ПЯТЬ НОЧЕЙ

– Звучит как-то… – Кира поморщилась. – Как с упаковки картофельных чипсов.

– Так сейчас всё упаковывают. Подарки. Хорошеньких девушек.

– Так я не подарок.

– Так поэтому…

– Поэтому за тебя, – перебил я Макара, – умницу. Красавицу. Не упакованную. Без этикетки на безымянном пальце, – вот, блин, и меня понесло куда-то в ту же степь.

Кира засмеялась, Макар заржал, я с облегчением улыбнулся.

Часа через два народ захмелел. Обёрнутые в прозрачную приличность приколы Макара вызывали неприличный смех. Переливающиеся через край эмоции и угловатая жестикуляция делали Киру похожей на Гекльберри Финна, выбравшегося из скромной девочки.

После очередного тоста Макар предложил сыграть в карты.

– Только не в мордобой, а то я без косметики, – пошутила Кира.

– Можно и на раздев, – не растерялся Макар, – но поскольку красиво раздеваться в нашей компании умею только я, – он рванул на груди воображаемую тельняшку, – предлагаю сыграть на одевание.

– Это как?

– Все для начала должны раздеться.

– Не слушай его, Кира, – поспешил вмешаться я. – Одевают на то, что есть.

– Ага, – заржал Макар. – И домой идут в том, что выиграли. Лады. Сыграем на откровенность. Проигравший рассказывает о себе то, о чём он никому не рассказывал. О чём сам не хочет вспоминать.

– И что, нужно рассказывать только правду? – спросила Кира.

– Голую и неприкрытую. Можно даже непристойную.

– Но хоть чуть-чуть соврать можно?

– Можно соврать о размере, времени года, давать новые клички бойфрендам и любовницам. А в остальном… – Макар развел руками.

– Тогда играем во что-нибудь простое, например в дурака, – поставила условие Кира.

– Согласен, если мы с тобой его обыграем.

– Это что, заговор? – возмутился я.

– Какой ещё заговор, я слов-то таких не знаю. Ты везде конспирологию найдёшь, – отмахнулся Макар.

Не знаю, как я согласился на предложение пооткровенничать. Врал я всегда с лёгкостью, да и друг мой профи не только в картах. Растасовали выученные с изнанки карты, и Макар начал откровенно меня валить. Кира послушно скидывала, поднимала, я бесился, но сказать, что мы играем краплёными картами, язык всё же не поворачивался. Оставалось только угрожать негодяю землетрясением, которое расколошматит содержимое китайских сумок, а я шваброй размажу его по всей квартире. Макар в ответ вывалил на меня всю мелочь из своих карт и карт доверчивого союзника, всучив напоследок в качестве взятки пару козырных червонцев. Дальше играть не было смысла, я предложил ничью.

– И что, мы тогда все дураки? – почувствовав масть, возразила Кира.

– Не. Сегодня, конечно, не день знаний, но комната, напичканная дураками, – это дурдом, а мне завтра на пересдачу в ГАИ топать, – замотал головой Макар.

– Я тебе помогу, – предложил я.

– Да всё схвачено, не переживай.

Логика у Макара, конечно, странная: не поймёшь, что из чего следует и куда это потом ведёт, – но крыть аргументы мне было нечем, я проиграл.

– Надо бы это дело запить и закурить, – предложил Макар.

Я возражать не стал.

– Извини, дружище. Не мог отказать девушке.

– Надеюсь, и мне когда-нибудь не откажешь, – злобно подколол я.

– Да не фыркай ты. Выпей, расслабься, соберись с мыслями и поведай нам свою историю, – Макар по-дружески наполнил до краёв мой стакан. – Давай, брат.

Чокнулись. Я осторожно покрутил бескрайний стакан, пытаясь разглядеть в его содержимом хоть какой-то отблеск справедливости, выдохнул и медленно выпил.

– Что вам рассказать-то?

– Голую правду, – улыбаясь, пояснила Кира.

– Интересный факт, – попытался уклониться я. – Устойчивых выражений со словом «правда» или «истина» не так много. Голая правда, чистая правда, комсомольская правда, горькая правда и ещё немного. А со словом «ложь» просто тьма: правдивая ложь, ложь во спасение, наглая ложь, гнусная ложь, откровенная ложь, явная ложь, неприкрытая…

– Ты нам зубы не заговаривай. У нас сегодня тема: голая правда. Вот её и держись.

– Так со мной ничего такого не случалось, – всё ещё пытался отвертеться я.

– Расскажи, как ты из журналистов ушёл.

– Ты был журналистом? – округлила глаза Кира.

– Было дело. Пока романтикой болел. Переболел. Конец истории.

– Нет, – всплеснула руками Кира. – Ведь что-то случилось. Романтика же не грипп, за три дня не переболеешь.

– Почему же? Да и не интересно это.

– Что? – возмутился Макар. – Колись давай.

– Не хочу об этом вспоминать.

– Больно? – Кира бережно накрыла своей ладошкой мою.

Я как ошпаренный отдёрнул руку.

– Думаешь, легко изливать душу, когда боишься оглядываться назад? – хмель ударил мне в голову, я вылупился на Киру. – Вот ты скажи: у тебя был когда-нибудь анальный секс?

– Да, – ответила Кира.

Ошарашенный таким прямым ответом, я всё-таки продолжил.

– И как?

– Больно, – тихо сказала Кира.

Её простодушная прямота ошеломила не только меня. Макар налил, выпил в одиночку, положил руку мне на плечо.

– Дружище, ты знал расклад. Хотел поживиться, не получилось. Видишь, даже у девчонки мужество есть. Давай выпьем просто, как друзья, – Макар запнулся, мотнул головой, – просто за дружбу.

– Да я и так уже сивый.

– За дружбу! – Макар резко встал, поднял стакан.

Я медленно вылез из объятий стула, выпрямился и вместе с Макаром уставился на Киру.

Её слегка оробевший взгляд перебегал то на Макара, то на меня, как будто сорвавшаяся с языка порочность делала её недостойной и не давала подняться. Мы не торопили её, давая возможность самой сделать шаг или остаться на месте, приблизиться или побыть сторонним наблюдателем. Макар втаскивал девушку в дружбу, в то понятие, которое он таскал за собой с мальчишеских лет и которое делало откровенный разговор привилегией только круга друзей. Я во многом с ним не соглашался. Меня доставали его плоские шутки. От его безбашенной простодырости у меня закипала кровь. Но, как тот герой из американского фильма, спрятавший отцовские часы в заднице и таскавший их там 25 лет, Макар сохранял смысл дружбы даже в жопе у чёрта.

Кира, поддавшись волненью своеобразного посвящения, сжалась, обхватив подтянувшиеся к груди колени, уткнулась в них носом. Замерла на несколько мгновений, освобождая внутреннюю пружину, почувствовала силу и плавно, упруго стала распускаться, как энотера²⁴ с закатом солнца. Позвонок за позвонком её спина выпрямилась, плечи расправились, лёгкие ноги одна за другой скользнули со стула, мягко коснулись пола. Она поднялась уже уверенно, как чемпионки восходят на пьедестал, улыбнулась и замерла в невероятно красивой позе.