Путешествие в окружающие миры животных и людей. Теория значения

Это доказывает, что у процесса образования формы есть партитура, которая хотя и не доступна восприятию, но определяет чувственно воспринимаемый мир. Эта партитура довлеет над пространственным и временным распространением своего клеточного материала, а также над его свойствами.

Таким образом, и у мухи и у паука существуют партитуры-архетипы. И теперь я утверждаю, что характер влияния партитуры-архетипа мухи (которую можно также назвать ее прообразом) на партитуру-архетип паука позволяет назвать сотканную им сеть «мушиной».

Скрытая за завесой внешних явлений, в соответствии со всеобъемлющим планом значения осуществляется связь между разными прообразами или мелодиями-архетипами.

В отдельных случаях для того, чтобы заглянуть в хитросплетения окружающего мира, достаточно определить усвоители значения, относящиеся к его носителям.

Путеводной звездой, за которой должна отправиться биология, является значение, а вовсе не жалкое правило причинности, позволяющее видеть лишь на один шаг вперед и назад, но совершено не дающее общей взаимосвязанной картины.

Предлагая естествоиспытателям следовать новому путеводному плану, необходимо не только убедить их в том, что новый план открывает новые пути, ведущие наше познание дальше, чем уже существующие. Еще нужно суметь указать на неразрешенные до сих пор проблемы, которые могут быть решены исключительно при помощи нового путеводного плана.

Великий энтомолог Жан-Анри Фабр обратил внимание на одну из таких проблем. Самка гороховой зерновки делает кладку яиц на стручках молодого гороха. Вылупившиеся личинки пробивают стручки насквозь и проникают в еще мягкие горошины. Быстрее всего вырастает та личинка, которая пробралась ближе к центру горошины. Другие личинки, проникнувшие в горошину вместе с ней, вскоре уступают в борьбе за существование, перестают принимать пищу и умирают. Единственная оставшаяся личинка вначале выгрызает сердцевину горошины, затем прокладывает себе ход к поверхности горошины и в конце хода по кругу процарапывает ее кожицу так, что появляется отверстие. После этого личинка отправляется обратно в полость горошины и растет дальше до тех пор, когда горошина, достигнув своего предельного размера, не затвердевает. Это отвердение было бы губительным для появившегося из личинки молодого жука, ибо, хотя горошина, ставшая твердой, и образует вокруг него защитную оболочку, в то же время она может стать для него могилой, из которой жук был бы не в силах выбраться, если бы личинка не позаботилась заранее о туннеле и выходе.

В этом случае опыт, полученный методом проб и ошибок, не играет никакой роли. Любая попытка выбраться из затвердевшей горошины окончилась бы неудачей. Очевидно, что сооружение туннеля и выхода должно быть изначально заложено в плане развития каждой подросшей личинки гороховой зерновки. Таким образом, для возникновения созвучия горошины и жука должен произойти перенос значения архетипа горошка на архетип жука гороховой зерновки.

Однако создание личинкой туннеля и выхода, что жизненно важно для будущего жука, в некоторых случаях ведет и к его гибели. Ибо существует маленькая оса-наездник, которая с беспощадной точностью находит отверстие и тонким смертоносным жалом откладывает свое яйцо в беззащитную личинку гороховой зерновки. Из этого яйца вылупляется маленькая личинка осы, которая изнутри поедает своего упитанного хозяина, затем превращается в осу-наездника и выбирается на свободу путем, проложенным ее жертвой.

В рассмотренном случае мы можем говорить о тройственном сочетании значений этих партитур-архетипов.

5. Правило развития формы и правило значения

Приведенные выше метафизические представления будет непросто донести до сознания современных биологов.

Наиболее сильное влияние на новейшую биологию оказало учение Жака Лёба [62] о тропизмах [63] .

62

Жак Лёб (1859–1924) — один из основоположников физиологии.

