Пять невест и одна демоница. Трилогия
Шрифт:
– Сейчас, – Теттенике поднялась. – Он ошибся. В ритуале поручителем может быть лишь пара…
– Эй, ты серьезно?
Она также, с закрытыми глазами, двигаясь легко, будто точно знала, куда идет, подошла к степняку, чтобы обнять его.
– Быстрее. Если им не хватит сил, все уйдут.
– Твою ж… – Летиция поднялась со стоном. – Когда это закончится… хочу опять быть дурой… сидишь себе, наряды выбираешь, мушки на лицо клеишь и думаешь о грядущем счастье…
Она положила руки на плечи Яра.
И Мудрослава тоже поднялась. Нет, замуж…
– Этот – мой, – решительно заявила Ариция.
– Я не…
– Брун! Или перебираешь, или помрем все… будет обидно. Мир-то спасли. Осталось только замуж выйти.
– Я не хочу!
– А кто хочет-то? – Мудрослава осторожно коснулась белой брони. – Но… предсказания, они же не всегда сбываются.
Улыбку Теттенике спрятала за спиной своего степняка.
Вот что-то она недоговорила, однако.
Точно не договорила.
Теттенике осторожно коснулась нитей.
Да, так определенно будет хорошо… все равно в конечном итоге так бы и вышло, просто времени потратили бы больше.
И ошибки.
Сожаления.
А так… золотая сеть задрожала и изменилась, чтобы в следующее мгновенье вывернуться из пальцев. Больно. И жаром окатило с ног до головы, а потом жар ушел, унося с собою пламя.
Дар…
Что ж, цену она знала. Наверное, в этом тоже есть свое преимущество – не знать того, что случится. Главное Теттенике видела и…
И все будет хорошо.
Теперь – совершенно точно.
Глава 51. Где речь заходит о дороге домой
«И встала тогда дева пред ними, тиха и скромна, и обратилась она к злодеям с молитвою и словами добрыми, увещевая свернуть с пути неправедного. Слушали её люди, и в душах их пробуждался свет. А потому, как смолкла она, стали опускаться злодеи на колени, моля об одном – помочь им очистить сердца от былой скверны»
«Сто двадцать три чуда святой Еустафии, свидетельствующие о величии Пресветлых Сестер»
Дэр Гроббе вытер пот со лба и пнул тварь, которая еще слабо шевелила лапами. Лап у твари было много, длинных, суставчатых, а вот голова, к счастью, одна. Она-то и лежала в стороночке, только жвалы слегка подергивались. Да в зеленых выпуклых глазах виделся укор.
– Готово, – произнес брат Янош, мечом своим разделяя чешуйчатое тело на две неравные части. – Ишь ты… погани тут… понабралось.
– Ничего, – дэр Гроббе огляделся. – Теперь-то поголовье подсократили.
Сунув пальцы в рот, он свистнул, сзывая остальных.
И откуда-то сверху, с каменного портика скатился Брав, причем умудряясь одной рукой мешок придерживать. Мешок раздулся, намекая, что прогулка была удачною.
–
Остальные где? – дэр Гроббе потыкал клинком тварь, которая подыхала как-то медленно, без особого энтузиазма.– Так… там… разбрелись, – отвечал Брав, мешок потряхивая. В нем что-то шелестело, и звук заставлял насторожиться.
– Твою мать! – с упреком произнес попугай, переминаясь с ноги на ногу. И вытянув шею, попытался в мешок заглянуть. – Мать твою?
– Да чешуя… наткнулись на златошустов. Крупных! Я таких в жизни не видывал! А чешуя во! – Брав вытряхнул из мешка пару чешуек, каждая – размером с ладонь. И цвета насыщенного, темного, стало быть, тварь в самой силе. – Шин второго обдирает. Если сдать, то выйдет получше, чем побрякушки. Чай, они-то теперь никуда не денутся.
– Эх, а божий же человек… – покачал головой брат Янош с укором.
– Так я же ж… я же ж меру знаю! Вона, в дома не лезу…
…в доме остались трое, из тех, которые пожелали убедиться, что дома не разграблены.
– Ладхемцы вона подошли к одному, а там такая тварюка… еле отбились. Островитяне от дело знают, толковые ребята. Степняки дальше пробиваются. Хотят в обход пойти. И вироссцы с ними.
Брав запихал чешуйки в мешок.
– А я так думаю, к кораблям возвращаться надо. Помочь мы ничем тут… особо ничем… ну а если хозяин живым будет, то и сам воротится.
В этом имелся смысл. Но дэр Гроббе покачал головой.
– Собери наших. Если раненые есть, то пусть возвращаются. И в сопровождение. Можешь сам, можешь Антонио поставить…
– А он поставится, – проворчал Брав.
– Тогда Большого Дука. Мы снова попробуем, – дэр Гроббе поднялся и переступил через тушу твари. Чуть дальше лежала другая, похожая на косматую доску, но с длинными щупальцами, которые и успели дотянуться.
Щит вон проплавили.
– Может, сейчас и выйдет… – он поглядел на солнце и ничего больше не сказал.
Площадь была рядом.
Как туман случился, а потом то ли порох рванул где-то, то ли просто бахнуло, само по себе, то и эта площадь снова наизнанку вывернулась будто. И очутились они где-то. А где?
Подумать не вышло.
Сразу, почитай, тварь какая-то с ревом поднялась из-под развалин.
А там и прочие поперли, одна другой жутчее.
Пришлось поработать. Давненько так не случалось выкладываться. Ну да оно того стоит… если получится. А нет, то и помирать веселей, когда при деле.
Правда, помирать дэр Гроббе не собирался вовсе. И потому, оглянувшись – темнела кровь тварей, то тут, то там что-то еще шевелилось, но уже так, без угрозы – закинул на плечо клинок.
Брав вздохнул.
И сказал:
– Я с вами, ежели чего…
– Мешок оставь.
– Так… попрут еще.
– Кто?
– Кто ж его знает. Город мертвый, мертвый, а поглянь, сколько живности туточки…
Спорить дэр Гроббе не стал. Брав – мужик битый, сам знает, что делает. И мешок свой, коль по-настоящему жареным запахнет, скинет без напоминаний.