Путник. Капитан «Неуловимого»

–  Хотите услышать, как война началась? Что ж, это информация не секретная, особист, не морщись, но о ней не распространяются. Поэтому я надеюсь после рассказа вы поймёте почему я так не люблю наглов и пиндосов. Кто это вы знаете, я так постоянно называю наших союзничков.

Мне час потребовался, чтобы довести до своих моряков основные тезисы британской политики, как и США. Что именно Англия спровоцировала Гитлера на нападения на нас, так как не желала в одиночку воевать с сильным противником. Гитлеру тоже особо этого не нужно, задавил бы британцев и тогда мог за нас приняться, обширные территории Союза его действительно влекли, но принудили воевать на два фронта именно британцы. Причём делают те это не в первый раз, а за всю историю России проделывали подобное часто, вот и сейчас всё сработало, мы воюем за их интересы по сути, ну и за свою свободу. С американцами же у Гитлера чисто деловые отношения, половина заводов в Германии принадлежат гражданам США. В общем, загрузил я команду серьёзно, ни о чем подобном те и не подозревали, нас фактически втянули в эту войну, кого же это обрадует? Остаток дня я потратил на фехтование и на учёбу со штурманом, после чего приняв душ, опреснительная установка вполне работала, её чистят и обслуживают при каждом возвращении из похода, и направился спать. Ночью старпом вахтенный, у меня снова время суток поменялось, это после Москвы, теперь я днём на лодке командую, а тот ночью.

Утром после завтрака я принял командование лодки, осталось недалеко, но движение тут оказалось неслабое. Приходилось скрываться под водой, приспуская рыскающие тральщики и немногочисленные эсминцы. Что-то их тут немало носится. С чего бы это? Немцы решили провести крупный конвой и проверяют маршрут? Может быть, весьма даже похоже, однако отправить сообщение я не мог, у нас радиомолчание на борту. А пока шли, матросы или старшины часто подходили, и все вопросы касались одного, действительно ли британцы так поступали, и я подтверждал, прямо говоря, что они нам союзники пока эта война идёт, как победим, всё сразу изменится, станут врагами, так что имейте это ввиду. Мой авторитет не только в команде, но и на флоте был абсолютный, поэтому верили и обсуждали. Хорошо в этом походе не было нашего комиссара, тот слёг в больницу с аппендицитом, за два часа до выхода начался приступ и его срочно отправили в госпиталь. Мы когда залив покидали, получили сообщение, что тот благополучно прооперирован. Он бы и агитацию провёл, комиссар был из тех что к союзникам хорошо относился. Братья на век. Комиссара я знал как облупленного, вот бы тот что выдал. Мол: сейчас они братья, а что после окончания войны будет, там увидим.

Шли мы, соблюдая режим радиомолчания, однажды в нашем направлении встретился немецкий эсминец с гидролокатором, что просвечивал воду в разных местах, это оборудование пока особо не распространено, но у этого стояло. Пришлось срочно ложится на дно, а глубина тут сто десять метров, с нашей максимальной соткой корпус трещал, но выдержал. Те на фоне дна нас не обнаружили и ушли, а мы направились дальше. Начало темнеть, когда мы шли к месту наших будущих боевых действий. На фарватер я вышел также, как и в прошлый раз, похоже немцы и не поняли, как это произошло, а шум прибоя забивал помехами возможность услышать наши электромоторы, мы в позиционном положении шли. Да уж, мин немцы тут накидали просто держись, и фарватер стал не прямой, а зигзагами, вот, наверное, лоцманы вешаются. Думаю, они решили, что я через фарватер в прошлый раз прошёл, а сторожевой корабль ушами прохлопал. Оттого сейчас и охраны куда больше. Вот так поставив все двадцать мин, с тем же заглублением на крупные боевые корабли или суда с большой осадкой, но уходить не стал, а направился по фарватеру к выходу, к аж трём сторожевым кораблям, два из которых противолодочные корабли. Плюс была подводная лодка, причём относившаяся к малым, используют их обычно для береговой обороны. Та зависла в массе воды на глубине двадцати метров и слушала шумы. Из порта выходило судно, под его прикрытием мы и прошли половину фарватера, и развернувшись я задом завёл свою лодку в одно из минных полей. Где мы и легли на дно, с небольшим креном на корму из-за неровности дна, тут глубина всего шестьдесят метров была, шестьдесят три, если уж быть точным. И сорок два сантиметра. Это я так нервно шучу, не обращайте внимания.

