Путь

Глаза Аттала забегали.

— Но мы можем быть на равных. Ты — хозяин в Ахее, а я — в Ганзе. Живите своей жизнью у себя и не лезьте к нам, а мы не будем лезть к вам. Всех чужих и враждебных мы будем по-своему привечать — у нас тут тоже место болотное, топкое. Поэтому… Если не против, то можешь валить отсюда, Аттал, и знать, что я не хочу продолжения кровавой битвы. Я хочу мира, а не войны. Ты понял меня? Понял? Я предлагаю тебе снова обрести право на жизнь ценою взаимного мира.

Тут Бо прервала молчание, с напряжением в голосе выкрикнув:

— Знаешь, что, Аттал? Мы — все, кто сейчас находится здесь, кто слышит меня — мы все абсолютно разные люди с разными интересами. У многих из нас нет ничего общего, кроме одного — у каждого из нас есть честь. И мы все живём по её понятиям. Ты хотел отнять нашу жизнь, но мы остались живы, и честь наша осталась жива. Но ты теперь будешь жить без чести! Скажи, Аттал, а разве это жизнь?

Тот злобно глядел на неё, не мигая, затем уставился на Доктора, не веря, что останется в живых после всего произошедшего.

— Иди, — Саня показал глазами на дверь и повторил, поскольку тот озирался, словно, не веря в происходящее. — Иди, Аттал.

Тут, пошатываясь, встал Сэм.

— Подожди. Хозяин. Подожди, я с тобой. — Он оттолкнул Мирона и даже не поглядел на него. — Я с тобой, Аттал Иваныч. — Сэм поднялся на ноги, тяжело пошагал за боссом и грозно бросил, не оборачиваясь:

— А ты, Мирон, забудь о нашей дружбе. Ты для меня теперь никто! И вы все теперь для меня никто, поняли? Я не предаю хозяина. Верность остаётся верностью. А ты забыл это, Мирон. Ты теперь для меня не существуешь!

Сэм догнал хозяина и вдруг покачнулся, ударившись плечом об косяк двери, Аттал поддержал здоровяка, обхватив его за талию, и так, пошатываясь, они покинули залитую кровью комнату. За ними с шумом захлопнулась дверь и всех оставшихся оглушила тишина. На какие-то секунды лица окаменели, превратившись в маски.

Мирон прикусил губу, глядя им вслед, его нижняя челюсть мелко дрожала. Бо не видела этого, потому что глаза её застилали слезы, она вытирала их резкими движениями, сидя на коленях между бездыханным Лойером и беспамятным Оливером. А Доктор словно оцепенел, глядя в одну точку перед собой, ломая голову, в каком месте он свернул не туда, где начался тот путь, который закончился смертью друга?

**

— Вот, вроде бы живёшь себе, планируешь наперёд, строишь прогнозы, а потом — бах! — Саша щёлкнул пальцами. — Случай. И всё меняется не то что в одночасье, а, как бы это выразиться, за несколько минут! Почему так? — он с задумчивым видом вышел из ванны, с обмотанным вокруг чресел полотенцем и в мягких махровых тапках, которые так любила его дама. — Я не понимаю! Думаешь, что будет вот так, а оно оказывается совершенно иначе. Ну, почему, кто-то может объяснить?

— Физика. — Лениво ответила Бо.

— Что физика? — переспросил Саша.

— Физика, говорю, сможет объяснить.

— И как же она объясняет случайность?

— Просто. Ведь наш мир — он нелинейный.

— Бо, ты меня, конечно, извини, но я слабо…

— Смотри, Саша. — Бо в спортивной мужской майке с широкими вырезами по-турецки сидела на своей кровати. Девушка прикуривала из продолговатой деревянной трубочки крохотный коричневый комочек гашиша и, судя по цвету её розовых глаз, делала это уже не в первый раз. — Смотри, — задумчиво повторила она, долго-долго выдыхала, а потом надолго замолкла и даже вздрогнула, когда он окликнул её: — Бо!

