Путь Грома

– Ты жив! – заплакала малышка.

– Жива! – одновременно с ней прокричал он и прижал ребенка.

Она поцеловала его небритую щеку и прошептала: – С мамочкой тоже все в порядке. Я не дала ее обидеть.

– А тетка? – не удержался от вопроса Серый.

– Я не знаю, – девочка внимательно посмотрела на отца. – У меня было слишком мало сил, чтобы, чтобы кронтр… кортн… – девочка словно вытаскивала новое слово из какого-то неведомого ей пространства.

– Контролировать, – подсказал ей отец.

– Да, контролировать все вокруг, – неожиданно четко закончил фразу ребенок.

Сергей сидел на громадной семидесятиметровой кухне заставленной бытовыми приборами. Стадо хромированных кастрюль от мастодонтов на десять литров, до их поллитровых детенышей во всей красе блестели на полках. Сервизы, сбившись пестрой стаей, демонстрировали яркую или благородную окраску в нескольких прозрачных шкафах. Бытовая встроенная техника на все случаи жизни компактно разместилась на, под и вдоль длинного полированного стола, который как большая блестящая рыба лежал посередине кухни.

Серый чувствовал себя неуютно в этом убогом великолепии. Страшно даже подумать, ведь когда-то он мечтал именно о таком большом, набитом всяком барахлом доме. А теперь, отгородив себе в этом заповеднике богатства небольшой уголок, с уютным заварочным чайником и металлической кружкой из какого-то блестящего набора, он тоскливо пил уже пятую чашку заваренного до черноты чая. И пытался принять верное решение.

– Негоже из живого человека куклу делать! – возникло перед ним строгое лицо тетки.

Серый взглянул на остатки чая в кружке и прошептал в нее несколько слов. Потом, решительно встал, поднялся на второй этаж. По дороге он заглянул в большую детскую, где в уголке двухметровой кровати умостилась умаявшаяся дочь. И, пройдя еще метров двадцать по коридору, вошел в спальню. Алена сидела там же, где он ее оставил – у окна и безучастно глядела на висевшую перед ней расшитую золотом занавеску.

– Аленушка, – прошептал он, становясь перед ней на колени и вкладывая в ее руки чашку. – Выпей это, пожалуйста? – он поднес ее руки с вложенной чашкой ко рту. Женщина инстинктивно сделала пару глотков и, поперхнувшись, отодвинулась.

– Ты же знаешь, – мягко, но укоризненно произнесла она. – Я не люблю такой крепкий чай. Где это мы? – она удивленно огляделась по сторонам.

– Аленушка, – нерешительно начал Серый, – выслушай меня и прости, если сможешь.

Серый плакал. Плакал впервые в жизни, как маленький испуганный ребенок. Голова его лежала на коленях у Алены. И она ласково поглаживала его непослушные волосы, выслушивая сбивчивый рассказ.

– Я тебя предал, понимаешь, предал, – он уткнулся в ее живот, словно ища спасения от самого себя. – И тетка из-за меня погибла. Все из-за моей глупой самонадеянности. Привык, что всегда выхожу сухим из воды. Ты теперь меня бросишь? – последние слова прозвучали скорее утверждением, чем вопросом.

– Какой же ты дурачок, – улыбнулась Алена, прижимая голову мужа к себе. – Думаешь, я не догадывалась о том, что ты не такой как все? Да и дочка наша, порой такие вещи вытворяла, что … Я тебя никогда не оставлю, – она ласково взъерошила его волосы. – Только пообещай больше ничего от меня не скрывать.

– Но ведь я предал тебя! – Серый поднял голову, стараясь взглянуть ей в глаза.

– Т-сс, – она ладошкой накрыла его губы и ласково поцеловала в лоб. – Защищая нашу дочь, ты принял единственно верное решение. Ты должен знать, я всегда на твоей стороне, потому, что люблю тебя. И потом, – она хитро улыбнулась – допустим, Алина внесла бы в клятву только дочь. Ты позволили бы ей убить меня?

