Путь Скорби

— До встречи сеньор Джованни, был рад знакомству с вами, — вежливо попрощался я с Орсини, который лишь задумчиво кивнул мне, показывая, что услышал меня.

Остаток дороги до дворца рода Колонна мы проделали молча, поскольку были слишком встревоженные случившемся и не желая этому повторения. Я молчал по тому, что сейчас отвечал за девушку и эта ответственность висела на мне, как её провожатым, поскольку был бы я один, то всё было гораздо проще. Но наконец мы проехали открывшиеся перед нами ворота, и я доехал до самого крыльца, провожая девушку.

— Вы дома синьорина, — обратился я к ней, — так что прощайте, был раз знакомству с вами.

— Я в безопасности, только благодаря вашей храбрости синьор Иньиго, — она улыбнулась мне, — вы настоящий рыцарь.

— Я позор рода, синьорина Колонна, — мне даже стало смешно от её слов, — не вздумайте сказать эти слова рядом с кем-то из рода Мендоса, не то вас поднимут на смех.

— С вашего позволения, я останусь при своём мнении синьор, — обиделась она на меня.

— Доброго вечера синьорина Анна, — попрощался я с ней, показав Бартоло и охране, что мы уезжаем.

Девушка кивнула и направилась в дом, мы же повернули в сторону ближайшей таверны, чтобы подкрепиться. Живот Бартоло просто призывал к этому, а я и сам был не прочь перекусить. Разумеется, охрану я кормил теперь тоже из своего кармана, чему они были бесконечно признательны. Бернард говорил мне, что служить мне рвались теперь почти все из его отряда и парни даже бросали теперь жребий, кто пойдёт ко мне, когда я просил прислать себе солдат для моего сопровождения или охраны.

Глава 9

Вечером встревоженный Алонсо принёс мне письмо со словами.

— Прибыл гонец сеньор Иньиго, — он обеспокоенно посмотрел на меня, — сказал, что ему приказали дождаться ответа.

Я протянул руку и взял письмо из рук управляющего, первым в глаза бросился герб с одинокой колонной, который был оттиснут на сургуче.

— Пока я читаю, прикажи посадить гонца на кресло, дать вина и еды, а мне позови Бартоло, — попросил я его и он бросился выполнять мой приказ.

— «Добрый вечер синьор Иньиго де Мендоса, — началось послание, — прошу простить меня, что обращаюсь к вам так, словно мы знакомы, но, к своему несчастью, я не был знаком ранее со столь доблестным человеком, как вы, поэтому прошу простить меня заранее».

Я от такого количества вежливых оборотов хмыкнул, но вернулся к чтению.

— «Чтобы устранить это недоразумение, прошу вас принять моё приглашение, прибыть к нам в гости, в тот день и час, когда вам это будет удобно. О дате прошу сообщить вас с гонцом, который передаст вам это письмо. С уважением и почтением, Просперо Колонна».

— Ни слова о сегодняшнем происшествии или Анне, — улыбнулся я про себя, — ни титулов, не одной фразы про себя. Я начинаю заочно уважать вас кардинал.

В комнату вошёл Бартоло, вопросительно посмотрев на меня.

— Нужно написать ответ, — показал я ему на письменные принадлежности, и парень кивнул, сел за стол и приготовился меня слушать.

— Добрый вечер ваше преосвященство, — стал диктовать я ему, — я много слышал о человеке столь много сделавшего для Святого престола и Рима, как вы, но никогда даже не надеялся иметь чести быть знакомым с вами. Поэтому с благодарностью и поклоном принимаю ваше приглашение. К сожалению, на эти выходные у меня уже назначены встречи с кардиналом Виссарионом Никейским и сеньором Джованни Орсини, которые я не могу отменить даже из уважения к вам. Поэтому если вас устраивает суббота следующей недели, я с радостью и благодарностью посещу ваш дом. Иньиго де Мендоса.

— Написал синьор Иньиго, — Бартоло посмотрел на меня.

— Запечатай и отдай гонцу, он ждёт внизу, — приказал я, — и возьми у Алонсо два флорина, дай ему в награду.

— Слушаюсь синьор, — парень быстро и споро всё сделал, запечатав письмо и поставив оттиск моим перстнем, на котором пока ничего не было, кроме фамильного герба и пошёл вниз. Вскоре он вернулся и доложил, что всё сделано, как я и приказал. Гонец награждён, довольный, унёс ответ.

— Спасибо Бартоло, — поблагодарил я парня, — можешь быть свободен.

Кивнув, он оставил меня наедине с книгой.

* * *

— Кардинал Просперо, ваше мнение о дате начала объявления Крестового похода против турок? — Каликст III специально выделил на собрании курии имя своего нового союзника, чтобы лицо кардинала Орсини при этом передёрнулось от гнева. В день коронации папы, жестокий спор из-за графства Тальякоццо между графом Эверсо д’Ангвиллара и Наполеоне Орсини перерос в стычку, во время которой один из слуг Орсини был убит. В отместку Орсини разграбили дом графа на Кампо-дель-Фьори, но всё вывести оттуда не успели, поскольку появились пятисот человек от людей Колонна и отбили часть украденного. С тех пор в городе каждый день вспыхивали тут и там стычки между людьми, поддерживающими одну из фракций, что, конечно, не добавляло ни порядка в городе, ни сбавляло накала вражды между двумя домами.

— Ваше святейшество, — задумчиво заметил кардинал, — 15 мая 1455 года — прекрасная дата для этого богоугодного дела, я полностью поддерживаю ваше решение.

Каликст III спрятал усмешку в углу губ, видя, как снова дёрнулся кардинал Орсини. Заседание курии продолжилось и закончилось только поздно вечером, когда все вопросы по кандидатурам легатов, которых планировались отправить на сбор денег по всей Европе наконец закончили, и списки передали в канцелярию для оформления всех необходимых документов, а также писем, для оповещения королей о прибытии в их страны легатов папы.

Кардиналы стали устало расходиться, но неожиданно кардинал Колонна подошёл к греческому кардиналу Виссариону Никейскому, которого знал, но последнее время они не очень ладили из-за одной его просьбы.

— Ваше преосвященство можно вас на минуту? — вежливо попросил он.

— Да ваше преосвященство, — остановился тот, будучи не очень довольным этой встречей.

— Я хотел бы узнать ваше мнение о вашем ученике Иньиго де Мендосе, — попросил он, — каков он?

— Он что-то опять натворил? — насторожился кардинал, заставив удивиться Колонну.

— А он может? — тут же заинтересовался Колонна.

— К сожалению или счастью, но да, — с усмешкой вздохнул старый грек, — но об этом вам лучше спросить у его наставника кардинала Торквемады. Что же касается меня, то для меня Иньиго как сын, точнее такой, каким бы я хотел иметь своего. Он умён, жаден до знаний, гибок умом, набожен, в общем лучшего сына вы вряд ли бы смогли себе пожелать.

Кардинал Колонна удивлённо покачал головой.

— Есть ли какие-то но? Или он так идеален, как вы говорите? — задумчиво поинтересовался он.