Пять шагов навстречу

— У твоей мамы своя жизнь, она её выбрала. Ты должна сделать свой. Чего ты хочешь сейчас?

— Прямо сейчас?

Кивнув, он в ожидании смотрит на меня, а я перевожу взгляд на его губы. Поцеловать его — вот, что я хочу сейчас.

— Я уже знаю, — улыбается Мэйсон, в следующую секунду его губы касаются моих, разжигая пламя, которое никогда не потухает рядом с ним. Разорвав поцелуй, он смотрит в мои глаза: — Что ещё?

На самом деле, мне мало, критически мало. Я становлюсь зависимой от его касаний и поцелуев. Закусываю губу и пожимаю плечами, но глаза вновь выдают меня и Мэйсон понимает всё с полуслова. Заключив моё лицо в свои ладони, он встречается со мной губами. На этот раз, всё не так мило, как было минуту назад, поцелуй переходит в тот, что легко кружит голову и приносит поток воспоминаний прямиком из его кровати. Цепляюсь за его предплечья и сжимаю ткань футболки в кулаках. Делаю шаг назад, но Мэйсон не отпускает меня и не позволяет отстраниться, тем самым мы шагаем: я, пятясь назад, а он за мной. Я совсем не готова к тому, что это может привести нас к первому тёмному уголку.

Смеюсь у его губ, и получаю завершающий поцелуй.

— Я должна идти.

— Я знаю, — выдыхает Мэйсон. — Позвонишь вечером?

— Я подумаю, — улыбаюсь, поднимаясь по лестнице, пока он остаётся у первой ступеньки.

— Подумаешь? — усмехается Мэйсон. — Мне придётся прийти лично.

— Хорошо, — киваю, открывая дверь кампуса.

— Хорошо, приходи или хорошо, я позвоню?

— А ты как хочешь?

— Я приеду, — получаю его лучезарную, проникающую прямо в сердце улыбку и скрываюсь за дверью.

До комнаты добегаю в состоянии эйфории и абсолютного отсутствия серой жидкости в голове. Тяжело поддаваться эмоциям, когда ты — человек разума, но с Мэйсоном у меня получается всё. Я уже не улавливаю, где я с головой на плечах, а где влюблённая дура.

Захожу в комнату, и улыбка медленно сползает с лица, хотя не должна. На прикроватной тумбочке ноутбук, а вещи Деби отсутствуют. Я понимаю это сразу по пустой кровати, заправленной лишь одеялом. Дверца её шкафа открыта, и за ней не видно ни одной вещи, лишь пустые вешалки, мирно покоившиеся на перекладине. Открываю ноутбук и успеваю поймать обрывок листочка, на котором написано лишь «прости, я всё исправила». Я не знаю, пугаться или радоваться, ушла ли она сама или её заставили, побоялась ли она смотреть в мои глаза или просто торопилась. Ответов на эти вопросы нет. Удивляет и то, что на ноутбуке нет ни единой царапинки, он исключительно чист, как будто его вовсе не трогали.

За удивлением не сразу улавливаю стук в дверь, и отойдя от оцепенения, открываю её. Рыжий ураган врывается в мою комнату и спешно осматривается.

— Я прихожу второй раз! — восклицает она.

— Буду знать, — улыбаюсь я, закрывая дверь.

— Я не могу поверить, Трикси!

— Что?

— Ты показалась мне умной.

— Что за бред? — смеюсь я, убирая собственный ноутбук в шкаф.

— Теперь я тоже думаю: что за бред? Ты далеко не умная! — Кортни падает на кровать Деби, и энергично крутит головой на подушке. Выглядит происходящее довольно смешно.

Проходит минута, как она подскакивает и принимает сидячее положение, устремляя взгляд на меня.

— Я знаю, что это он избил Тоби.

— Об этом знает каждый.

— Какого чёрта он делал в твоей комнате?

— О, тебе стоит подготовиться для моего рассказа.

— В каком смысле?

— Если твоя влюблённость и его идеализирование не прошли, то я даже не буду начинать.

