Путь Грома

Колдун слушал бормотанье старухи, стараясь не потерять нить рассказа. Его неумолимо клонило в сон. Он знал, из каких трав старуха сварила отвар. Но против мощного заклинанья, которым воспользовалась Алина, да еще с упоминанием его настоящего имени, травы могли вывести из морока на считанные минуты. И пока он еще в сознании, надо что-то придумать. Что-то, чтобы его не затянуло вновь в пучину безумия. А то, как знать, удержит ли в следующий раз Рыжик его тело, которое в отличие от головы, восстанавливалось гораздо быстрее?

– Что ты там про какое-то ожерелье говорила? – спросил Илья, пытаясь собрать воедино расползающиеся по уголкам памяти знания.

– Что значит про какое-то?! – Параскева явно рассердилась. Она уперла руки в бока и посмотрела на него осуждающе. – Кто мне его перед уходом подарил? Кто говорил, что это ожерелье его матери? А кто сказал мне его не снимать никогда? Да я даже когда рожала …

– Дай! – перебил ее колдун. Он протянул руку и посмотрел таким тяжелым взглядом, что Параскева, поперхнувшись возражениями, молча расстегнула застежку серебряного украшения и положила тяжелую цепь с кулонами в ладонь колдуна.

Тот довольно улыбнулся. Параскеве даже показалось, что лицо его до этого имевшее землистый оттенок, наконец, стало приобретать живой естественный цвет.

– Ты, извини, дочка, – улыбнулся он ей открытой искренней улыбкой, перед которой было невозможно устоять, – Я пока его у тебя позаимствую. А когда наведу порядок, обязательно верну. Так разрешаешь взять? – он внимательно посмотрел на нее, оставляя ладонь раскрытой.

– Так, поди, взял уже, – пробурчала Параскева.

Неведомо почему, ей не хотелось расставаться с ожерельем. Носила она его не один десяток лет. И сейчас без него чувствовала себя почти что раздетой.

Колдун терпеливо ждал ее решения, так и не сжимая ладонь. Параскева вгляделась в его лицо и улыбнулась.

– А ведь тебе стало лучше, – задумчиво сказала она. – Это из-за него? Да что ж в нем такого? Ну, цепь большая, ну висюльки на ней эти с непонятными черточками?

– Это подарок мамы. Ей часто приходилось оставлять меня одного. Вот она и сделала это ожерелье, чтобы со мной ничего не случилось.

«От слова и глаза дурного, от человека лихого, от упыря домашнего, от вурдалака приходящего …»

Колдун нараспев медленно произносил слова, будто переводя их с другого языка. Он задумался и замолчал на мгновенье.

– Это очень длинное заклинание. Им обычно детей защищают от нечисти всякой и неприятностей случайных. Вот только было это очень давно и тогда мое настоящее имя ни для кого не было секретом. Вот мама на всякий случай и поставила защиту на мое имя. А черточки непонятные – руны. Забытый язык моего народа. Так даешь?

– Конечно-конечно, – Параскева смотрела, как колдун застегивает на шее массивную цепь, и убеждалась – защита действует.

Илья довольно потянулся, как кот, залежавшийся на печи. Силы возвращались к нему на глазах. Вот он уже встал и, наклонившись к дубовой бадье с водой, выпил ее почти до дна.

– Что-то я проголодался, – пробормотал он. – И пить очень хочется.

– Так в тебя неделю ничего нельзя было влить, ничем накормить. Да и до этого, судя по всему, разносолами тебя не баловали, – говоря все это, старуха быстро накрывала на стол.

Колдун сел на лавку и стал поглощать еду, не дожидаясь остальных. Рыжик и Параскева озадаченно переглянулись. Нора, про которую все, казалось, забыли, обиженно забилась в угол. Илья ел и ел и, через какое-то время, устав, с видимым усилием отодвинулся от стола.

– Сейчас день или ночь? – после долгого молчания спросил он.

– День в самом разгаре, – отозвался Рыжик. – Хорошо, солнышко светит. Правда подмораживает уже, – последние слова ошарашенный оборотень произнес во след колдуну.

Тот, не обращая никакого внимания на окружающих, сорвал с себя остатки итак порванной в лохмотья одежды, и обнаженный вышел на улицу. Когда за ним захлопнулась дверь, Параскева плюнула на пол, игнорируя сердитый топот домового.

– Он что? Совсем того? – она повернулась к Рыжику и выразительно постучала себя пальцем по голове. – Ты пойди, пригляди за ним. – Параскева кивнула на дверь. – Если опять начнет чудить и пытаться из леса сбежать, нас зови. Вместе держать будем. Я пока в Настенькиных книгах чего-нибудь поищу.

Рыжик вышел на улицу. Параскева повернулась к волчице.

– Ну, чего спряталась? Мне без тебя в них не разобраться, – она указала на фолианты, горой сложенные в углу.

Волчица, стуча когтями по дощатому полу, подошла к ним. Отодвинув лапой несколько томов, показала на кожаный переплет.

– Ну-ну посмотрим, – Параскева, вытащила книгу из стопки и раскрыла ее на титульной странице. Глядя на слова с ятями, она прочитала вслух: – «Из жизни колдунов.» Это что, роман что ли? – и перелистнула страницу.

Колдун вернулся в дом через два часа.

– Солнце зашло, – тоном разочарованного ребенка сказал он.

– Так ведь не лето, – ответила ему Параскева и кинула ему в руки рубаху и штаны – Прикройся.

Илья автоматически натянул на себя одежду и зевнул: – Спать хочу.

– А то ты за неделю не наспался, – пробурчала старуха и, взяв его за руку, как маленького отвела на застланную свежим бельем лежанку.

Мужчина лег и сразу же провалился в легкий и безмятежный сон пятилетнего ребенка.

– Он что всегда теперь такой будет? – громкий шепот Рыжика заставил колдуна проснуться.

– Нет, только пока сил наберется, – ответила Параскева. – По крайней мере, Нора так считает. Да и в книге этой говориться, что «колдуну после схватки с другим колдуном, нужно запастись припасами в тайном убежище, дабы …

– … набраться сил и выспаться, оставаясь в полной безопасности» – закончил за Параскеву цитату колдун. – А еще было бы неплохо, чтобы пока он восстанавливается, никто не шептался в комнате, где он спит. Это я уже от себя лично говорю.

Илья сел на лежанке и с удовольствием расправил затекшие мышцы.

– Да ты уже третий день спишь! – возмутился Рыжик. – Мы не знаем, что и думать!

– Как-то я отсыпался неделю. Меня чуть заживо не похоронили.

– С кем же ты тогда дрался?

– С тварью очень похожей на Алину. Просто в тот раз я бы почти ребенком и сил у меня было поменьше.

– А теперь ты у нас, конечно, герой, – возмутилась Параскева.

– Теперь у меня есть замечательная дочь, которая сама может противостоять этой твари. Любимая женщина, которая не позволила мне расстаться с бренным, но таким родным и привычным телом. И родственник, благодаря которому, мне удалось сбежать от Алины. Как же я по вам соскучился, и он сгреб в объятия сидевших рядом Рыжика и Параскеву. Отпустив через мгновенье растерявшихся родных, он опустился на колени перед Норой и прижал морду волчицы к груди: