Пусть поднимется ветер

Я думаю о том, что произошло с Гасом и о цене моего спасения.

На самом деле это не был сознательный выбор, но я все еще платила за него цену.

Это всегда больше, чем просто битва с Райденом.

Это игра умов.

– Так, какие у него слабые места?
– спрашиваю я ее.
– Ты?

Ее улыбка печальна:

– Даже мое тщеславие не позволяет мне думать, что он все еще беспокоиться обо мне.

– Но так было однажды, верно?
– давит Вейн.
– Об этом говорила Одри, называя тебя его королевой?

– Да. Хотя я едва знала, что у него были такие великие стремления. Когда мы с Райденом были вместе, он был просто очаровательным опекуном, поднимающимся по карьерной лестнице в Силах Бурь, а я была печально известной красавицей, флиртующей всю свою жизнь, пытаясь найти наилучший вариант. Было что-то притягивающее в нем, и какое-то время я думала... возможно?

– Так почему ты отвергла его?
– спрашивает Солана.
– Ты поняла, что у него была темная сторона?

– Хотела бы я обладать такой мудростью и предвидением. Но мои мотивы были гораздо более эгоистичными.

Вейн фыркает:

– Большой сюрприз.

– Что это означает?
– спрашиваю ее я.

– Это означает... я поняла, что Райдену я была нужна так же, как и он мне. Он был сломан... и не спрашивай меня о конкретике. Он никогда не говорил об этом, и я никогда не интересовалась. Я хотела, чтобы меня кто-нибудь приютил, чтобы кто-нибудь подставил мне плечо. А не кого-то, кого нужно было исправлять. Так что я оставалась с ним, пока не нашла более выгодное предложение, и оставила его ради твоего отца. Я знала, что выбрала лучшего мужа, но не поняла бардак, от которого бегала несколько лет спустя.

Я не могу решить, что чувствовать от ее сарказма, кроме того, что тону в иронии, так как непостоянный эгоизм моей матери привел ее к более безопасному пути.

– И ты действительно не представляешь, что это было?
– спрашивает Вейн.
– Какие-нибудь предположения?

Моя мать изучает руки:

– Как я и сказала, я не интересовалась... хотя действительно подозревала, что это имело какое-то отношение к его семье. Он сказал мне, что оба его родителя мертвы, и он никогда не грустил по этому поводу... кроме одного раза, когда он потерял свой свисток-вертушку и запаниковал...

– Свисток-вертушку?
– перебивает Вейн.

– Это детская игрушка. Райден всегда носил его на цепочке на шее. Я предположила, что его родители подарили его ему...

– Ты имеешь в виду это?
– спрашивает вейн, залезая в карман и доставая маленький, серебряный инструмент, висящий среди нескольких крылатых украшений для волос.

Мама широко распахивает глаза:

– Откуда это у тебя?

– Он висел над кроватью Райдена в Брезенгарде. Я взял его, чтобы взбесить, так он будет знать, что я был в его комнате, трогал его вещи. Но ты говоришь, что это важно?

– Вероятно так. Он никогда не говорил мне, почему. Самое большее, что он говорил, это помогает ему вспомнить. И, как я сказала вам, я не хотела задавать вопросы.

Губы Вейна складываются в холодную ухмылку:

– Думаю, теперь я знаю, что с этим делать. Я раздавлю его прямо у него на глазах.

– Интересно, знает ли Оз, что-нибудь больше о нем, - говорю я, главным образом себе.

– Он и Райден были близки, когда вместе служили в Силах Бури.

– Ну, ты сможешь спросить его...
– моя мать закрывает глаза - ... прямо сейчас.

Едва слово слетает с ее губ, когда десятки Сил Бурь падают с неба, формируя круг вокруг нас, угрожающе поднимая ветрорезы.

Глава 41. ВЕЙН

Кажется, моя армия не рада меня видеть.

Не думаю, что могу их винить, учитывая то, что я бросил их и сбежал.

Но все еще можно надеяться, что они будут хоть немного доверять мне за то, что вызволил Одри из крепости Райдена.

Во всяком случае, опекунов больше, чем я ожидал. Их около пятидесяти, и все они сильны, здоровы и вооружены.

Но было бы лучше, если бы это оружие... ну, вы знаете... не было направлено в мою голову.

– Спасибо, что пришли, - говорю я, улыбаясь им в стиле «не-нужно-на-меня-нападать».

Оз не обращает внимания на слова и начинает разговор с самого неподходящего вопроса:

– Где Гас?

Я прочищаю горло:

– Он... хм...

Господи, похоже, я не в силах это произнести.

Они друзья Гаса. Тренировались и сражались вместе с ним, и знали его дольше, чем я.

Оз догадывается, о чем говорит мое молчание, и поднимает взгляд к небу.

Когда остальные Силы Бури поступают так же, я понимаю, что они провожают его минутой молчания. Сейчас я понимаю, что они слушают его Эхо.

Я делаю то же и удивляюсь, что слышу. Никогда раньше не слышал Эхо и воображал его совсем не таким. Я всегда думал, что оно должно быть последними отголосками голоса человека, прощающегося в последний раз. Но оно больше похоже на... его душу, слившуюся с песней.

– Как он умер?
– шепчет Оз, вытирая глаза.

Я едва могу говорить:

– Самоубийственный порыв.

Термин вызывает неоднозначную реакцию, и только некоторые Силы Бури имеют о нем представление. Оз объясняет остальным, и один из незнакомых мне Сил Бури делает шаг вперед.

– Это значит, что ты почти освободил его?
– спрашивает он.

Я замечаю, что он мой ровесник и, по всей вероятности, дружил с Гасом.

– Мы освободили его, - говорю я.
– И почти оторвались от преследования Буреносцев. А потом...

Бедного парня, судя по виду, словно толкнули в грудь.

– Что насчет тебя?
– спрашивает Оз Одри.
– Кажется, ты невредима.

Лучше бы мне почудилась разочарованность его тона, иначе придется стереть его с лица земли.

– Есть незначительные травмы, - отвечает она, потирая правое плечо.
– Чаще всего Райден пытал Гаса, чтобы сломить меня.

– У него получилось?
– Спрашивает Оз.

– Нет, конечно, - огрызается она.
– Хотя Гас заслуживает все уважение мира. Он вытерпел больше, чем доведется любому из нас.

Я замечаю, что она не упомянула Западный прорыв.

Наверное, это к лучшему... особенно когда Оз обращается ко мне: