Путь Скорби

— Синьор Леон?! Какая приятная встреча! — изумился я, поскольку мы с ним давно не виделись, он о себе не напоминал, а я почему-то не думал в принципе об уроках архитектуры.

— Мой пропавший ученик, — он, всегда весёлый человек, грустно покачал головой, и обратился к синьору Франческо, — а говорил, что ему нравится со мной заниматься.

Мне стало немного не по себе, от весьма справедливого упрёка, я мог хотя бы извиниться и написать ему о том, что буду занят после приезда в Рим.

— Каюсь синьор Леон, — я развёл руками, — каюсь в своей неблагодарности. Вихрь дел по возвращении в Рим так закрутил меня, что ваша архитектура отошла у меня на второй план.

— Вот она! Любовь учеников к учителям! — он трагично поднял вверх руки, видимо обращаясь к богу, чтобы наказал меня за столь вопиющую неблагодарность.

— Но как учителя, я вас продолжаю любить, впрочем, и как старшего друга, — закончил я, видя, что улыбка прорывается на его живом лице.

— Я нашёл тебя учителя арамейского Иньиго, — радостно сказал он, не в силах больше скрывать информацию, — раз знакомый синьора Жозе отказался.

— Да он не то, чтобы отказался, он вообще не отвечал нам, — пожал я плечами, — даже не пришёл на встречу, которую тот ему назначил.

— В любом случае мой вариант будет лучше, поскольку это — иудейский раввин из самого Иерусалима! — радостно заверил меня он, — он бежал от мамлюков, которые изгнали евреев из Иерусалимской общины.

— Как его занесло в Рим? — удивился я.

— Мой друг был по торговым делам в Венеции, — объяснил Альберти, — а поскольку я не раз сокрушался при нём в отсутствии для тебя нормального учителя, то он увидев на невольничьем рынке продающегося еврейского раввина, узнал, какими языками тот владеет и купил его для меня.

— Он живёт у вас? — поинтересовался я, — что вы с ним будете дальше-то делать?

— Научит нас арамейскому и дам ему вольную Иньиго, — отмахнулся тот, — что ещё я могу с ним делать, не у себя же оставлять жить.

— Вы, конечно, в своей жажде к знаниям пошли очень далеко синьор Леон, — покачал я головой, — представляю, как ваши друзья отнесутся к присутствию в вашем доме иудея.

Тут Альберти поморщился.

— Иньиго лучше не напоминай об этом, ко мне все отказались приходить в гости из-за него, когда об этом узнали.

— Знаете тогда что учитель, — задумался я, — раз вы купили его для меня, то пусть живёт пока у меня. Гостей у меня не так чтобы много, да и вопросов ко мне будет меньше, чем к вам.

— Правда? Ты меня этим сильно выручишь! — обрадовался он.

— Пришлите его, поселю где-нибудь, — кивнул я, — и поскольку вы тоже хотели обучаться, позже назначим время, когда нам обоим будет это удобно сделать. Сейчас я бы хотел больше времени посвятить папской библиотеке.

— Я потому и решил найти тебя здесь, поскольку мой друг синьор Франческо, сказал, что ты точно будешь сегодня здесь, — он поклонился в сторону секретаря папы, который улыбнулся ему, присушиваясь к нашему разговору.

— И я благодарен вам за это учитель, — склонил я голову, — так что присылайте, я буду дома ближе к вечеру.

— Договорились и до встречи Иньиго, я всё ещё хочу сделать из тебя архитектора, — легонько дотронулся он до моего плеча и засмеялся, когда я тяжело вздохнул.

— Ватиканский кодекс синьор Иньиго? — поинтересовался у меня синьор Франческо.

— Если вам нетрудно, синьор, — склонил я голову.

— Завтра точно будет готов весь список, который вы просили подготовить, — добавил он, — осталось найти лишь пару свитков.

— Благодарю вас за помощь синьор Франческо, — улыбнулся я ему, а когда его помощник вынес книгу, уже без того пафоса, как вчера, я удалился в выделенную мне комнатку и провёл там с книгой пару часов, полностью закончив её чтение. Поскольку ещё время оставалось, то попросил носить помощников синьора Франческо мне все книги и свитки начиная с первого стеллажа первой полки, и в зависимости от длины или толщины произведения с бешеной скоростью всё впитывал в себя, до вечера освоив сразу две полки.

Голова, когда Бартоло выносил меня из Латеранского дворца приятно гудела, а нейроинтерфейс всё раскладывал по внутренним полочкам, сортируя и анализируя прочитанное. А когда мы доехали до дома, то от морщившегося сеньора Альваро узнали, что на улице меня ждёт иудей, которого привёл слуга сеньора Леона. В дом его он, разумеется, не пустил.

Приказав позвать его, я со вздохом облегчения расположился в глубоком кресле. Какого же было моё удивление, когда я представлял себе увидеть измождённого старика-иудея, который преодолел длинный путь из Иерусалима, а передо мной предстал тридцатилетний весьма солидного вида мужчина в обычных европейских одеждах, но пусть и похудевший, но всё же явно было видно, что это с ним произошло недавно. Я заподозрил, что меня пытаются обмануть.

— Вы не из Иерусалима, — не спросил, а утвердительно заметил я на иврите.

Его изумлённо взметнувшиеся густые брови, когда он услышал мою речь лучше всего, показывали, что я оказался прав.

— Нет синьор, — вздохнул он.

— Вы не раввин?

— Нет синьор, — ещё тяжелее вздохнул он.

— Но вы хотя бы еврей? — совсем загрустил я, поняв, что мне подсунули пустышку.

— С такой постановкой вопроса я ещё никогда не сталкивался в жизни синьор, — тяжело вздохнул он, — но да, я еврей.

— Каким же дьяволом вы сказались раввином из Иерусалима? — удивился я.

— Жизненные несчастья и лишения занесли меня в Венецию синьор, — признался он, — где я имел несчастье поспорить с одним арабом…

— И как следствием этого оказались на невольничьем рынке, — понял я, — а красивая история о раввине из Иерусалиме должна была привлечь хоть чьё внимание.

— Идея казалась так себе, но как видите синьор она сработала, — он пожал плечами.

— Ладно, но на арамейском вы говорите? Пишите? — поинтересовался я, уже не особо надеясь на успех.

— Да синьор, на нём и нескольких версиях древнего еврейского языка, — склонил он голову, — мой отец был рабби, и дал мне прекрасное образование.

— Откуда вы на самом деле?

— Местность Треву, земли Эн во Франции синьор.

— Говорите на французском?

— Oui синьор, — кивнул он.

— Какие-то ещё языки знаете? — всё больше воодушевлялся я, по мере того как выяснялось, что дело не так уж и плохо, как я подумал в начале.

— Немецкий, английский, — стал перечислять он, — итальянский, флорентийский, венецианский.