Дальше велел отбыть ко сну, остались трое вахтенных, и все стали отдыхать. А вот акустик нет, он слышал шумы вокруг и, если что, должен был поднять меня. Сигнализацию Взора я настроил, если кто пересечёт его границы, тот меня поднимет. И поднял, до того как акустик вестового прислал. Светать начинало, мы всего час как на дне лежим, стали слышны многочисленные шумы. Акустик посчитал что это те самые крейсера с кораблями охранения коих мы и ждём, только я уже знал, что это не так, шалея от осознания, я рассматривал «Тирпиц», что в сопровождении линейного корабля «Гнейзенау», тяжёлого крейсера «Лютцов» и шести скоростных эсминцев подходил к фарватеру. Похоже они прямиком из Германии сюда пришли.

–  Всем соблюдать тишину. Боевая тревога, подготовить носовые и торпедные аппараты. Внимание ребята, атакуем «Тирпиц».

Откуда я узнал кого будем атаковать, никто конечно не понял, но поверили на слово. То, что я всегда знаю, что делаю, и что всегда получается как я сказал, у команды уже вошло в притчу. Те весело начали готовиться к бою, а вот мне весело не было, пока эскадра подходила, используя спички на карте входа в бухту, у нас была подробная, я разыгрывал разные варианты будущего боя, и как не крутил их, практически все командиры присутствовали, некоторые советы давали, и толковые, выходило что выбраться живыми у нас шансы не то что маленькие, мизерные. Нас загоняют и уничтожат, торпед на всех не хватит. Тем более день, а мы и так всю ночь работали, зарядка аккумуляторов семьдесят три процента. Ладно успели перед тем как на дно лечь немного провентилировать лодку. В общем, как я не крутил разные варианты, то выходило, покидать нам минные поля нельзя, немцы сюда не сунуться, побояться, авиацию натравят, но шансы именно в этом. Не простят они нам ни линкоры, ни крейсер, а я решил атаковать все три крупных надводных корабля, пока те мимо проходить будут. Не весь залп по «Тирпицу», ему две, и по две другим кораблям. Потом разворот, и стреляю кормовыми. Те вынуждены будут рвануть вперёд, а там поставленные мной мины. Кому-то не повезёт. Так что засада должна быть неплохой, но тут главное потом отбиться от своры противолодочных кораблей, коих тут я уже тридцать единиц насчитал, эсминцы в этот список тоже входят.

Когда пара эсминцев проскочили вперёд по фарватеру и следом пошёл «Гнейзенау», потом «Тирпиц» и тяжёлый крейсер следом, вдали маячили транспорты обеспечения, я уже стоял у акустика и слушал шумы, тихим голосом отдавая приказы. Мы медленно всплывали на перископную глубину, нос нашей лодки и так высовывался из границ минного поля, в принципе работать и поворачивать лодку корпусом можно. Когда стало возможным поднять перископ, старпом тут же это сделал, я подошёл, осмотрелся и дал глянуть в оптику особисту и старпому. Вообще цели и их потопление должен комиссар подтверждать, но так как на борту его не было, то это обязанность теперь на особисте лежит. К слову, по основной специальности на борту тот всё же артиллерист, работа на Особый отдел флота, это второстепенная обязанность, считай он завербованный, хотя и входит в штат. А так поди не опознай если только до «Тирпица» было метров двести всего.

–  Красиво идут, - проговорил особист, поворачивая перископ.
– Это на фарватере катер впереди идёт, лоцманский?

–  Думаю да, - подтвердил я.
– Пора работать, иначе нас обнаружат, сюда подлетает авиаразведчик, он сразу нас обнаружит.

–  Добро.

Лодка поднялась в тот момент, когда мимо проходил «Гнейзенау», пока командиры вписывали в боратовой боевой журнал что видели, я повернул лодку и скомандовал:

–  Первый и третий аппарат товсь.

–  Есть первый и третий товсь!

–  Первый и третий пли!

–  Торпеды ушли.

–  Второй, четвёртый, пятый и шестой аппараты товсь.

–  Есть второй, четвёртый, пятый и шестой товсь, - вскоре отозвались из носового торпедного отсека, пока я корпус лодки наводил на «Тирпиц».

