Пятьдесят на пятьдесят

Драйер отошел обратно к столу обвинения, и большой экран осветился под лучом проектора.

Присяжным не положено раскрывать рта. Обычно они хранят молчание. Но эти посмотрели на экран и уже больше не смогли хранить молчание. Одна из присяжных, женщина средних лет, работавшая в сфере домашнего дизайна, вскрикнула, прикрыв рукой рот, а затем и глаза. Ругательства, вздохи, даже приглушенный вскрик вырвался у одного из присяжных, но я не мог разобрать, у кого именно.

На экране был натуральный ад.

Фрэнк Авеллино лежал на спине на окровавленной кровати – своем смертном одре. Рубашка его была разорвана и свисала клочьями, как будто разъяренный медведь вцепился в него когтями. У него больше не было лица – только масса тканей, обнаженные кости и зубы. И у него не было глаз – только что-то похожее на темно-красные бильярдные шары в глазницах.

– На одежде обеих подсудимых обнаружена кровь жертвы. Опять же это может объясняться и тем, что одна из них прикасалась к нему или пыталась привести его в чувство в той темной спальне, не понимая, что он мертв. Вам решать, принимаете ли вы такое объяснение. Одна из подсудимых или обе сразу убили этого человека. Исходом этого дела должно стать то, что должна быть осуждена по меньшей мере одна из них. Но оно может закончиться и осуждением обоих. Улики против Софии и Александры Авеллино совершенно очевидны.

Драйер сделал паузу, указал на фотографию и завершил свою речь торжественным финальным аккордом:

– Я знаю, что некоторые из вас не верят в Бога, и в зале суда это не имеет абсолютно никакого значения. Но я отказываюсь поверить в то, что любой из вас, взглянув на Фрэнка Авеллино, может сказать, что не верит в зло. Дамы и господа, зло присутствует прямо в этом зале. Вместе с вами. Прямо сейчас. Не позвольте ему безнаказанно выйти сухим из воды.

Глава 29

Кейт

Взяв ручку с синими чернилами, Кейт сделала себе пометку в своем желтом блокноте: «Драйер – эпатажник. Он использует насилие в этом преступлении в своих интересах. Играет на эмоциях присяжных. Воспользуйся этим».

Поднявшись из-за стола, она стала слушать, как судья Стоун представляет ее присяжным в качестве адвоката Александры Авеллино. Речь, которую она так долго репетировала, накрылась медным тазом. Кейт зарубила ее, еще слушая Драйера, – требовалось придумать какие-то другие ходы, и она решила бить обвинение его же собственным оружием.

Наконец Кейт вышла из-за стола и молча направилась в процессуальную зону суда. Располагалась та в самом центре судебного зала – эквивалент круга подачи на стадионе «Янки». Переплела пальцы и дала рукам свободно упасть вниз. Встала лицом к жюри. Немного выждала. А затем повернулась к судье:

– Ваша честь, при всем моем уважении, я думаю, что присяжные на данный момент уже достаточно насмотрелись на это изображение.

Стоун нацелился указательным пальцем в Драйера, и один из его помощников сразу же выключил проектор, превратив экран в пустой белый холст. Облегчение, отразившееся на лицах некоторых присяжных, было отрадно видеть. Именно такого момента Кейт и ждала, чтобы обратиться к жюри, – ведь, получается, это она избавила их от кошмара на экране.

Драйер хотел, чтобы эта картина буквально выжглась на сетчатке у каждого из присяжных, но он слишком уж долго держал ее на виду, и Кейт воспользовалась этим в своих интересах. Так она и планировала все разыграть. Принимать все подачи Драйера и либо выбивать мяч в аут, либо перекидывать его прямиком клиентке Эдди.

– Господа присяжные, меня зовут Кейт Брукс. Я имею честь представлять здесь Александру Авеллино.

