двери.

Я отворачиваюсь, чтобы она не видела слезы, которые я смаргиваю. И именно тогда я замечаю, что мы не одни.

Парень в спортивной куртке стоит в дверном проеме, держа две пластмассовых аптечки и пачку одежды в дрожащих руках.

Его взгляд сосредоточен на ранах на спине Одри.

– Что произошло с вами, ребята?
– шепчет он.
– Это что-то, к чему мы должны подготовиться?

Я предполагаю, что он представляет серийных убийц или что-то в этом роде.

Если бы все было настолько легко.

Я мог бы сказать ему всю сложную правду. Но у меня нет времени или сил заставить его поверить мне.

Плюс, его вопрос заставил меня понять кое-что более важное.

Тут сотни людей, пойманных в ловушку в этом отеле... и мы подвергаем их всех опасности, просто находясь здесь.

– Мы уедем, как только мы закончим, - говорю я ему, когда Солана берет вещи.
– И как только мы уйдем, заприте двери и не позволяйте никому выходить на улицу.

– Почему? Что там?

– Просто оставайтесь вне бури. И когда шторм стихнет через пару часов, выводите всех отсюда.

– Буря так скоро не стихнет, - спорит он.

Но он ошибается.

Стихнет.

Я собираюсь заманить Райдена подальше от этой горы.

А потом, я собираюсь покончить с этим.

Глава 38. ОДРИ

Обычная одежда чувствуется странно на коже.

Всё чувствуется странным.

Особенно, когда я смотрю на своё отражение.

Я выгляжу... нормально.

Немного потрёпанная и уставшая.

Но это все еще я, даже в тесной обычной одежде.

Если бы только я могла чувствовать себя, собой.

Я стараюсь заплести волосы, но мои раны растягиваются, когда пытаюсь поднять руки.

– Помочь?
– предлагает Солана.

Я качаю головой.

Это не важно.

Всё-таки я больше не опекун.

Не уверена, кто я.

– Можно мне войти?
– спрашивает Вейн через дверь, и я чувствую, как мои губы складываются в полуулыбку.

Он оставил нас одних, чтобы мы могли переодеться, не дожидаясь, пока мы попросим об этом.

– Да, мы все прикрыты, - говорит Солана, теребя рукава на своей бледно-зеленой куртке.

Между этим и штанами, это было самое большое количество одежды, которое я когда-либо на ней видела. И это заставляет мой взгляд задержаться на её лице, которое обладает такими нежными, милыми чертами, что сложно не...

Эта мысль исчезает, когда Вейн протискивается в комнату.

Он переоделся в темные штаны и рубашку, которую в настоящий момент можно не принимать в расчет, так как он натянул только один рукав. Оставшаяся ее часть запуталась и сбилась в кучу между шеей и бинтом на локте, оставляя грудь и живот открытыми и...

Ух ты.

– Не поможете мне?
– спрашивает он.

Я размышляю над числом приседаний, которые он выполняет, когда Солана отвечает:

– Думаю, Одри с этим справится.

Она улыбается, когда говорит эти слова, но в ее голосе слышится напряжение.

Поэтому я бросаю взгляд на Вейна, думая, хотел бы он, чтобы помогать вызвалась она. Знаю, мои сомнения безумны, но ничего не могу с собой поделать.

Щеки Вейна краснеют, и он пожимает открытым плечом. Но из-за его пристального взгляда мое сердце пропускает удар.

Он сосредоточен только на мне, и словно канатом притягивает меня ближе.

– Одеваться с выбитым локтем сложновато, - говорит он, когда я пытаюсь натянуть рубашку на повязку.
– К тому же, я не уверен, что размер подходящий.

По всей вероятности, нет.

Он всегда был таким широкоплечим?

Приходится приблизиться, чтобы распутать рукав, и в итоге я задеваю его живот.

И снова. Ух ты.

Я уверена, что краснею. И воздух покалывает, затуманивая мой разум.

Я в последний раз дергаю рубашку, чтобы прикрыть его, и ткань облегает его мускулы словно вторая кожа.

– Спасибо, - шепчет Вейн, наклоняясь так близко, что его дыхание скользит по моей шее.

Его волосы влажные, а лицо чисто вымыто, возвращая воспоминание о его мальчишестве. Но черты лица выглядят более угловатыми и темными, чем были прежде.

Последние дни заставили его повзрослеть.

Мои глаза блуждают обратно к его узкой рубашке, помимо моей воли, и я замечаю кулон, который должен был быть скрыт под складками ткани.

– У тебя есть кулон хранителя?
– спрашиваю я, проводя пальцем по голубому шнурку.

– Вообще-то, он твой, - шепчет он.
– Хочешь забрать его?

Я качаю головой.

Мне нравится осознавать, что он у него. Почему-то от этого мы становимся ближе друг к другу.

– Астон дал мне его, - объясняет Вейн, - чтобы я мог знать, жива ли ты. Не знаю, что бы я делал...

Затем его голос вздрагивает, и он прочищает горло, его глаза блестят от слёз.

Моя рука скользит туда, где он сжимает серебряный кулон-перо, и я переплетаю его пальцы со своими.

– Прости, что заставила тебя беспокоиться, - говорю я ему.

– Ты что, серьёзно извиняешься, за то, что Райден захватил тебя? Если бы что-то, что я...
– Он качает головой и отступает назад, оставляя между нами пространство.
– С тобой, правда, всё в порядке?

– Я в порядке.

Я дергаю рукава своей рубашки, чтобы как-то занять руки.

– От твоей рубашки чешется кожа?
– спрашивает он.

Я провожу руками по гладкой фиолетовой ткани:

– Вообще-то, она слишком мягкая.

Моя форма опекуна грубая и тяжелая. В мягкой ткани мне неудобно.

– Ну, а я в этой штуку чувствую себя Капитаном Америкой, - говорит он, дергая рубашку и пытаясь растянуть ее.
– Хотя, думаю, я был бы не против, чтобы она превратила меня в суперсолдата.

– Ты и так такой, - замечает Солана.
– Плюс, у тебя потрясающее прикрытие.