Серый инстинктивно сжал кулаки и сдвинул брови. Слегка прищуренные серые глаза моментально приобрели стальной оттенок.

– Вот-вот, – закивала головой Алена. А Алина тоже женщина, она вполне просчитала такое развитие событий. Так что ее жест, это не благотворительность, а вынужденная необходимость. И вообще, утро вечера мудренее. Давай-ка укладываться спать. Завтра покажешь мне этот дом, раз уж нам тут жить.

Легкий скрип двери заставил их обернуться на звук.

– Мамочка, папочка, вы уже помирились? – заспанная дочка переминалась с ноги на ногу. – Можно я с вами буду спать?

Алена и Серый переглянулись. Отец подхватил дочурку, уложил на громадную накрытую бархатным балдахином кровать и посмотрел на жену.

– Ничего кроватка. Думаю, мы на ней поместимся.

– Тут останется место еще для целого взвода, – в тон ему ответила Алена.

И они рассмеялись.

Сон был липким и тяжелым. Мгла затягивала. Звала. Под ногами хлюпало вязкое месиво. Если бы это было болото, он бы знал выход. Не появилось еще на свете болото, с которым он не смог бы договориться. Но это была какая-то мутная вязкая пакость. Она цеплялась за ноги, тянула вниз, не отпускала и звала. И колдун буквально кожей почувствовал знакомый голос: «Иди, иди ко мне». Именно этот голос нежный, полный очарования и обещания неземных ласк заставил его содрогнуться от ужаса. Он все понял. Колдун напрягся и усилием воли заставил себя не слышать– не видеть– не чувствовать. Надо было просыпаться и просыпаться по-настоящему. Илья открыл глаза.

Было уже позднее утро. Прямо скажем нетипичное для него время для подъема. Солнце, взобравшись за верхушки деревьев, прокралось в раскрытое окно и зайчиками гуляло по дощатому полу. Где-то в доме раздавался тревожный, скулящий звук. Колдун с усилием перевернулся на измятой постели и рядом с лежанкой увидел встревоженные влажные глаза Норы. Волчица придвинулась ближе и осторожно взяла в пасть его левую руку.

– Все будет хорошо, – с трудом растянув сухие губы в улыбку, сказал он. – Ты не переживай, отлежусь денек, и наведу порядок.

– Ну, как он? – голос Рыжика зазвучал неожиданно громко, заставив Илью зажмуриться.

– Тише ты, – Параскева одернула оборотня.

Перед лицом колдуна появилась глиняная чаша с отваром.

– На-ка, выпей.

Он отхлебнул глоток и наморщился:

– Горько, что еще за гадость?

– Горько да здорово, пей-ка на здоровье, – пробормотала Параскева. – Этот отвар из семи трав тебя из морока вытащил. Сама составила. Уж, почитай, как неделю тебя разными способами вернуть пытаемся. А ты все чудишь, бежать куда-то хочешь. Хорошо хоть ослаб. Рыжик едва-едва, а все-таки тебя сдержал. Я тут порылась в книгах Настиных и про этот отвар вычитала. Сама-то она помочь не может.

Колдун до этого слушавший старуху с полузакрытыми глазами, дернулся и попытался сесть.

– Почему не может? Настя, Нора, я же только что ее видел.

Он посмотрел в ту сторону, где, закрыв морду лапами, скулила Нора.

– Беда никогда не приходит одна, – Параскева вздохнула, подошла поближе и помогла Илье сесть. – Не получается у Норы обратно в Настену оборотиться. Видать сильным заклятьем ее ранило. А может, силу она всю израсходовала, когда тебя спасала. И что странно, тебя эта гадина почти одолела. Насте урон нанесла. А я ее от леса отогнала. Хотя вы оба посильнее меня будете. Только шею под ожерельем обожгло, а так ни царапинки.