— А?

— Куда?

— Что куда?

— Куда смотреть-то?

— Куда хочешь, туда и смотри.

— Нет, ты сказала мне, что наш мир нелинейный.

— Ага, так оно. — Бо положила трубочку на тумбочку. — Нелинейный.

— А что это значит-то? Ты начала говорить, что физика объясняет случайность.

— Так это, — почесала она нос. — Как тебе объяснить? Вот раньше нам что говорили в ликее? Я ж в Аквилее на кафедре физики училась.

— Ну, я знаю, ты рассказывала.

— Так вот, как нам говорили так: ребята, девчата, не парьтесь, никто не просит точности — просто сведите нелинейные уравнения к линейным, и будет вам счастье. Вот мы так и делали. Однако знаешь, что? Реальность оказалась намного сложнее, потому что в ней присутствует хаос.

— Ух, ты, — задумчиво почесал череп Саша. — И что дальше?

— Если попытаться вообразить, как выглядит хаос, то он, как физическое явление, всегда представляет собой нечто, называемое аттрактор…

— Как трактор — запомнил, — схохмил Саня.

— Аттрактор, а не трактор, — поправила его Бо. — Как бы тебе объяснить, что это такое? Представь… представь себе некое множество вариантов развития ситуации, которые невозможно предугадать, потому что малейшее изменение первоначальной траектории, любой внутренний или внешний фактор, оказывает влияние на конечный результат и приводит к непредсказуемым последствиям. Если ты понимаешь вообще, о чём речь. Я тоже умею говорить по науке, ты заметь! — она горделиво усмехнулась. — Так вот это и есть хаос. Однако если наблюдать его в течение, — она ненадолго замолкла. — М-м-м, я не знаю, в течение огромного количества времени, то хаотичное поведение всегда складывается в некую систему. Всегда. Представь, что тебе нужно выбрать три цвета: красный, зелёный и синий. Ты можешь выбрать любой, и практически невозможно спрогнозировать, какой именно цвет ты задумал. Но с течением времени вырисовывается некая последовательность, некое множество состояний, к которому стремится система — это и есть аттрактор.

— Я правильно понял, что аттрактор — это то, во что самоорганизуется хаос?

— Примерно да, аттрактор — это такой, скорее, хаотичный порядок, просто в другом масштабе. Как бы объяснить?.. Когда ты находишься в хаосе, то ты его не видишь, но если приподняться над ним, поглядев свысока, то тогда станет видна система.

Алиса прищурено моргнула.

— Только не забывай, что мы живём в динамическом, — она покрутила собранными в шар руками, — постоянно изменяющемся мире, поэтому аттрактор не статичен — он существует в виде движущегося многомерного образования, которое называется фрактал. Понимаешь, о чём я?

Саша понимающе быстро покачал головой, поглаживая себя по животу.

— Да, я знаю, что это такое. Нам в ликее вкратце объясняли фрактальную геометрию, когда мы изучали системы организма.

— Ага, кровеносная система? Так значит, ты даже можешь знать, что такое бифуркация?

— Ну, что-то помню. Это когда кровеносный сосуд делится на ветки, потом опять и опять, образуя сеть. Аксоны же нейронов разделяются на отростки по тому же принципу. Да и вообще, так выглядит дерево в лесу, да и эволюционное древо тоже…

— Всё-всё, я поняла, что ты знаешь, о чём говоришь, — она понимающе кивнула. — Ты прав — тот самый момент, когда система разветвляется, называется точка бифуркации. Это и есть элемент хаоса в устойчивой конструкции чего-либо. Любой момент выбора — всегда неопределённость в точке бифуркации.

— А-а-а, я понял. — Он почесал затылок. — Например, нервный импульс идёт по аксону, и это абсолютно предсказуемое действие. Но, дойдя до этой, как ты говоришь, точки бифуркации, сложно предсказать, по какому терминалю пойдёт сигнал к другому нейрону.