Пусть тайга ко мне привыкнет

— Понял.

«Калинин» вдруг сделал плавный разворот к берегу.

Витька удивилась:

— Приставать будем?

Вася не ответил. Прищурившись, он внимательно всматривался в берег. Витька тоже поглядела. На самом высоком месте виднелся белый незнакомый знак. На створ он совсем не походил. Знак скорее напоминал узкую длинную пирамиду, на верхушке которой что-то краснело.

И вдруг тонкий протяжный гудок потянулся к берегу. Это был странный сигнал. Витька ни разу такого не слышала. Здоровались суда при встрече звонко, весело, и когда приставали к пристани, тоже «пели» по-другому.

— Почему он плачет? — спросила Витька. Вася отозвался не сразу.

— Есть такой сигнал особый, «Помним!» называется, — задумчиво сказал он. — «Калинин» всегда его даёт, когда проходит мимо памятника погибшим.

Так значит, наверху пирамиды была звезда! Как на дедушкиной пилотке, которую хранит бабушка Фатья в сундуке...

Сквозь стеклянную стену рубки Витька видела, что всё время, пока теплоход проплывал мимо памятника, Митрофан Игнатьевич стоял очень прямо, словно по стойке «смирно». И только когда белая пирамида с красной звездой осталась позади, капитан очнулся и, тяжело припадая на правую ногу, прошёл на противоположный конец мостика.

Витька почему-то только сейчас заметила, как сильно хромает Митрофан Игнатьевич.

— У него нога болит? — спросила она. Осколок, — коротко ответил Вася. — Всю войну на подводных лодках плавал, — с уважением добавил он.

— И не вытаскивается никак? Осколок? — Витька представила, как, должно быть, больно Митрофану Игнатьевичу. Один раз она занозила коленку. Упала, а острая щепка прямо и воткнулась. Ох, и орала она тогда! С тех пор прошло два года, а шрам всё ещё видно. А тут — осколок! Железный!..

Витька вздохнула. Вася не разговаривал, молчал, что совершенно было на него непохоже, и Митрофан Игнатьевич с утра хмурился, и самой почему-то грустно стало...

— Я домой пойду, — сказала она.

Вася кивнул: «Бывай!» и задерживать не стал...

ПРОИСШЕСТВИЕ ВТОРОЕ, ГОРАЗДО СЕРЬЁЗНЕЕ ПЕРВОГО

В тот день, когда случилось это чрезвычайное происшествие, «Калинин» свернул к совершенно пустому, без единого домика, берегу.

Вообще, все теплоходы, как автобусы и троллейбусы, делают остановки в строго обозначенных местах. Но на «Калинине» был капитаном Митрофан Игнатьевич, который считал, что если можно помочь человеку — значит, надо помочь. Поэтому «Калинин» приставал — пришвартовывался даже там, где, казалось бы, и лодка не подошла. Потерянное время нагнать ничего не стоит: была бы машина в порядке да команда хорошая.

На берегу, куда собирался швартоваться «Калинин», стояла мачта с алым флажком на верхушке, а между двух деревьев бился на ветру лозунг: «Добро пожаловать!» Дальше, насколько хватало глаз, раскинулся луг, ярко-зелёный с голубыми, белыми и красными пятнами цветов.

У воды стоял белоголовый и белобородый старик, а вокруг, высунув язык и свернув хвост колечком, бегала рыжая собачонка.

Старик чего-то, по-видимому, ждал. Митрофану Игнатьевичу нужно было что-то ему передать. Коку тёте Тане требовался щавель для зелёных щей. А вахтенный матрос должен был бросить на берег чалку — специальную верёвку, с помощью которой судно «привязывают» к берегу.

Витька крутилась на нижней палубе, у самого выхода. Потому что с верхней хотя и дальше увидишь, но меньше.

Степан Иваныч сидел тут же на перилах и наблюдал за приготовлениями.

«Калинин» причалил, матрос перекинул на берег узенький служебный трап, и белоголовый старик забрался на теплоход. Они с Митрофаном Игнатьевичем крепко, за руку, поздоровались и сразу задымили.

— Что, Митрич, заждался? — задал вопрос Митрофан Игнатьевич, когда о погоде и о здоровье было уже спрошено.

— Есть маленько, — прокряхтел старик.

— Ну, с тебя магарыч! Внучка тебе правнука подарила! Готовь подарки, обратно пойду, заберу.

Митрич как-то странно закурлыкал, непонятно, плачет человек или смеётся.

Витька не стала больше прислушиваться к малопонятному разговору, тем более что увидела, как её Степан Иваныч не торопясь спускался по трапу.

— Назад! — скомандовала Витька.

Но кот и ухом не повёл. Этого неслуха давно следовало наказать: с тех пор, как они на теплоходе, он совершенно отбился от рук.

— Ах, так! Ну, погоди! — и Витька сбежала по трапу следом за котом.

Вахтенный матрос на берегу играл с рыжей стариковой собачонкой: он бросал палочку, а собачонка, весело подлаивая, пускалась за ней, хватала и несла обратно. По всему было видно, что встретились они не первый раз и обода игра нравилась. Ни собачонка, ни вахтенный' матрос не обратили внимания на пробежавших мимо Степан Иваныча и Витьку.

Тем временем Митрофан Игнатьевич и старик Митрич закончили разговор, Митрич сошёл на берег, а кок тётя Таня вернулась с охапкой щавеля. Вахтенный поднял трап, и «Калинин» отошёл...

Наши мамы всегда знают, когда с нами случаются неприятности. Как им это удаётся? Неизвестно. Все они, наверное, немного волшебницы.

Так или иначе, но Людмила Петровна стала искать Витьку, как только теплоход прогудел на прощанье своё «У-хо-жу-у!»

Она обежала обе палубы, заглянула в салоны, опросила всю команду: «Вику не видели?» и наконец, очень обеспокоенная, постучалась в капитанскую каюту.

Наверное, у неё был сильно встревоженный вид, потому что Митрофан Игнатьевич сразу же спросил:

— Что случилось?

— Викуша пропала... Витька...

Митрофан Игнатьевич не стал задавать глупых вопросов, вроде: «Что вы говорите?!» или «Не может быть!» Он быстро нажал какую-то кнопку и сказал:

— Внимание команде теплохода «Калинин»! Пропала девочка Вика Турабова, шесть лет. Обыскать теплоход. Вахтенному через десять минут доложить.

Естественно, Витьку на «Калинине» не нашли.

Больше того, обнаружилась ещё одна пропажа: исчез ехавший с девочкой кот. Об этом сообщила тётя Таня. Первый раз за всё время плавания он не явился к моменту приготовления мясных биточков.

Вахтенный матрос Вася доложил капитану обстановку очень скучным голосом: с Митрофаном Игнатьевичем он плавал не в первый раз и хорошо знал его характер. Теперь до конца рейса ему обеспечена «интересная» работа — мыть посуду и чистить картошку на камбузе, то есть, кухне.

Пока на «Калинине» искали пропавших, Витька гонялась за котом.

— Степан Иваныч! Степаша! Иди сюда! Кис-кис... — звала Витька самым нежным голосом.

Но Степан Иваныч словно ничего не слышал. Прижав уши и вытянув хвост, он жадно втягивал жаркий воздух. Пахло мышами и ещё чем-то незнакомым, но необыкновенно вкусным. Выяснить! Узнать! Схватить!!! Степан Иваныч осторожно и очень умело, будто он всю свою жизнь охотился, а не спал на кухне благоустроенной квартиры, пробирался в этих зелёных, замечательных джунглях.