Путь к тишине. Часть 3

Хуже всего были ночи. Стоило только лечь и закрыть глаза, как снова подступали видения, накрепко, занозой засевшие в памяти. Видения и воспоминания о недавних днях. Слова Митоса, сказанные не ему, но подслушанные и услышанные. Упреки, на которые нечем было возражать, несмотря на явную их несправедливость. О какой справедливости он мог говорить после всего, что случилось в последние месяцы?

Оставалось терпеть и ждать, ждать, пока что-нибудь изменится. К этому же призывал его Ансельм, который, похоже, очень неплохо разобрался в ситуации. Но ждать было трудно.

Эта ночь не стала исключением. Снова тревожные видения, кошмары… А утром, еще до позднего зимнего рассвета, его что-то разбудило — резко, как толчок под ребра.

Он выбрался из постели, знобко ежась, подошел к узкому окну. Нет, ему не показалось — вдали за темной полосой леса мерцали белые сполохи. Что это — зарницы? Но не в начале же зимы.

Или Игра дотянулась до здешних тихих краев?

А ведь в той стороне как раз дорога, ведущая от большого шоссе к монастырю.

МакЛауд вернулся в постель и до общего подъема пролежал без сна, глядя в небо за окном. Сполохов больше не было. Значит, точно не зарницы. Значит, здесь, совсем недалеко от старинного убежища, сошлись в поединке двое Бессмертных. А победитель может и не пройти мимо монастыря.

Он невольно вспомнил о стоящем у изножья кровати низком сундуке. Там, среди прочих его вещей, лежал меч, к которому он со дня приезда в монастырь не прикасался и прикасаться не собирался.

Вспомнил — и отогнал непрошеную мысль. Игра осталась за стенами обители, и он к ней никакого касательства больше не имеет.

Утром пришли бытовые заботы. Монастырь в смысле благ цивилизации жил вполне по-средневековому, поэтому приходилось и носить воду, и пилить и колоть дрова, и много чего еще. МакЛауд с первых же дней взял себе за правило проводить за такой работой как можно больше времени, в надежде, что усталость тела позволит отдохнуть душе.

Помогало плохо.

Сегодня он закончил обычные дела даже раньше, чем предполагал, и решил отправиться немного прогуляться. Можно было найти и другое занятие, но Ансельм настрого запретил ему превращать свое здесь пребывание в тюремное заключение. Ансельму МакЛауд, конечно, обязан был подчиниться.

Выйдя за калитку на тропинки, которые каждый раз резали кошмарными воспоминаниями о призраке-Ричи, он припомнил, что именно в той стороне утром видел белые сполохи. Он пошел туда, даже не задумываясь над тем, что делает. Просто шел, куда несли ноги, пряча руки в рукава монашеской одежды и почти не глядя по сторонам…

Недалеко от маленького лесного озерка на него нахлынула волна Зова.

В первый момент он вздрогнул, но быстро пришло узнавание. Не смея поверить, МакЛауд осторожно двинулся вперед и остановился, выйдя из леса на берег озерка.

Митос сидел на поваленном дереве, глядя на озеро и перекатывая в ладонях несколько мелких камешков. На МакЛауда он только глянул задумчиво и снова повернулся к воде.

МакЛауд, все еще не до конца веря, что это не очередное видение, подошел, сел на дерево справа от Митоса и тоже стал смотреть на озеро.

Некоторое время оба молчали; потом МакЛауд тихо произнес:

— Митос, скажи, что это не сон.

— Это не сон, — отозвался тот.

— Удивительно, — по-прежнему негромко заметил МакЛауд. — Я так ждал этого момента… а теперь не знаю, что сказать или хотя бы с чего начать.

— Уж начни с чего-нибудь.

МакЛауд еще помолчал, перебирая в памяти все слова и фразы, которые придумывал именно на этот случай долгими днями и еще более долгими ночами. Наконец спросил шепотом:

— Ты никогда не простишь меня?

— За что? — спокойно поинтересовался Митос. — В чем ты виноват?

МакЛауд глянул на него удивленно:

— Как в чем? Мне казалось, во всем.

— Похоже, это и есть проблема, — заметил Митос, неторопливо выпрямляясь и затем поднимаясь на ноги.

МакЛауд, ничего не понимая, тоже встал.

— Давай пройдемся немного, — предложил Митос. — Нам есть о чем поговорить. Заодно провожу тебя до монастыря. Что за новое дело — выходить со Священной Земли без оружия?

— Я не ношу оружия, — с неожиданным смущением проговорил МакЛауд. — Больше не ношу.

Митос усмехнулся:

— Да ну? Ладно, тогда тем более идем назад.

Они побрели по тропе в сторону монастыря. МакЛауд, сбитый с толку первыми же словами Митоса, молча глядел себе под ноги.

— Так в чем ты себя винишь настолько, что в очередной раз надумал искать смерти? — заговорил Митос.

— Разве я сказал, что ищу смерти?

— А на кой тогда тебе понадобилось бродить по окрестностям без меча? Не увиливай, Дункан. Это лишнее, если ты в самом деле хочешь что-то понять и в чем-то разобраться.

— Я хочу… Но пока ничего не получается. Митос, я… — Он споткнулся и беспомощно пожал плечами. — Я просто ничего не знаю и не понимаю. Все, что казалось мне правильным и логичным, теперь превращается непонятно во что. Все, во что я верил… Ничего нет.

— Понимаю, — отозвался Старейший. — И ты все-таки надумал решить наш конфликт разговором.

— Да… То есть не совсем, но… Я не знал, как себя вести, на самом деле. Я был уверен, что все счеты между нами закончены. Но потом…

— Потом ты узнал, что я могу вот-вот умереть, и тут же изменил свою точку зрения, — подсказал Митос. — Как всегда, логика налицо.

— Очень смешно.

— А я не смеюсь. Я просто убийственно серьезен, — Митос скривил губы в подобии улыбки. — Ты все еще не разучился благоговеть перед смертью. Все еще думаешь, что она сама по себе объяснение и оправдание.

МакЛауд вздохнул и отвел взгляд. Похожая мысль была в словах Кедвин: «Ты получишь самое верное доказательство его искренности…» Как можно было не верить смерти?

— Что ж, в каком-то смысле ты прав, — продолжил Митос. — Но этого недостаточно. Между нами много всего произошло, были моменты, когда ты ненавидел меня, совершенно искренне и не без оснований. Однако стоило мне оказаться при смерти, и ты уже готов забыть и простить все. Даже свои мучения в двухнедельном рабстве… Так?

МакЛауд остановился. Поглядел в лицо повернувшемуся к нему Митосу.

— Я сделал ошибку, когда ушел, не разобравшись, что все это значило и для чего было нужно. А достаточно было просто спросить. Да?

— Да, — кивнул Митос. — Но тебе казалось важнее убедиться, что ничего подобного больше не будет.

— А это было неважно?

— Это было невозможно. Следовало либо сразу рубить мне голову, либо вообще не поднимать этот вопрос.

— Поэтому ты счел, что данное слово не нужно держать?