Пять минут до понимания

Ольга кивнула.

– Классный, но несколько поспешный вывод. Кстати, можно вопрос? Правда, несколько отстраненный от темы беседы.

– Валяйте.

– Вера Ивановна, - Ольга постаралась вложить в голос максимум наивных нот, - помните, мы обе опасаемся мужчин. Так вот, если вы без суда и следствия, верите моим бредням, и сразу назначаете своего друга врагом народа, то, как вы можете избавить меня от моих тараканов?

Лопухина рассмеялась:

– Ладно, признаю: пошла на поводу, деньги в этой истории могут оказаться не причем.

– Да здравствует наш самый гуманный в мире суд.

– А вы, Олечка, молодец, отличный логик и прекрасно разбираетесь в людях.

– Мы же похожи!

– Так что вы мне посоветуете?

– Для начала понять, что вы хотите.

– Я хочу, чтобы все оставалось по-прежнему. Чтобы Андрей не требовал от меня ответа.

– Существует масса благовидных предлогов, дабы затянуть время. Скажете: думаю, взвешиваю, собираюсь.

– Но Андрею нужна определенность.

– Это его проблемы. Когда-нибудь ему надоест вас терроризировать и он успокоится.

– О, нет, я придумала лучший вариант. Правда, мне понадобится ваша помощь. Не пугайтесь, ничего страшного делать не придется. А я в долгу не останусь. Пока решаются мои проблемы, я буду бесплатно улаживать ваши. Это честный бартер. Идет?

*

Так уж повелось, что молодость не беспокоится переходом в мир иной. Слишком иллюзорна трагическая перспектива, слишком обширны насущные планы, чтобы тратить время на пустое. Однако с годами, отбирая родных, близких, друзей, знакомых, смерть приковывает к себе внимание и заставляет воспринять уход другого, как преддверие собственной кончины. "Слава Богу, не я", - думают живые на похоронах, и с ужасом загадывают: кто следующий в очереди?! Но и ужас не долговечен. Однажды с неотвратимой неумолимостью возникает понимание: старуха с косой рядом, не сегодня-завтра с вещами на выход, будущего нет, есть только настоящее, да и то отравленное ожиданием конца...

Ольга слушала новые для себя речи и удивлялась. Как трудно быть старым. Каждый день может оказаться последним. Как же жить в вечном страхе и не сломаться, не превратиться по определению Лопухиной в "начинающего покойника"?

До знакомства с Лопухиной Василенко был именно "начинающим покойником". В семьдесят восемь, превысив статистический стандарт, он уже не ждал от жизни ничего хорошего и всласть упивался плохим: ругал власть, сетовал на нынешние неурядицы, горевал о невозвратном прошлом, не помышлял о будущем, постоянно жаловался на здоровье, кстати и некстати говорил: "если буду жив"...

По теории Лопухиной это означало полную капитуляцию.

Сама Вера Ивановна, напротив, была полна планов, не ворошила былое, не поминала болячки, не злобствовала на политиков и олигархов, редко грустила, много двигалась, читала, думала. Однако тренд и тут был определен. Частое упоминание "в нашем возрасте...", согласно собственной классификации, было началом конца.

– Я уже поставил на себе крест, - признавался Василенко.
– Однако Вера и ее теория активной старости заставили меня буквально воскреснуть. Вера заявила: твоя жизнь - крепость, ты - командир, иди, защищай, вверенный объект до последнего издыхания, любые отклонения есть дезертирство, пораженчество и предательство. Для меня, военного, все сразу встало на места. Я мгновенно превратился из "начинающего покойника" в боевого офицера, собрался, сконцентрировался, пошел биться с врагом...

– Разве несколько фраз способны изменить взгляды человека на жизнь и смерть?
– Ольга, пытаясь разобраться в теории Лопухиной, без стеснения выпытывала подробности.

– Если слова звучат на языке, понятном пациенту и бьют прямо в цель, есть шанс добиться успеха, - Вера Ивановна отвечала охотно, но уклончиво. И лишь иногда, в редких порывах откровенности, выдавала чуть не пошаговую инструкцию.

