Пять невест и одна демоница. Трилогия
Шрифт:
– Я помню, – отзывается другой, мертвый голос. – Точнее не совсем я… и я не помнила, но он кипит. Небо красное. Очень красное. Солнце злое. И когда оно восходит, то прячутся все…
Дорога в кромешной тьме, что пролегла между мирами?
И вправду, что может быть проще…
К солнцу, столь яростному, что плавит камни и заставляет кипеть железо. Ей ли, Брунгильде, не рассказывали сказки о таких вот железных реках да горах алмазных, что упираются в кипящее облаками небо.
– Дожди случаются. Их приносят ветра, и тогда даже пески прогибаются под тяжестью ударов…
Демоница сидела, держа на
Брунгильда знает.
Ей случалось видеть мертвецов. Но сейчас не время для жалости, да и сочувствие будет лишним. Нет, она… просто откроет дорогу.
Туда, где солнце белое, а небеса алые. Где рассветы пахнут свежепролитой кровью, где выживает сильнейший…
И тьма дрогнула, раскрывая объятья.
И кто-то рядом, совсем рядом, вздохнул. Даже, кажется, сказал что-то…
– Прорыв, – это слово Брунгильда различила. И даже, кажется, поняла, что оно значит. То, что у нее не получится удержаться на краю. Что скорлупа разбита и не только здесь. Что два мира связали, кровью, болью, плотью и силой. И что теперь эта сила застыла, готовая хлынуть на них.
И… и что мир и вправду погибнет.
Не из-за демонов. Из-за слишком самоуверенных людей, которые решили, что у них что-то да получится. Вот ведь…
Бестолочь.
– Закрывай! – крик пробился сквозь рев песчаной бури, что поднималась по-над темной пустыней. И стеклянно поблескивали где-то вдали вершины гор. – Брун…
– Я не могу!
Сила… силы было много. А потом не стало. Она ушла, поглощенная тьмой межмирья, став платой за открытие врат.
А чем платить, чтобы они закрылись?
По спине пополз пот.
– Яр!
– Что?
– Щит ставь!
– Я не умею!
– Научись!
– Когда?
– Послезавтра! – рявкнула Мудрослава. – Или ты щитом эту дырку перекроешь, или… буря поднималась. Кружилась. И опадала пеплом да пламенем. Она вздымала волны песка, одну за другой. И те обрушивались, летели, но пока не долетали.
– Щит…
В какой-то момент он возник. Яркий. Переливающийся всеми цветами радуги.
– Ох… охренеть! – выдавил государь всей Вироссы.
И Вироссу стало немного жаль. Нельзя же так безответственно к героическим деяниям относиться. Брунгильда бы сказала вслух.
Если бы могла говорить.
Но она не могла. А потому просто смотрела сквозь затягивающееся льдом, остывающее окно щита. И когда все закончилось…
Когда все…
Закончилось ли?
Буря налетела внезапно. И приближение её Аш-Нассер ощутила слишком поздно. Она только и успела, что зарыться поглубже в остывающий песок и сжаться, обернуть себя крыльями.
Не поможет.
Вот первый удар ветра сорвал песчаное одеяло, чтобы им же ударить, наотмашь, проламывая энергетический кокон. А песок, такой жесткий, прошелся по крыльям, сдирая кожу.
Аш-Нассер закричала.
Но крик её утонул в реве ветра. Она прижалась к каменной подложке, кляня себя за леность. Надо было уходить на ночевку к пещерам. Но показалось, что далеко.
И небо было ясным.
Глупая.
Глупые не живут долго. Ветер взвыл, готовый вцепиться в добычу. А потом вдруг повернул, закручиваясь воронкой перехода. Дрожали черные нити, впиваясь в небо, словно желая сшить его воедино с землей. И Аш-Нассер даже подалась вперед.
Вот
треснула ткань мира.Вот… тьма была упоительно прохладной, да и потоки силы, устремившиеся из разлома, залечили раны. Аш-Нассер заворчала, не смея поверить в удачу.
Так не бывает…
И все же так было. Проход раскрывался пред нею, маня силой. Такой чистой. Такой… иной… недоступной. Но вот она рядом.
И Аш-Нассер решилась. Шаг. И еще один. Тело стремительно вбирало эту силу, меняясь, усложняясь.
Укрепляясь.
Аш-Нассер распахнула крылья навстречу потоку. И сделала глубокий вдох. А потом и глупость: не стоит закрывать глаза, даже когда буря почти улеглась.
И пустыня тиха.
Не стоит закрывать глаза…
Она не уловила движения, такого легкого, такого… почти как ветер. И только голова, отделившись от тела, покатилась по песку.
– Тебе нужно поесть, матушка, – молодой демон щурился. Ноздри крупного его носа то раздувались, то смыкались. Кожа его еще не обрела плотность, да и тьма, её окутывавшая легкою дымкой, рисовала свои узоры, будто колеблясь, чем же одарить новорожденного.
Он поднял тело.
И тряхнул его.
И повторил.
– Тебе нужно поесть.
Та, к которой он обращался, казалась слишком хрупкой, чтобы выжить в этом мире. Она стояла, разглядывая небо, и пару лун, что крались друг за другом. Но вот она отряхнула оцепенение.
Обернулась.
И полупрозрачным пологом распахнулись за спиной её крылья.
– Да, дорогой, – сказала она. – Хотя, конечно… но ничего, начнем с малого.
Она протянула руку, и тело демоницы приподнялось. А потом истлело, осыпавшись в пески. Потоки же силы устремились в пальцы.
Белая кожа слегка замерцала.
– Идем, дорогой, – демоница направилась к скалам. И те, кто скрывался в песке, затаились. Она была сильна… сильна и прекрасна. Настолько, что Хранитель Мертвого моря оценит.
В мире демонов вообще ценили силу.
И красоту.
Глава 48. В которой мир почти уцелел
«И средь многих тварей, лживых и коварных, наособицу стоят ведьмы. Нет равных им по лукавству, по умению заглянуть в душу человеческую, а после, добравшись до желаний тайных, извратить их до невозможности. Многих сгубили они, заставивши свернуть с пути истинного, а потому долг каждого воистину доброго человека – изничтожить ведьму, коли попадется та на пути»
«О людях и ведьмах», речь одного весьма уважаемого жреца.
Я сидела.
Странное состояние.
Будто и не со мной.
Девушки, вставшие кругом. Еще немного и хоровод заведут. Но нет, не они. Закружила, заметалась сила, раскрываясь над нами воронкой. И всхлипывающая демоница, которая растирала слезы, успокоилась вдруг. И только слезы поднимались клочьями тьмы.
Тьма ко тьме…
Почему он умер? Он… не должен был! Не имел права! Мы ведь… мы и не встречались-то толком. И не ссорились. Не ругались, чтобы раз и навсегда. И не мирились.