Кейт умолкла и посмотрела на Александру. Картина на экране довела ее клиентку до слез. Александра сидела, откинув голову, и по лицу у нее текли слезы, которые она промакивала носовым платком. Кейт помолчала еще немного. Она хотела, чтобы присяжные увидели горе ее клиентки. Впитали его в себя точно так же, как эту адскую фотографию обвинения.

– В этом деле вы столкнетесь с целым множеством косвенных улик. Моя клиентка находилась в доме, когда был убит ее отец. Обнаружив тело, она в панике позвонила в полицию и спряталась в ванной, опасаясь, что сестра убьет и ее. Все эти обстоятельства мне не нужно доказывать. Они изложены черным по белому в расшифровке ее телефонного звонка в полицию по номеру «девять-один-один». Прямо перед этим звонком она попыталась спасти своего отца, обнаружив его окровавленным и растерзанным на части, лежащим на кровати. Александра – не зло. Здесь она жертва.

Кейт опять сделала паузу, оглядела присяжных и увидела, что некоторые из них кивают. Пока что все шло лучше, чем она ожидала. А сейчас пора заканчивать, причем на высокой ноте.

– Детство и юность Александры были омрачены потерей близких ей людей. Она потеряла мать, а затем и мачеху при трагических обстоятельствах. Теперь, когда не стало и ее отца, моя клиентка считает, что у нее больше не осталось семьи. Ее сестра теперь ей уже не родня. Она забрала у Александры все. В этом зале находится всего одна убийца, дамы и господа. И это человек с историей тяжелых психических расстройств, с документально подтвержденной историей использования ножей, членовредительства, наркомании и правонарушений. Убийца предстал перед судом. Этим убийцей является София Авеллино, и ваш долг перед моей клиенткой как перед жертвой – оправдать ее и отправить ее сестру туда, где она больше никому не сможет причинить вреда.

Кейт снова сделала паузу и отметила улыбки, кивки и внимание, с которым присяжные смотрели на нее. Контакт начинал понемногу налаживаться, и это было отличное начало.

Бросив взгляд на Блок и увидев, что ее подруга сидит с выражением полного восхищения на лице, Кейт вернулась на свое место.

Блок наклонилась к ней.

– Просто потрясающе!

– Спасибо вам, – прошептала Александра, обняв Кейт со слезами на глазах.

Присяжные, которые наблюдали за каждым моментом этого действа, повернулись к Софии и Эдди Флинну с чем-то похожим на уничижение в глазах.

Глава 30

Эдди

Мне никогда еще не доводилось вставать, чтобы произнести свою вступительную речь перед столь враждебно настроенными присяжными. Они даже не смотрели на меня – они сосредоточились на Софии. Она была похожа на кролика, оказавшегося посреди дороги в свете надвигающихся фар. Застывшего и дрожащего в ожидании, когда его раздавят в лепешку.

Я сказал ей, что все в порядке, и Гарри похлопал ее по рукам. Она распластала обе руки с растопыренными пальцами на столе, одну поверх другой. Пальцы у нее дрожали. Гарри пытался унять их дрожь, хотя на самом-то деле прикрывал их своей ладонью. Беспокойство Софии можно было перевести как страх. Страх человека, который совершил что-то ужасное и которого только что за этим застигли.

В процессуальную зону я выходить не стал. Кейт только что проделала с нами такой номер, и членам жюри она явно понравилась, так что я не хотел каких-либо сравнений в головах у присяжных. Вместо этого подошел прямо к ним и остановился всего в паре футов от первого ряда. Засунул руки в карманы и задумался о том, что собираюсь сказать.

Речь у меня была заготовлена, но сейчас она звучала у меня в голове плоско и невыразительно. Я не мог ее использовать. Требовалось придумать что-то новое. Кейт села на хвост Драйеру. И каждое его замечание по этому делу собиралась перенаправить на Софию. Легких путей не было. Присяжным в этом деле рассказывали историю. И прямо сейчас им понравилась та, которую они только что выслушали.