63

Тропизм — закономерное направленное движение у растений и низших животных как реакция на определенные раздражители.

Лёб был подлинным физиком, который признавал лишь воздействие объектов друг на друга, но не имел представления о влиянии субъекта на природные явления. Согласно ему, существует лишь мир действий, в котором протекают все физические и химические процессы. Один объект воздействует на другой, как молот на наковальню или искра на пороховую бочку. Реакция зависит от сообщенной актуальной энергии воздействующего объекта и накопленной потенциальной энергии объекта, подвергающегося воздействию.

У растений реакция обусловлена формой и расположением тканей в органах. Достаточно вспомнить о проводящих жилках листьев и о крахмальном зерне в семени пшеницы, которые можно подвести под общее понятие потенциальной энергии. При этом, однако, не учитывается общий облик растения, которое обязано своим строением планомерному воздействию импульсов живых клеток-субъектов.

И всё же у растений нет органов чувств и нервов, из-за чего создается впечатление, будто всё их бытие протекает в мире действий.

Теория Лёба состояла в том, что она и у животных признавала лишь мир действий, но совершенно не учитывала мир восприятия. Это представление стало результатом очевидной подмены.

Какое бы запутанное действие ни совершало животное, в конечном счете оно либо приблизится к объекту воздействия, либо отдалится от него. Лёб отождествлял эту простую пространственную составляющую всякого действия с самим действием и делил согласно этому все действия на направленные к объекту или отталкивающиеся от него.

Тропизмы заменили собой действия. Тем самым все животные субъекты были превращены Лёбом в мертвые машины, которые, согласно его представлениям, сталкиваются друг с другом в пространстве. Но даже простой магнит, притягивающий железо, проявляет позитивную ферротропность, а магнитная игла — респективную позитивную или негативную полотропность.

Для целого поколения биологов это учение определяло всю картину мира.

Когда мы стоим перед цветущей поляной, где жужжат пчелы, порхают бабочки, проносятся стрекозы, по травинкам которой высоко прыгают кузнечики, где снуют мыши и медленно проползают улитки, мы непроизвольно задаемся вопросом: «Видят ли все эти разнообразные существа поляну такой же, как ее видим мы?»

На этот вопрос простой человек, недолго думая, ответит: «Конечно, ведь они смотрят на ту же самую поляну».

Совсем иначе звучит ответ убежденного приверженца Лёба.

Поскольку все животные — это лишь механизмы, движимые то в одном, то в другом направлении под воздействием физических или химических факторов, то поляна состоит из хитросплетений световых волн и колебаний воздуха, из тонких рассеянных облаков химических веществ и механических импульсов, передаваемых от предмета к предмету.

Учение об окружающем мире направлено против обеих этих трактовок поляны, ибо — остановимся на одном примере — пчела, собирающая на лугу мед, видит мир иначе, чем человек, и в то же время отличается от машины, так как может чувствовать.

Цвета — это чувственно воспринимаемые световые волны, то есть они являются не электрическим возбуждением клеток нашего головного мозга, а индивидуальными тональностями самих этих клеток.

Доказательство этому дает физиология чувств. Благодаря Гёте и Эвальду Герингу [64] нам известно, что цвета имеют свои закономерности, которые в корне отличаются от физических законов световых волн.

64

Эвальд Геринг (1834–1918) — физиолог, внес особый вклад в исследование пространственного чувства глаза и цветовосприятия.

Световые волны, проходящие сквозь призму, распределяющиеся в соответствии с их длиной, образуют подобие лестницы, ступеньки которой постепенно становятся всё ниже. Самые низкие размещаются на одном конце лестницы, наиболее длинные — на противоположном.

От этой лестницы наш взгляд падает на короткий отрезок, который преобразуется клетками нашего головного мозга в спектр, состоящий из цветовых ощущений, которые мы переносим вовне. В этом спектре один за другим расположены основные цвета, красный — желтый — зеленый, чередующиеся со смешанными.