Пятьдесят на пятьдесят

Блок прикрикнула на ворона, и тот захлопал крыльями, взлетев на перила крыльца. Подобрав одну из немногих пустых упаковочных коробок, она оторвала от нее верх и, воспользовавшись им как совком, собрала в нее останки попугая. Потом закрыла коробку и занесла ее в дом.

Закрывая дверь, Блок увидела, что ворон уставился на нее, а потом отрывисто каркнул, возмущенный прерванным пиршеством.

Попугай был давно мертв. Но Блок не могла спокойно смотреть, как его тельце разрывают на части у ее входной двери. Утром она закопает птицу вместе с коробкой и всем остальным на заднем дворе.

Гарри

Фигура, стоявшая у его входной двери, выглядела странно. Скрюченная, сутулая, словно придавленная какой-то непосильной тяжестью.

Кларенс опять заскулил.

Фигура быстро шагнула вперед, на свет.

Эдди выглядел так, словно едва не утонул под дождем. Костюм и рубашка прилипли к телу. Он поднял голову, и Гарри увидел, что лицо у него мокрое не только от дождя. Оно исказилось от боли и страдания. Эдди не мог говорить, хотя губы у него шевелились.

Пальцы Гарри инстинктивно потянулись к золотой цепочке на шее, с которой свисали личные жетоны двух его лучших друзей, так и не выбравшихся из своих туннелей одной темной ночью в жарких джунглях к востоку от Ханоя. Эдди поднял руку. Там, вплетенная в его пальцы, поблескивала золотая цепочка, с которой свисал старый потускневший крестик. Даже под дождем Гарри мог разглядеть кровь на цепочке и на крестике.

Это была цепочка Харпер.

И только тут Гарри заметил, что Эдди сжимает в другой руке, – промокший букет цветов в обертке с логотипом «Сёркл Кей» [27] . Дешевые цветы с бензоколонки.

– Ее больше нет. Я пошел туда, чтобы подарить ей эти цветы, и увидел возле ее дома полицейские машины, – проговорил Эдди, и в голосе у него звучала боль, грозящая разорвать его на части. – Харпер убили.

Часть V. Суд. Три месяца спустя

27

«Сёркл Кей» (англ. Circle K) – крупная американская сеть автозаправок с магазинами повседневного спроса.

Глава 25

Она

Первый час ночи. Судебный процесс начнется через девять часов. За ее ногами было не уследить и глазом – так быстро она перебирала ими над тротуаром, сохраняя устойчивый темп, а впереди были еще многие мили. Бег позволил вернуться мыслями к событиям последних дней.

Она не смотрела на свою сестру в те первые два дня в суде, когда адвокаты отбирали присяжных. Чувствовала на себе ее взгляды, но не смотрела. Не могла смотреть. Взамен сосредоточилась на судье, своем адвокате и присяжных. Вот и всё. Знала, что если повернет голову и посмотрит на свою сестру, то не сможет удержаться от улыбки, и нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь это увидел. Она не могла снимать свою маску во время судебного процесса. Все ее труды сводились к этому.

Шахматная партия у нее в квартире была точной копией той старой игры, в которую она некогда играла со своей сестрой. Все фигуры оставались на прежних местах с того самого момента, как был сделан последний ход. Прямо перед тем, как мать свернула себе шею.

С того самого дня она переигрывала эту партию с сестрой у себя в голове. Выстраивала пешки. Выводила коня и ладью на идеальную позицию для атаки. Ее ферзь оставался в резерве. Скоро тому тоже предстояло вступить в игру. Самой сильной фигуре в ее арсенале.

Заполучить все состояние отца было бы и вполовину не так приятно, если б не удалось заодно наказать сестру.

Заключительные ходы в этой игре длиною в жизнь будут сделаны в зале суда, через девять часов.

Ей понадобятся все ее силы, чтобы довести дело до конца. Днем она была ни в чем не повинной сестрой, ложно обвиненной в убийстве собственного отца. Ночью у нее будет очень много работы.

Приближаясь к ресторану, она замедлила бег. Пробежала мимо, заглянув в витрину. Хэл Коэн держал за руку какую-то молодую женщину, сидящую напротив. На нем был элегантный черный костюм от «Армани» или «Лагерфельда». На женщине – настолько обтягивающее красное платье, что оно наверняка затрудняло кровообращение, хотя явно и стимулировало кровообращение Коэна. Она предположила, что эта женщина вдвое моложе его и по меньшей мере на двадцать лет моложе его жены.

Она остановилась у большого бокового окна ресторана. Ее мобильный телефон в прозрачном пластиковом чехле был прикреплен к нарукавной манжете. В ушах – беспроводные наушники. Легонько прижав пальцем кнопку на одном из наушников, она включила камеру своего телефона, держа руку под идеальным углом, чтобы запечатлеть тайную пару.

Вытащив телефон из манжеты, выбрала фотографию и отправила ее через мессенджер Хэлу, а сама свернула за угол в переулок. Но предварительно сделала еще один снимок и отправила и его тоже. Хэл должен пройти через кухню и встретить ее на заднем дворе.

В переулок проникало совсем мало света. Она прошла дальше, мимо мусорных контейнеров, к стальным дверям в задней части ресторана. Одна из дверей открылась, Хэл вышел и закрыл ее за собой. Если то, что он ей сказал, полностью соответствовало действительности, то требовалось провернуть кое-какую сделку. Из тех, которые лучше всего заключать в темноте.

– Я получила ваше сообщение. Это правда? – с ходу спросила она.

– Сама посмотри, – ответил Хэл, доставая из внутреннего кармана пиджака единственный листок бумаги и протягивая его ей.

Включив фонарик на телефоне, она просмотрела исписанную страницу, и сердце у нее забилось чаще.

– Это, конечно, ксерокопия, но ты же видишь, что я говорю правду, – добавил Хэл.

Она кивнула:

– Вы написали в сообщении, что нам следует обсудить какую-то сделку. А вы не забыли, что у нас уже есть сделка?

– То было раньше, – сказал Хэл.

– Раньше чего?

– Раньше того, как я это нашел, – ответил он, ткнув пальцем в листок.

– И как это все меняет?

– Ну, я думаю, твоя сестра могла бы заплатить и больше, – заметил Хэл, и на его темном лице появилась ехидная ухмылка. В полутьме она выглядела еще более зловеще – как у собаки, обнажившей зубы перед тем, как укусить.

– Где оригинал? – спросила она.

– Он у окружного прокурора. Я отправил его пару дней назад.

– Что?!

– Без меня этот документ не имеет никакой ценности. Разве ты не понимаешь? Без моих показаний он практически ничего не стоит.

– Что вы сказали окружному прокурору по этому поводу?

– Совсем мало, но им не терпится узнать больше.

– И сколько же стоят ваши показания? – поинтересовалась она.

– Десять, исключительно для тебя. Авансом.

– У меня нет таких денег, – ответила она.

– Это твои проблемы. У тебя есть время до девяти часов завтрашнего утра, а затем я пообщаюсь с твоей сестричкой. Я могу изменить свои показания в любую сторону, в зависимости от того, кто готов заплатить больше.

Хэл распахнул заднюю дверь кухни, возвращаясь к своей красотке в ресторане, и закрыл ее за собой.

Она уперла руки в бока. Сейчас у нее не было десяти миллионов долларов. Когда она получит наследство, то сможет без особого труда снять такие деньги, но прямо сейчас – никак.