Пять невест и одна демоница. Трилогия

Зато дэр Гроббе пообещал договориться с местными.

И о цветах.

И о прислуге, правда, предупредив, что опыта ей будет недостаточно и, скорее всего, принцессы явятся со своею, ибо ни одна приличная дама не отправится к жениху, не прихватив с собой дюжину служанок, куафера, модистку, аптекаря и пару белошвеек.

Так, на всякий случай.

Действительно, как можно жить без пары белошвеек-то?

А вот на кухне помогать если и так, уборку делать, то местные справятся.

Это меня вполне устраивало.

Мы вышли во двор, который был просторен и пуст, и оттого весьма себе уныл. Серый камень. Сизоватое небо, затянутое тучами – никак дождь собирается. И горы вокруг, ну, там, за стенами, довлеют, действуют на психику.

Дэр Гроббе вдохновленно что-то такое рассказывал, а я смотрела на горы.

Замок.

И думала, что хорошо-то здесь. Дышится. Я и вдохнула полной грудью, когда где-то наверху раздался протяжный тоскливый вой. А потом что-то кувыркнулось в воздухе.

И шлепнулось.

Прямо под ноги.

А потом опять завыло, заскрежетало и плюнуло. В меня! Вот взяло и плюнуло какой-то мерзостью вонючей. Я хотела завизжать, но из горла донесся низкий рык. И тварь, что рванулась было ко мне, вдруг распласталась на камнях, а после и вовсе попыталась развернуться. Она была мелкой, уродливой и неуклюжей.

А еще такой вдруг медленной.

Воздух сгустился. Застыло перекошенное лицо дэра Гроббе. Я видела уродливую пасть твари, полную мелких острых зубов. Видела горбатую спину.

Куцые крылья.

Чешую.

И пламя, что взметнулось по щелчку хвоста. А потом все вдруг опять изменилось. Дэр Гроббе выхватил меч, тварь ожила, покатилась клубком, пытаясь сбить пламя. Взлетел клинок. И дальше катились уже две половинки твари.

Неодинаковые.

Они остановились и осыпались кучками пепла.

– А знаете… – в голову вдруг пришла на диво логичная мысль. – Нам ведь развлечения понадобятся.

– Что? – у дэра Гроббе дернулся уголок рта.

– Развлечения, – я судорожно пыталась вспомнить, чем во времена давние народ развлекался. – Не знаю там… цирк.

– Цирк?

Проклятье. До цирка они тут еще не доросли, похоже. Надо как-то проще сформулировать. Понятнее. И я вздохнула.

– Силач там, чтобы гири кидал или поднимал тяжести всякие. Еще фокусник…

– Фигляр?

– Вот-вот… акробаты там. Акробатки… музыкантов бы тоже. Не помешают. И певца.

В голове что-то щелкнуло.

Точно! Я ведь читала, что в средние века певцами были кастраты. Самыми лучшими. Певцов стало немного жаль, но что поделаешь, дикие времена, нравы не лучше.

– Певца найдете? – я строго поглядела на дэра Гроббе. – Кастрата?

Почему-то он слегка побледнел.

На «Веселой Магде» пахло деревом и солью, и запахи эти привычные не приносили успокоения. Дэр Гроббе нервно расхаживал по палубе, а команда, самые верные, надежные люди, молча ждали, когда капитан соберется с духом.

Он же, остановившись, обвел их взглядом.

Всего-то дюжина осталась.

Тех, кто ушел от варрейской эскадры. Тех, кто поднимался в священные горы Ахха, а после бежал оттуда с драгоценным убором Немой богини. Тех, кто заглядывал в Темные воды, чтобы там, на белом-белом берегу сразиться с темнокожими ниму. И в честной схватке добыть зубы мертвого зверя.

Тех…

И может, уйти? «Магда» – кораблик небольшой, оно, конечно, тяжко будет, но до моря выведут, а ищи ветра среди волн. Только… потом куда? В море их ждут. С пушками и радостной готовностью пустить на корм акулам. Да и на берегах не лучше. На всех, кроме здешнего.

Тут он как-то поприжился даже.

Дэр Гроббе отер пот.

– Ты, – палец уперся в грудь Большого Дука, который и вправду был большим. Сказывали, что матушка его, родом из Северных лесов, согрешила с хозяином этих самых лесов. Оттого и был Дук велик да волосат безмерно. – Силачом будешь.

– Эт как? – брови его мохнатые сошлись над переносицей.

– Не знаю. Придумай сам чего-нибудь. Такого, чтоб благородным девам показать.

Дук осклабился. Он точно знал, что можно показать девам. Даже благородным. Надо сказать, что обычно девы были и не сильно против, но это явно не тот случай.

– Не то, о чем ты подумал, – Гроббе присел на край ящика. Кажется, того самого, в котором они выносили золото с «Пресветлой Анны». – Принцессы-таки.

– И чего?

– Невесты. Самого, – он мотнул головой в сторону.

Отсюда Замка почти и не видать. Так, полупрозрачное, почти размытое пятно.

Дука заворчал, но Юнни положил ладонь на огромное плечо.

– Я знаю, что надобно, – сказал он.

– А ты фигляром станешь. Трюки всякие показывать. Сумеешь?

Юнни пожал плечами. В отличие от кровного братца он был худощав и невысок, верток, что уж, и весьма пронырлив. Оттого и сумел выжить на самом днище благородного Лакхема, где и рос, и вырос, и жил, причем весьма неплохо, промышляя благородным искусством потрошения чужих кошельков.

– Ты и ты… – Гроббе указал на парочку, столь похожую друг на друга, что их часто принимали за братьев. – Акробатами будете. Это которые по канату ходят.

Брав хмыкнул.

Шин сплюнул.

– Сумеете?

Шин хмыкнул. Брав сплюнул, но тотчас затер плевок ногою. И верно, нашли, где плеваться. Может, «Веселая Магда» давненько в море не выходила, но как знать, как оно еще повернется.

Нет, лучше не думать. Справятся.

Тем, кто в бурю по снастям лазит, как-нибудь по обычному канату пройдет.

– Осталось последнее, – Гроббе тяжко вздохнул и обратил взгляд на человека, который держался поодаль. Облаченный в бархат и шелк Антонио казался здесь и сейчас случайным гостем.

Тонкое лицо.

Изящные черты. Белая кожа. Золотые волосы, уложенные аккуратными локонами… и главное это вот, вдохновенное выражение, за которое так и тянет дать в морду. Абсолютно, к слову, беспричинно.

Но сильно.

– Ей понадобился певец.

Антонио приподнял бровь.

– Спою, – сказал он спокойно. И Гроббе не усомнился, что споет. Петь он умел. И политесам всяким был обучен. Даром, что младший, незаконнорожденный, хотя и признанный сын некоего дворянина, о котором Гроббе было известно лишь, что зря он так.