Пять невест и одна демоница. Трилогия

И готическое кружево Праги.

Не знаю, меня почему-то не тянуло в музеи, хотя каталоги я время от времени полистывала, в рамках, так сказать, самообразования. Но картины – это просто картины.

А вот города…

Там, дома, не было ничего подобного. Ни сейчас, ни прежде. Белый камень. Много белого камня. Хрупкого. Такого… воздушного. И строения здесь же, сахарное кружево, которое и тронуть-то страшно.

Я… стояла.

Смотрела. И понимала, что сон этот – не просто сон.

– Ты, – я ощутила её спиной. И не стала оборачиваться.

– Я, – голос у демоницы был звонким. – Ты идешь. Я слышу.

– Иду.

– Хорошо. Он готов… уже готов… и я тоже. Здесь красиво было. Я помню.

– Покажешь?

Не стоит просить древнее зло о таком, но оно оказывается рядом.

– Не оборачивайся, – шепчет на ухо. – Просто смотри.

И руки касаются ледяные пальцы. Холод обжигает. Проникает в кровь. Но я сдерживаю крик.

Смотрю.

Улицы… если сверху смотреть, то на звезду похоже, в центре которой возвышается сооружение одновременно прекрасное и уродливое. Не понимаю, как такое вовсе возможно, но… оно словно создано безумцем. Хитросплетения колоннад. Балконы ласточкиными гнездами приклеились к стене, а та поднимается, поднимается, превращаясь в круглую башню.

А башня возвышается над морем неестественно яркой зелени.

Шаг.

И мы внутри.

Здесь много золота и белизны. Одно вполне сочетается с другим. Но пусто.

– Почему так пусто? – шепотом спрашиваю я. Мы идем, один коридор сменяется другим, а тот третьим. Их здесь бесконечное множество, коридоров, и все они глядятся одинаковыми.

Те же ковры.

Та же белизна. Массивные золоченые рамы. Картины. Картины разглядеть не получается, но я принимаю это, как данность. Во снах часто бывает, что все немного искажено.

– Это мои покои, – она выпускает мою руку. А я вижу девушку, которая сидит на полу. Она нага, и нагота прикрыта тончайшим прозрачным покрывалом. То стекает с плеч, словно крылья. На руках и ногах девушки посверкивают золотом браслеты.

Она просто сидит.

Смотрит.

На руки.

На пальцы, измазанные чем-то темным. А когда поднимает взгляд – я знаю, что это лишь воспоминание, и то чужое – в её глазах мелькает безумие. Она поднимается… и покрывало стекает с плеч, укрывая еще одно тело. Оно видится темной размытой фигурой. А девушка икает.

И слегка пошатываясь, идет к золотой чаше.

– В тот день, когда я разделила с ним ложе, меня напоили. Особое зелье, чтобы я могла принять его силу и семя. От него я словно утратила разум. Мне тогда показалось, что душа моя отделилась от тела. И я смотрела. Вот как ты сейчас.

Сон.

Просто сон. О чужом прошлом.

Вот рядом с девушкой возникли тени. Её окружили, отерли чем-то, расчесали волосы, закрепив в них нити драгоценных камней. Камни мы видели ясно, а вот тех, кто служил, нет.

– Я не хотела никого убивать, – печально сказало древнее зло. – Я… я просто делала то, что говорил отец. А оно оказалось сильнее меня.

Её кожу покрыли маслом.

И нанесли узоры.

– Напиток помог мне выдержать его. Он… кровь демона делает людей очень злыми. И редко какая невольница доживала до рассвета. А я выдержала. Я… сумела ответить. И меня сочли достойной.

Чтобы принести в жертву?

Сомнительная честь.

– Зачем ты мне показываешь это?

Все-таки кто я ей? Еще одна игрушка? А если и я не справлюсь? Если…

– Не знаю. Не оборачивайся, – предупредили меня. – Если ты меня увидишь, я не удержусь.

– От чего?

– Занять твое место.

Внутри меня все заледенело.

Это возможно? Думается, что вполне и… и не так просто, иначе она уже попробовала бы.

– Идем, – меня потянули прочь. Я только и увидела, как исчезли, словно истаяв, тени, а в покоях девы появился мужчина. Во сне он был черным, что уголь, и мало походил на человека.

Мы же оказались в городе.

В старом городе, полном людей.

– Давно, когда… когда еще было не ясно, сочтут ли меня достойной зваться дочерью, я жила с другими детьми. И сбегала в город. Часто. Я просто гуляла по улицам. Смотрела. Мне все казалось таким… таким удивительным.

– Понимаю.

Он изменился, этот город. Нет, никуда не исчезла сахарная его белизна и кажущаяся хрупкость. Скорее уж он наполнился жизнью, став немного более настоящим.

Теперь я видела торговцев. Кто-то сидел, разложив товары прямо на земле. Кто-то бродил, как та женщина с шестом, на который она повязала разноцветные ленты. Время от времени она встряхивала шест, и тогда ленты начинали шевелиться, словно змеи из шелка. К женщине то и дело подходили другие. Спрашивали. Трогали. Щупали. Иногда торговались.

А вот торговец цветами.

И чем-то еще. У него маленький деревянный поднос, привязанный к шее веревочками, и на нем разложены цветы. И кусочки чего-то желтого, комковатого.

Люди…

Людей было много. Но когда раздался хриплый рев рога, они замерли и поспешили прижаться к стенам. Не зря. Впереди показался человек в серых одеждах. Он был… пожалуй, красив. Той неестественной совершенной красотой, которая выдавала наличие демонической крови.

Еще подумалось, что кровь у меня есть, а вот с красотой как-то не заладилось. Но может, оно и к лучшему?

Он шел не спеша, в одной руке держал короткую плеть, а в другой – поводок. И поводок казался тонким, сплетенным из нитей. На таком и курицу не удержишь, не то, что серую уродливую тварь с бугристой кожей.

Та походила на человека. Очень большого человека. Слишком уж большого. Его грудь выдавалась вперед, а плечи выгибались и почти смыкались друг с другом за спиной. Вяло свисали длинные руки, поросшие седым волосом. Круглая голова, отчего-то покрытая чешуей, почти утопала в складках кожи. И казалась неестественно маленькой.

– Демон? – спросила я почему-то шепотом.

Не испугалась, нет. Смешно бояться собственного сна. Но смешно мне не было. Совершенно.

Демон шел, переваливаясь с боку на бок. И я смотрела дальше. На изогнутые колесом ноги, на узкие, какие-то несоразмерно маленькие ступни. На людей, что держались чуть в отдалении, но следовали за этой парочкой.

– Демон, – согласилась демоница. – Истинный. Вызванный. Сильный. Круг третий, не меньше.

– Круг – это…

Я и запах ощутила, характерный запах тухлых яиц и сероводорода.