Пять новелл для принцессы книга 7

–  Не начинай. Не превращайся в занудного ребенка. Я нуждаюсь в одиночестве.

Он снова попытался ухватить ее, поймал темноту.

–  Эл.

Ни звука. Он хватал пустоту, вдали тихо журчали голоса воинов. Потом он различил шаги.

–  Эл?

–  Арьес, - назвался певучий голос.
– Вернись к нам, потеряешься. Не нужно досаждать ей. Она устала от нашего пристального внимания.

–  Раньше она не жаловалась, - посетовал Мейхил.

Служитель уже стоял рядом.

–  Ты любишь ее?

Мейхил вздрогнул, словно его снова ударила в спину могучая сила.

–  Зачем тебе мой ответ?

–  Хочу, чтобы ты излил душу, если не ей, то мне. Женские существа мне хорошо известны, - ласковым голосом объяснил Арьес.

–  Меньше всего я хочу откровенничать с тобой. Ты иноверец, - возразил Мейхил.

–  Но во что я верю? Ты сведущ в тонкостях моего культа?

–  Совсем не сведущ.

–  Я чту владычицу, великую спутницу истинного владыки, - гордо произнес Арьес.

–  Именно поэтому ты оказываешь Эл такие почести.

–  Одна из причин такова.

–  А другие? Или как в стихах с приметами. Примет две, а названо три, - заметил Мейхил.

–  Ум под тонким ободком, - раздался смешливый тихий голос Эйлифорима.
– На счет ума соглашусь. Ободок. Что имелось в виду? Вы шумите больше, чем позволяют себе мои воины. Я пришел, чтобы увлечь вас тихой беседой.

Мейхил стушевался. Командир мог слышать их разговор, вопрос Арьеса о любви был неуместен. Наверняка, все заподозрили, что у него чувства к ней. Мейхил решил, что слова не произнесет в этой беседе.

–  Ободок - это венец владычицы, - ответил Арьес.

–  Жаль, я не помню другой половины, - сожалел Эйлифорим.
– У меня отличная память на тексты, словно заворожил кто-то.

–  Ты вспомнишь, когда сойдутся все приметы. Пророчества всегда несут смысл более грандиозный, чем мы в состоянии представить.

–  Какое отношение Эл имеет к владычице?
– спросил Мейхил, нарушая данное себе слово.

В темноте Арьес схватил за локоть брата, предостерегая от скорого ответа. Он ответил сам:

–  Она немногая из женских созданий, которая наделена подлинными качествами добра и света, какие прилично иметь великим, опять же, в истинном понимании великих.

–  Не случайно Мелион хотел огласить ее королевой, он произнес это перед представителями родов после того, как мы ушли. Затея опасная. Гоняются не только за реликвией, но и за ней. А мы безрассудно ее отпустили. Я как мужчина и воин, ощущаю неловкость оттого, что мне пришлось уступить, - сказал Эйлифорим.

–  Брат мой, мы не должны испытывать неловкости. Она вернется, мои видения подтверждения тому, - успокоил его брат.

Интерес к Эл обоих братьев окрашивался все большей таинственностью. Теперь Мейхил понимал, что Арьес испытывает религиозные чувства, а Эйлифорим просто выказывает почтение, которое вменил Мелион. Мейхила не покидала мысль, что они знают больше, чем он. Он так и спросил:

–  Какая тайна вас троих так прочно объединила?

–  Реликвия, - одновременно ответили оба брата.

–  Я же посвятил тебя, - добавил командир.

–  Она ушла вместе с ней, - с новой волной тревоги напомнил Мейхил.

–  Поверь Арьесу. Если он говорит, что она вернется, то она вернется. Вы что-то говорили о любви. Я давно не посвящал бесед этому предмету. Далеко от родной столицы и привычных дел меня тянет на беседы удаленные от повседневности. Я готов даже выслушать твою убедительную проповедь брат. Расскажи нам о владычице. Ты немало прочел сказаний.

–  Капитан в тревоге размышляет о девушке, которая, наверняка, в тишине ночи отдыхает от нашей компании. Женщинам мужчины кажутся прямолинейными и подчас грубыми, - начал разговор Арьес.

–  Она не такая, - возразил Мейхил.

–  Соглашусь, - добавил Эйлифорим.
– Мужское общество не смущает ее, впрочем, и не трогает. Она не пыталась оказывать нам внимания, которым девушки и женщины награждают сильных мужчин, вроде нас. Это очевидно потому, что она сама сравниться с нами силами.

–  Вот откуда они у нее такие?
– задался вопросом Мейхил.

–  Ответь, брат?
– спросил у Арьеса Эйлифорим.

–  Эта сила дарована ей. Я полагаю, самим владыкой. Если бы я не видел некоторых примет, то принял бы ее за слугу нашего общего повелителя и властителя. Но я тех примет не вижу.

–  Какие же это приметы?
– спросил Мейхил.

–  Особым они от нас ничем не отличаются, кроме норова. Они ведут себя так, словно им дана власть над нами и право решать наши судьбы.

Мейхил вспомнил разговор на плоту и сердце замерло.

–  А еще?
– спросил он.

–  Они появляются, как предвестники.

Тут Мейхил припомнил речь Мелиона. Неужели!

–  Они оглашают волю владыки открыто, представая перед правителями земель и объявляя, что должно случиться.

–  Она знала, что королю грозит опасность, но не поторопилась его спасти. Она промедлила, о чем очень сокрушалась, - поведал Мейхил вслед своим мыслям.

–  Она знала?
– переспросил Арьес.
– Очень может быть. Скорее всего, она не угадала способ сразу. Увы, она хорошо умеет продумать череду событий, но не может уловить точных их ход, поскольку, к удивлению моему, не обладает даром предвидеть. Она не знает будущего, и предостерегла меня, рассказывать о нем.

–  Оставим ее в покое. Владыка ей даровал такое право, сама ли она себе его вменила, пусть останется при ней. Оставим смертным - смертное, а великим - великое. Я желал бы услышать о владычице, - напомнил Эйлифорим.

–  Брат, праздные рассказы отягощают ум. Подобное знание может омрачить твою жизнь, как было со мной. Тяжестью легло знание на мое сердце и мне потребовались годы, чтобы смириться, - предупредил Арьес.
– Ты желал беседы о любви. Я склонюсь к таким речам, а великое, как ты сказал, оставим великим.

–  Мейхил, рассуди нас, - призвал на помощь Эйлифорим, - какой беседой мы займем часы ночи?

Мейхил подумал. Если говорить о любви, то ему не миновать расспросов, отвечать посторонним он не хотел.