– Хорошо. Чем бы вы зацепили меня?

– Предложила бы продать себя старухе с косой по самой высокой цене. Дешевить - стыдно и глупо.

– И что бы я стала делать?

– Хитрить и договариваться с самой собой.

– Ну, а какой-нибудь Марь Иванне, проторчавшей всю жизнь на заводе и света белого не видевшей от домашних хлопот?

– Заставить женщину бороться за свою жизнь проще, чем мужчину. Мы в большинстве своем полагаем, что без нас родные и близкие пропадут. Поэтому стоит воззвать к совести, к родительскому началу, как инстинкт самосохранения пробуждается с невиданной силой.

– Ну, а какой-нибудь слесарь-алкоголик, чем его пронять?
– не унималась Ольга.

– Подтолкнуть любого человека к переменам, подвигам, предательству, покупкам, поступкам и прочему можно единственным способом, создав мотивацию, основанную на нужной потребности.

– Это азы маркетинга.

– Я бы сказала: жизни. Абрахам Маслоу - автор теория мотивации, ставшей библией бизнеса, вероятно, слыхом не слыхивал о маркетинге и полагал, что изучает человеческую природу. Я тоже далека от свободного предпринимательства, потому использую пирамиду потребностей Маслоу в качестве рабочего инструмента своей теории. На первом уровне пирамиды находится физиология: сон, секс, голод, жажда - потребности, в преклонном возрасте вряд ли способные подтолкнуть человека к большим переменам. А вот второй уровень, уровень безопасности, уже отлично работает. Надо лишь слегка подправить меседж. Когда у человека угасает желание охранять собственную стабильность, нет возможности защититься, безразличен порядок, не возмущают ограничения, не трогают тревоги и страхи, что в старости - явление обычное, стоит сделать "перенос" и объяснить клиенту, как сильно в случае его кончины пострадает окружение или то, что ему дорого. И все. Сейчас же просыпается ответственность, и появляются силы жить.

– Как у Марь Иванны?

– Да.

– Я знала бабульку, которая говорила: "Как я умру? А сын-инвалид на кого останется?"

– И сколько она протянула?

– Много больше восьмидесяти и все время бегала. Суетилась.

– Об этом и речь. Теперь посмотрим на третий уровень - потребность в принадлежности к группе и любви. Скажите той же Марь Иванне, что без нее дом рухнет, близкие будут страдать, дальние злорадствовать, и бабка встанет со смертного одра, как миленькая.

– Понимаю.

– Так же срабатывает потребность четвертого уровня, дающая человеку возможность уважать себя, ощущать собственное могущество, адекватность, компетентность. Как-то я подговорила дочь одного типа, который явно намыливался, пардон, склеить ласты, сказать следующую фразу: "Папа, ты знаешь, сколько стоят похороны. Порядочные люди сейчас не умирают". И мужчина, полагавший себя человеком порядочным, ценящим в себе это качество, протянул еще семь лет, пока дочь не встала на ноги.

– Но бывают и совпадения?!

– Бывают. Однако, когда нужный посыл попадает в цель это всегда видно. Происходит инсайт. Озарение. Сознание как бы получает неожиданное решение из, казалось бы, тупиковой ситуации. И скрыть столь сильную эмоцию невозможно.

– Андрея Петровича вы "зацепили" на уважении к самому себе?
– присутствие "подопытного" не останавливало Ольгу.

– Конечно, же, - свою историю Василенко рассказывал десятки раз.
– Я, как настоящий солдат, уважаю себя за борцовские качества: смелость, дерзость, умение держать удар, выносливость и, стало быть, для подтверждения своего статуса должен с кем соревноваться. Однако все мои противники вышли в тираж. Кто-то представился, кто-то превратился в убогого инвалида. А я жив! И подсознательно, мне Верочка, подробно все растолковала, жажду сражений. Поэтому едва обнаружился новый враг - физическая слабость, пораженческие настроения, а также цель - долголетие, как я затеял войнушку с самим собой. Из которой непременно выйду победителем, став сильнее, выносливее, деятельнее.