— Всё как рукой сняло, как только он упомянул слово шлюха и я в одном предложении, — фыркает девушка.

Коротко улыбаюсь, ведь я благодарна его мерзкому языку, который отбил симпатию такого человека, как Кортни. Хоть где-то он нравится мне. Наверно, это единственный правильный поступок и неправильный одновременно. Я не знаю, что чувствовала бы, если бы Мэйсон вышвырнул меня и наделил не самым лестным именем. Наверно, это было бы обидно, неприятно и больно. Особенно больно, ведь на тот момент я уже была в него влюблена.

— Он несколько раз караулил меня на парковке, подсылал каких-то мужиков, присылал сообщения.

— Как он оказался в твоей комнате?

— Он просто вошёл и не выпускал меня.

— Зачем?

— А ты как думаешь? — фыркаю я.

— Хорошо, что это не произошло, — улыбается Кортни, из-за чего я вхожу в ступор.

— Я не всегда могу тебя понять.

— У него малыш, — хихикает она. — Пришлось симулировать.

Моё лицо сто процентов сейчас похоже на сморщенный лимон. Я даже не знаю, из-за чего больше: из-за того, что я вовсе не смыслю что-то в размерах, или из-за того, что мне просто неприятен сам парень. В любом случае, спасибо природе. Кортни понимает больше меня. Если мне было хорошо с Мэйсоном, значит, у него всё в порядке?

— А ещё, я видела его родителей, — добавляет она, продолжая озорно хихикать.

— И что с ними не так?

— Это не с ними не так, это с ним не так. Дома он не такой крутой, а покладистый мальчик Тоби.

— Какая молота, — улыбаюсь я.

— Видела бы ты моё лицо. Оно дважды было в шоке. Теперь я называю их «столик для малышей». О, и его тоже.

— Не слишком?

— Я всего лишь говорю правду.

— Может, дома он — покладистый мальчик, но тут совсем другой человек. Не думай, что мне не было страшно.

Вздохнув, веселье сходит с её лица.

— Я знаю, Трикси.

— Я думала, что легко справлюсь и дам отпор, но на деле всё совсем по-другому…

— Он ничего тебе не сделал? — её напряжённый голос и широко распахнутые глаза заставляют меня испытать тот же страх, что в тот вечер.

— Нет, всего лишь отобрал телефон. Мэйсон пришёл вовремя.

— Мэйсон, — вздыхает Кортни. — Мэйсон Картер, вот же чёрт, сколько ты знаешь его?

— Месяц с небольшим.

— Жаль, что ты не учишься тут с первого курса. Он… тебе лучше не знать, что он умеет.

— В каком плане?

— Во всех планах. Уверена, у него несколько томов личного дела. Если собрать всех студентов и их нарушения, то у Картера всё равно будет больше.

— В этом я даже не сомневаюсь, — выдыхаю я. Кортни та, что может рассказать мне про него больше, и я пользуюсь возможностью, хотя совесть велит совсем другое. — Что он делал?

— Много всего. Я слышала, что последний раз ректор нашёл его и какую-то девчонку за углом без штанов. Версий много, но суть одна.

В горле моментально пересыхает, и я начинаю кусать внутреннюю сторону щеки. С трудом, держу дрожь, которая так и норовит вырваться наружу и показать мою привязанность. Сердце сжимается, когда я нахожу глаза Кортни и решаюсь на следующий вопрос.

— Когда это было?

— Может, месяц назад, точно не помню.

Я не знаю, должно ли это быть облегчением и было ли это месяц назад, ведь у меня нет точных временных рамок. Месяц назад — понятие растяжимое.

— Вроде тогда был первый день его наказания, — это как камень с души в форме слов.

Кортни улыбается, болтая ногами. Её рыжие волосы волнами ниспадают на грудь, прикрывая треугольный вырез изумрудного топа, а в глазах озорной блеск, будто она одобряет его поступки.

— Он много чего натворил. Дресс код в рай уже не пройден.