Путь странника

Мысль ковыляет с неглубоким бредом

В обнимку, как друзья из кабачка,

И нужно, до бровей укрывшись пледом,

Лекарство пить с усердьем новичка.

Так хочется холодного напитка,

Чтоб хоть немного тело остудить,

Но всем видней! Какая, все же, пытка -

Горячее глоточками цедить.

Я только пешка в Божьем мощном плане,

Так мне ли на судьбу свою роптать?!

А кожа на лице белее ткани,

И хочется все время только спать.

* * *

Был я не зычным -

Косноязычным;

Помню, лечила меня

Бабка-ведунья,

Не злая колдунья -

Прямо средь белого дня.

Свечку топила,

Ладан кадила,

В воду накапала воск;

Я не признался,

Что испугался,

Как срезала прядку волос.

Что-то шептала,

Вместе сжимала

Волосы с воском - в комок;

В красной лампадке

Мигал мне украдкой

Тусклый такой огонек.

Что-то старуха

Шептала в ползвука,

Со стен мне смотрели в глаза

Лики простые,

Божьи святые -

Старых времен образа...

* * *

Забраться туда бы, где тишь-благодать:

Где слов не услышишь, где лиц не видать,

Где плещется море, где синь-небеса,

Где горы в зеленых, мохнатых лесах,

Где птица летает и бродит зверье -

Вот там и поставить простое жилье;

Молится бы Богу, да жить-поживать

Вдали от людей, там, где тишь-благодать!

Монах.

Я занят весь своей заботой,

И мыслью мой напитан ум,

А вы - увлечены работой,

И чередой свинцовых дум.

Я знаю вас, я жил меж вами,

Но я одним из вас не стал,

Пускай и резкими словами

На ваши речи отвечал...

Ах, милая моя забота,

Я в каждом звуке узнаю,

И в каждой зазвеневшей ноте,

Песнь комариную твою.

Чудесным, знаний тайным знаком

Намечен дух бессмертный мой -

Я стал отшельником, монахом,

С мечом для битвы неземной.

Как счастлив я в своем в затворе

Господним игом дорожить,

Из сада слушать рокот моря,

И медленную мысль цедить...

Пускай завистливые люди

Болтают праздно обо мне;

Я повторяю: "Буди! Буди!"

И радуюсь своей судьбе.

Молитва.

В этом мире синем-синем

Говорил я Бога имя.

Говорил: "Спасибо, Боже,

Что могу я видеть тоже

Все дела и все творенья

Твоего, Господь, уменья!"

Говорил: "Господня Слава

Велика и величава,

И утверждена навеки

Среди смертных человеков".

Я и сам - изделье Божье;

У Твоих шепчу подножий

Лишь одно мое хотенье:

Быть всегда в Господней сени;

Осоленым - Божьей солью,

Выполнять Его лишь волю!

Побег из той Византии.

Нелепицей в стихах сквозит прекрасных.

Чудесно всё в них: рифмы, ритм, слова,

Но для чего? Покуда смысл опасный

Там заправляет, буду рад едва

Красотам этим. Пользу разве даст нам,

Хоть сколько говори: "Халва, халва..."?

Ведь их создатель: оккультист и маг -

Друг эллинам, а христианам - враг.

Пугаясь люто старости телесной,

Лукавит больше пред самим собой:

Боясь покинуть этой плоти тесной

Пределы, а, застигнутый трубой

Пришествия, - не встать и не воскреснуть.

И величаясь мудростью пустой,

Фантазией в миры ступил иные,

И очутился в землях Византии.

В той Византии, что ему приснилась -

Пригрезилась скорее - есть изъян

Воображенья. Эта злая сила

Всё исказит, что можно и нельзя,

И приукрасит, что давно прогнило.

Пусть мудрые мне сердца не разят,

И не коснутся духа моего,

Когда они не создали его!

Претит ожить мне снова хоть в металле,

Хоть в бронзе, хоть в граните - всё одно!

В той вечности, какую мы создали -

Несовершенства нашего полно.

И, как бы мы иного не желали,

Восстать всем в этом теле суждено,

Когда сойдутся времена и сроки;

Как нам и обещали все пророки.

Паутина ночных теней.

Ночами, при полной луне,

Вокруг проступают тени;

Вот они, окружают нас:

Тени греха, печать клеветы...

Смотри, как изящны они.

На земле - черные тени,

Как полночные кружева,

Сети зла, паутина ночи.

Я знаю, что скрывает тень:

Туда не заходит Господь!

Что нужно, чего мы хотим:

Остаться или вырваться прочь?

Кто смастерил эти тени,

Из чего они сплетены?

Может быть это ловушка?

Мы уже угодили в неё!

Это вошло в нас когда-то,

И оно изменило нас.

Кто же мы теперь? Может быть,

Мы не эти ночные тени...

* * *

Я слышу пламенные звуки

Каких-то неземных речей;

Они сжимают сердце мукой,

И выкривляют смысл вещей,

И, приводя в изнеможенье,

Они расшатывают ум

Тревожным, непонятным пеньем,

И череда несветлых дум

За ними тянется... Но, все же,

Иные звуки к нам, быть может,

Придут на краткий, краткий час,