Пять невест и одна демоница. Трилогия

Не о том мысли.

Вот показалась сестра её, все еще задумчивая, отрешенная. Наверное, тяжело это, постоянно видеть чужие смерти. И оттого стала Летиция Ладхемская бледна чрезмерно.

Рыжий виросец.

Мудрослава.

Хорошо. Все-то на месте…

…даже костяная мертвая тварь прошла.

Туман не спешил развеиваться. Наверное, следовало бы что-то сделать. Как-то закрыть проход, но Брунгильда понятия не имела, как. Главное… главное, мертвецы остались там. Это она чувствовала. И то, что туману жить недолго.

Вот показались белые камни.

И где-то там, в высоте, выглянули из тумана огромные головы. Потом стали видны плечи, что эти головы держали. Щиты, сияющие серебром, мечи… в общем, статуи.

– Это площадь, – прищурилась Мудрослава.

– Мертвецов, – поправила её Летиция. – Это площадь мертвецов… и их здесь много. Так много!

В её голосе звучало вполне искреннее удивление.

– А еще… еще они не помнят, что умерли. И… и нам туда, – она вытянула руку, указывая на статуи. Впрочем, Брунгильда тоже чувствовала. Пусть туман почти развеялся, позволяя разглядеть огромную, едва ль не с весь остров их, площадь, а еще статуи и дорогу, которая за ними начиналась, но нить никуда не исчезла.

Нить шла.

К дороге.

И дальше, туда, где купался в лучах полуденного солнца то ли храм, то ли дворец, то ли и то, и другое разом.

– Не нравится мне все это, – покачала головой Мудрослава и оглянулась. За спиной из тумана выползло каменное устье очередной улицы.

Дома.

Ограды.

– Идти все равно придется, – Летиция обняла себя. – Только… не знаю, но… постарайтесь не смотреть.

– Куда?

– Никуда. Пока вы не видите их, они не способны увидеть вас. И… идти придется быстро.

Очень.

А она никогда не умела бегать. Да и как научишься, если с малых лет твердят, что принцессы не бегают. Даже играя в салки. Даже пытаясь поймать ворону, тем паче что ловля ворон совершенно неподходящее занятие для принцесс.

– Стоять, – государь все Вироссы покачал головой. – Так нельзя. Если бросимся бегом все, то кто-то отстанет. И… выдохнетесь быстро.

В этом была своя правда.

Она ведь… она еще пыталась бегать, когда стало модно играть в теннис. Но потом батюшка счел это неприличным, и запретил.

Верховую езду тоже. Не из-за неприличности, а чтобы не свалилась.

Вдруг да покалечится.

Кому нужна калеченная принцесса? Летиция прикусила губу. Почему-то стало обидно и даже очень.

– Нужна веревка или вот… пойду впереди. Брунгильда, ты замыкающей.

Спорить островитянка не стала, чуть склонила голову, показывая, что понимает.

– Пойдем спокойно. Силы надо беречь. Пока… Лети, ты скажешь, когда станет по-настоящему опасно?

Лети?

Её никто так не называл прежде. Это ведь немыслимая вольность. С другой стороны, какой толк от мыслимых вольностей?

– Если пойму, – ответила она сдержанно.

А в Вироссе холодно, говорят. И если так, то никто там с голыми коленками не ходит, а наоборот, все шубы носят. Наверное, очень холодно, потому что на представлении ко двору посол явился сразу в трех шубах. И очень потел. Его даже жаль было.

А матушкины фрейлины потом долго шептались, меха обсуждая.

Интересно, ей шуба тоже положена будет? И если так, то за счет казны её справят или из собственных средств? Папенька-то часто отказывал, когда Летиция просить на наряды приходила, что, мол, казна оскудела и за счет её никак купить ткани ли, ленты ли, иное что важное, не выходит.

А вот собственное содержание Летиция еще когда потратила.

…у королевы содержание побольше.

Должно быть.

В теории.

Кто-то засмеялся, таким вот на диво нехорошим, скребущим душу смехом, от которого все глупые мысли и вылетели из головы.

– Смотри, – сказали ей.

– Держимся крепко. Даже если покажется, что вы кого-то там видите. Или вас зовут. Или еще что… держимся. Ясно? – теперь голос Яра звучал строго и… жестко?

Пожалуй, что.

Летиция хотела было посмотреть на него, но поняла, что если откроет глаза, то увидит вовсе не виросского государя, а то, что ей покажут.

Но она не хотела.

Не хотела она…

– Я не смогу идти с открытыми глазами, – пришлось признаваться. – Извините. Если… тут умерли люди. Много-много людей. Понимаете?

– Чувствую, – мрачно отозвалась Ариция. – И они никуда не ушли. Как… там, в доме.

В доме тоже были тени.

И призраки.

И…

– Держимся, – сухо велел Яр. И взял за руку. Крепко так. А потом вложил в пальцы что-то мягкое и длинное. И даже этим мягким, руку опутал. – Так надежнее. Я первый.

– Виверн…

– Он мертвый, – Летиция облизала сухие губы. Нехорошо. Нельзя. Потрескаются. Плевать. – Мертвые мертвых не видят.

А вот живых – очень даже. И те, что были на площади, ждали.

– Все. Оттягивать дальше смысла нет, если только…

– Не получится, – голос Брунгильды был печален. – Я пробую, но как будто вязнет…

– Они не дают.

– Идем так быстро, как это возможно. И… Слава, поддержи её тоже.

Кого?

Летицию. Надо же, она снова беспомощна. И…

Шаг.

Ничего не происходит. Разве что шепот в голове теперь звучит громко, почти криком.

– Смотри!

Нет. Она зажмуривается.

Смех. И крик:

– Слава… Императору…

Этот крик доносится словно издалека. И тоже не стоит вслушиваться. Души… души не способны навредить живым. Так говорил наставник. И еще про то, что на самом деле Летиция не с душами дело имеет, а с их остаточным отпечатком. Что души в миг смерти уходят к Пресветлым Сестрам, дабы обрести вечный покой и благость, а вот в телах остаются некие эманации.

Смерти.

Да, об этом стоит думать.

Идти и думать. Опираясь на руку, которая сильна и тепла. И он совсем-совсем не похож на кавалеров двора. А их ведь много. И тот, за которого Летиция едва не вышла замуж, он… как его звали-то? Надо же. Она едва не связала с человеком жизнь, а теперь получается, что и имени не помнит. Как такое вовсе возможно?

Выходит.

Грохот какой…

– Слава Императору!

– Вы тоже это слышите? – нервно интересуется Мудрослава. – Будто… голоса какие-то… и кричат.