Путь странника

И, прозвучав легко и нежно,

Разбудят от тоски безбрежной,

И исцелят Любовью нас.

* * *

Когда б был смысл в полете мотылька,

Он не спешил бы умирать скорее -

На лампы свет, и ты живешь, пока

Хватает сил, бегляночка-Психея.

Не торопись, быстрянка, умирать;

Кружись, кружись, ведь мы еще успеем

Увидеть Леты мягкие луга,

И тихого Элизия аллеи.

Пусть жизнь трудна; пусть выбьешься из сил,

Устав крылышковать прозрачной феей;

Пусть Гиблы станет горек мед, но ты

Не доверяй обманщице-Цирцее.

А смерть манит серебряным лучом,

И, убегать от смерти не умея,

Упрямицу к погибели влечет;

Но дар бессмертья, все равно, сильнее!

Звезды - во мне.

Ночь - точно ломоть хлеба - ноздревата,

И крупной солью звезды в ней блестят,

И, как водой холодной из ушата,

Я временем облит до самых пят.

Я временем облит, но жизни тяжесть

Еще гнетет упрямый позвонок,

И тянется судьбы слепая пряжа,

И тоненько пульсирует висок.

Я жив пока, но Вечность, темной пеной,

Мой слабый мозг пьянит сильней вина.

Я - маленькая часть большой Вселенной,

И кровь во мне - как звезды - солона!

31 декабря.

Столетье жалкое свой избывает срок,

Протеем хитрым в Вечность ускользает;

а время вяжет

спицей новый узелок,

и вертится

Вселенная большая.

Так ночью холодно под небом декабря.

Столетье это - тихо умирает,

и слышно: звезды,

как осколочки скрипят,

Вселенной мощной

двигаться мешая.

А утром кажется, что внове все вокруг,

и хочется, как в радужных мечтаньях,

Душе с немногими

на незнакомый луг

попасть,

не зная ничему названья;

и новые слова, как ноты выпевать,

толкая языком капризным звуки,

и никому уже не нужно

больше лгать,

и умолять,

протягивая руки.

Привычного стесненья телу больше нет,

а все, вокруг, так удивляет зренье:

и мягкий, чистый луг

и яркий, новый Свет...

Под незнакомой,

ласковою сенью

легко теперь звучать и двигаться легко,

и, кажется, что мы совсем не знаем,

что Время старится,

и где-то далеко

теперь от нас

обитель голубая.

К N.

Поведайте, в каких еще краях,

Ну, может, кроме Африки голодной,

Лгут - вдохновенно, грабят - благородно,

И мастерят свободу на костях?

Как долго будем думать: "может быть,

Нет-нет, не здесь, а где-то там - далёко,

В другой стране, губительного рока

Мы избежим и станем лучше жить?"

Как хорошо в фантазиях летать!

Не замечать железной жизни поступь

И с удивленьем обнаружить после,

Что наступило время умирать...

Бессонница.

Я сижу, сижу, а все не клонится

Ко груди, иль набок голова,

Что ж ты делаешь со мной бессонница?

Точно житель темноты - сова -

На диване я сижу как на ветвях;

Головой кручу и не могу

Ночью спать как человек, как праведник -

Все сижу и что-то стерегу...

Что я маюсь, отчего недобро так

На душе? А я молчу, молчу...

Отчего, ко спальной страшной комнате

Не могу идти я? Не хочу...

Из "Моцарта".

Когда б вы знали, как бывает тяжко

на скрипке Божьей вытянуть все струны

в один согласно зазвучавший лад,

и, двигая смычком воображенья

по этим напряженным жилам боли,

волшебную, чудесную музыку,

которой нету ничего прекрасней

и совершенней в этом грубом мире,

явить на свет и удивиться: "Как же,

к чему все это чудо совершенства

взялось из развращенной, смертной плоти,

которая лишь час тому назад

жевала и проглатывала что-то?"

Один ответ я вижу и приемлю,

какой дает мне ясность, оправданье:

Что с нами Бог, и это Дух Господень

тревожит нас несовершенства мукой,

которая звучит душе приманком,

и от неверья переводит к вере,

и обещает чудо воскресенья,

и радость вечной, светлой, новой жизни.

Как хорошо, покойно и свободно,

и этих слез раскаянья не стыдно,

и одного лишь хочется: прощенья

просить. Не знаю у кого, не важно!

Очищен храм и Богу приготовлен,

принесена молитва покаянья,

совершено причастье. Растворяюсь...

и - нет меня! Домой вернулся сын;

отправился опять к своим истокам,

когда настали времена и сроки.

Бывает страшно.

За жизнь свою боясь, и трепеща

От мысли: "вот и мы, увы, не вечны...",

Я притворяюсь, рифмами треща.

И нипочем мне все, и так беспечно

Я время трачу между "от" и "до" -

Две даты на моем могильном камне,

Что будут отпечатаны потом

Каким-нибудь ремесленником славным.

Что я ищу, и есть ли польза в том?

И, глядя на себя сторонним взглядом,

Кажусь: то человеком, то скотом,

И удивляюсь этому разладу.

Кто я такой? Зачем мне умирать?

Но голос плоти - тише, замирает...

Я слышу, вот и мне: "Теперь - пора!"