Кстати, след двух первых торпед уже обнаружили, поднялась паника, но ничего сделать не успели, первая торпеда рванула в положенное время точно в центре корпуса левого борта «Гнейзенау», вторая у кормы. Я на миг отстранился чтобы особист со старпомом глянули, времени отметить это в боевом журнале не было, чуть позже сделают. А тут как раз ещё две торпеды пошли, уже в «Тирпиц», а я срочно поворачивал на «Лютцов», и успел пустить пятую и шестую торпеды, но этот крейсер закрыл собой один из эсминцев, сам погиб, а спас того. Вторая торпеда от взрыва изменила направление и ушла в сторону, углубившись в минное поле, где чудом ничего не задев, вскоре выработала топливо и пошла на дно. Мы срочно пошли на погружение, покидая минное поле, выходя на фарватер, чтобы развернуться кормой в сторону целей, как раздалось два взрыва над головой, с самолёта-разведчика сбросили две бомбы. К счастью, не глубинных. Их для лодок в надводном положении используют. Да и вокруг нас стоял лес разрывов, обнаружили точку пуска торпед, однако погрузившись на тридцать метров мы отходили в сторону, разворачиваясь. Упускать такие жирные цели я не собирался. Трое матросов со боцманом занимались течью, разрывы сотрясали лодку, так что не удивительно что они появились, но не критические, вполне рабочий момент. Две торпеды, попавшие в «Тирпиц», вызвали затопления нескольких отсеков. Но тот вполне остался на плаву. Его двумя укусами не убить. Первая торпеда попала ему в нос, вторая почти в центр, я делал пуски во время поворота лодки в сторону «Лютцова», потому и такой разброс.

Команда спасала корабль и тот устремился вперёд, выходя из зоны поражения, как и «Гнейзенау», а вот «Лютцов» отрабатывал машинами назад, отходя в сторону и давая дорогу противолодочным кораблям. Тут командир тяжёлого крейсера сам себе подгадил, кормой «Лютцов» зацепил одну из мин, фарватер-то узкий, и подорвался, вот что паника и спешка делает. Мы же, развернувшись, дали двухторпедный залп кормовыми торпедными аппаратами, последовательно выпустив две торпеды, «Тирпиц», к сожалению, нам недоступен, а вот «Лютцов» вполне. Я не промахиваюсь, одна торпеда попала в скулу носовой части, и к счастью от неё не отрекошетила, а вот себе сработала, проделав не слабую дыру, вторая что достигла корабля через три секунды после подрыва товарки, вошла в то же отверстие и нанесла огромные внутренние разрушения, отчего нос корабля начал быстро погружаться в воды Норвежского моря. Последние две торпеды я пустил в сторону противолодочных кораблей. Скорее наугад, чем целился. Первые корабли что шли спешно к моей позиции, успели уйти в стороны, подавая сигналы другим, а следующие за ними нет. Первая торпеда отрикошетила от носа тральщика и ушла в сторону, попав в правый борт эсминца что шёл в кабельтове от него. Корабль не спасти, пошёл ко дну, вторая торпеда попала в корвет, взывав детонацию снарядов на борт. Удачная охота. Я же наблюдал как тонет «Лютцов».

Было понятно, что спасти его стало практически невозможно, взрывная волна от второй торпеды выбила множество дверей водонепроницаемых отсеков, тут о спасении команды нужно думать, а не о корабле. Тот даже до мели дойти не мог, машины повреждены из-за мины, с учётом того ещё что через мою позицию ему проскочить нужно. А моя лодка, давно уже шустро улепётывала, стелясь у дна, уходя как можно дальше вглубь минного поля. Проявляя чудеса ловкости и везения, «Неуловимый» смог уйти в минное поле на глубину чуть больше километра, где я и положил её на грунт, приказав соблюдать тишину. Торопиться с перезарядкой торпедных аппаратов я не стал, успеем, пусть пока успокоится там всё, множественный грохот глубинных бомб до нас хорошо доносился. При этом я наблюдал что происходит на фарватере. «Гнейзенау» каким-то чудом проскочил выставленные мной мины и ушёл в залив, а там и бухту. А вот «Тирпицу» не повезло, тот разом зацепил две мои мины, что пробили в днище носовой части бреши, капитан, понимая, что корабль на воде удержать не сможет, повернул к берегу, и инициировал ещё три мины, также установленные «Неуловимым», что спровоцировало подрыв артпогреба орудий носовой башни. Дальше уже была агония. К слову, взрыв фактически оторвал носовую часть, так что продержавшись на поверхности ещё две минуты, любимый линкор Гитлера лёг на каменистое дно на глубине сорока шести метров. «Лютцов» к этому моменту ещё держался на воде, хотя нос уже скрылся, а корма задиралась. Тот лёг на дно через двадцать минут. У него глубина была сто тридцать метров.

Всё это время, пока субмарина ползла по минному полю, изредка по бортам скрежет звучал от минрепов, но обходилось, соскальзывали, я стоял у поста акустика и управлял лодкой отсюда, слушая морские звуки. А когда лодка легла на дно и замерла, то снял наушники и сообщил команде:

–  Товарищи, поздравляю, нами отправлены на дно линкор «Тирпиц», тяжёлый крейсер «Лютцов», два эсминца типа «Z» и корвет в оснащении противолодочного корабля. К сожалению, линейный корабль «Гнейзенау», получив от нас две торпеды в левый борт, успел уйти, миновав мины.