Путешествие в окружающие миры животных и людей. Теория значения

В окружающем мире летучих мышей писк позволяет различить в темноте себе подобных.

В одном случае этот звук достигает уха летучей мыши, в другом — органа слуха мотылька. В обоих случаях пищащая летучая мышь выступает как носитель значения — то «дружеского», то «вражеского», — в зависимости от усвоителя значения, с которым она взаимодействует.

Поскольку палитра сигналов восприятия летучей мыши обширна, помимо этого высокого звука, она может уловить и множество других. Палитра же сигналов восприятия мотылька очень скудная, и в его окружающем мире существует лишь один-единственный звук — звук врага. Писк — это весьма простое произведение летучей мыши, паутина паука — это произведение искусное. Однако между ними есть одно сходство: оба произведения настроены не на конкретный телесно явленный субъект, а на всех животных одинакового строения.

Но каким образом аппарат в строении мотылька улавливает звук летучей мыши? В правиле развития мотылька изначально предусмотрено формирование слухового органа, настроенного на писк летучей мыши. Нет никаких сомнений в том, что здесь мы имеем дело с правилом значения, которое воздействует на правило развития с той целью, чтобы носитель значения соединился с усвоителем значения и наоборот.

Как мы уже видели, правило развития наделяет травоядного головастика роговым клювиком, а плотоядного тритона — пастью с настоящими зубами. И здесь и там с самого начала закон значения решающим образом воздействует на формирование зародыша и обеспечивает возникновение на правильном месте органа для усвоения правильной, растительной или животной пищи, представляющей собой соответствующий носитель значения. Но если правило развития сбивается с верного пути из-за имплантации, правило значения уже не может вернуть его в прежнее русло.

Таким образом, от правила значения зависит не само активное развитие, испытывающее воздействие значения, а лишь правило развития в его целостности.

6. Правило значения как связующее звено между двумя элементарными правилами

Когда, прогуливаясь по лесу, мы поднимаем с земли желудь, упавший с могучего дуба и, быть может, сорванный и принесенный сюда белкой, мы понимаем, что из этого растительного зародыша впоследствии образуются клетки различных тканей, часть из которых в соответствии с правилом развития, характерным для дуба, станет основой для формирования подземной корневой системы, а часть — надземного ствола с его кроной.

Мы также осознаем, что уже в желуде сокрыты зачатки органов, которые позволят дубу вести борьбу за существование, противостоя тысячам типов воздействия внешнего мира. Мы можем вообразить себе, как в будущем дуб будет противостоять дождям, бурям и палящему солнцу. Мы видим, как он будет переносить грядущие зимы и лета.

Чтобы выдержать все воздействия внешнего мира (Aussenwelt), разрастающиеся тканевые клетки желудя должны образовать органы — корни, ствол и улавливающую солнечные лучи крону, листья которой развеваются на ветру, как легкие флажки, тогда как узловатые ветви противостоят ему. Крона служит для дерева и своего рода зонтом, благодаря которому ценная небесная влага поступает под землю, питая тонкие кончики его корней. В листьях содержится чудесное вещество — хлорофилл, который использует солнечные лучи, чтобы превратить энергию в материю.

Зимой, когда промерзшая земля препятствует притоку к кроне жидкости, насыщенной почвенными минералами, листва опадает.

Все эти будущие влияния окружающей среды на будущий дуб никак не могут оказать каузального воздействия на его развитие. На это в равной степени не способны и влияния внешнего мира, некогда коснувшиеся дуба, на котором вырос желудь, поскольку в период их действия желудя еще не существовало.

Так в связи с желудем мы оказываемся перед той же загадкой, что и при рассмотрении любого зародыша у растений или яйца у животных. Мы не вправе говорить ни о каком каузальном влиянии внешних факторов на объект в его пред- и постсуществовании. Каузальная закономерность вступает в силу лишь тогда, когда причина и следствие сходятся в одной точке времени и в одном месте.

Совершенно невозможно найти решение проблемы, если искать ее в далеком прошлом. Желудь, существовавший миллион лет назад, так же труден для нашего понимания, как и желудь, который вырастет спустя сотни тысяч лет.

Из этого следует, что нас завела в тупик сама постановка вопроса, ибо мы рассчитывали на то, чтобы выстроить звенья причинной связи между желудем-зародышем и физико-химическими воздействиями внешней среды, прибегая к искусственным построениям. Перед нами проблема, которую нельзя решить механическим способом, опираясь на историю происхождения видов.

Нам необходимо попробовать подойти к этой проблеме с другой стороны.

Если мы попытаемся взглянуть на воздействия окружающего мира с точки зрения самого дуба, то вскоре обнаружим, что они подчинены общему природному правилу.

Над дубом совершают свой незыблемый небесный ход солнце, луна и звезды. Им подчинена смена времен года. В соответствии с временами года чередуются безветрие, грозы, дожди и снег. Воздух наполняется то ароматами весны, то терпкими запахами осени. Каждую весну в лесу раздается пение птиц. В листве и коре самого дуба находят себе кров на любой вкус сотни пернатых и бесперых, зимних и летних гостей.

С этим правилом природы, известным испокон веков, связан и дуб, хотя многие из очевидных для нас природных факторов не достигают его жилой оболочки. Ни луну, ни звезды, ни солнечный круг нельзя причислить к значимым факторам, образующим жилую оболочку дуба, и напротив, хлорофилл, содержащийся в листьях, вступает в реакцию с химически активными лучами света, а разнообразные виды теплового излучения способствуют росту молодых побегов. На пользу дереву служит и падение дождевых капель, стекающих по листве, оно эффективно противостоит грозам. Между тем на дуб не влияют ни запахи, ни звуковые волны.

Здесь мы имеем дело с одним и тем же правилом значения, которое сегодня, как и миллионы лет назад, осуществляет отбор элементарных природных факторов, претворяется в особую мелодию живого колокольного звона и в конечном счете приводит к возникновению органов дуба из протоплазменных клеток зачатка.

Благодаря фильму Арндта мы понимаем, что это не просто предположения. Мы можем наблюдать, как в ходе деления первой зародышевой клетки образуются многочисленные самостоятельные амебы — субъекты, усваивающие, подобно своим свободно живущим сестрам, предложенную им пищу.

Лишь после того, как пища поглощена, начинается образование нового субъекта. Амебы, объединяющиеся в новый целостный субъект, теперь настроены не на пищу как на носитель значения, а на ветер как на фактор значения, в зависимости от которого меняется направление их совместного роста. Колокольный звон амебной стадии — неупорядоченная игра клеток-колокольчиков — внезапно оказывается в подчинении единой мелодии, новому правилу значения, в котором преодолеваются оба элементарных правила — и правило ветра, и правило свободного образования клеток — и которое ведет к новому субъектному единству.

Нам никогда не удастся создать слизевик, непосредственно воздействуя строго дозированным напором ветра на подвижные, свободные амебы.

Слизевик, который объединяет свои подвижные клетки с их протоплазмой в единственный зачаток, становится по завершении развития индивидуумом, состоящим из одного-единственного органа-субъекта. В отличие от него, желудь образует множество зачатков, каждый из которых является основой для развития соответствующих органов-субъектов, настроенных на один или несколько факторов значения, — так дубовый лист служит не только водостоком для дождя, но и приемником для солнечных лучей благодаря содержащимся в нем клеткам хлорофилла.