Пятьдесят на пятьдесят

Драйер все еще победно тыкал в потолок кулаком, с ухмылкой злобного удовлетворения на лице, когда охранники суда подошли к Александре, приготовив наручники. Она отшатнулась от них, крича: «Нет, нет, нет, они ошиблись, это была моя сестра!»

Они окружили ее, сковали наручниками и увели. Кейт последовала за ними. Прежде чем они скрылись за боковой дверью, Кейт обернулась, увидела меня и подняла вверх большой палец. Для нее это было горькой радостью. Она поддерживала не ту сестру и знала это. И все же поступила правильно.

Большая рука хлопнула меня по спине.

– Мы сделали это, Эдди! Мы ее все-таки прищучили, – сказал Гарри.

– Я не знал, как поступят присяжные. Понятия не имел.

– С того момента, как ты раскрыл дневник, все к этому и шло.

– Правда? Я так не думал. Я просто не мог предсказать, как все сложится. Я уже окончательно запутался, где-то по пути.

– Ты очень долго не спал. Странно, что ты все еще способен держаться на ногах. Все нормально – не можешь же ты постоянно предсказывать вердикты. Отдохни немного, – сказал он.

Шмыгнув носом, Гарри последовал за Софией, которую уже поглотила толпа. Репортеры засыпали ее вопросами – шум, гам, вспышки фотокамер… Драйера тоже осаждали репортеры. Он напустил на себя дьявольский, торжествующий вид и поблагодарил свою команду.

Я протиснулся сквозь толпу, не поднимая головы, и направился к выходу. Все было кончено. Убийца в тюрьме. София на свободе. Правосудие – если такая вещь, как правосудие, вообще существует – редко находит свое отражение в вердикте. Правосудие – это не о том, что правильно, а что нет. Люди совершают ошибки. Как преступники, так и присяжные. Вердикты часто бывают ошибочными, потому что люди несовершенны. Этот вердикт оказался правильным, и, выходя из здания суда, я посмотрел на звезды и полосы и подумал, что, пожалуй, они все-таки не в таком уж плохом состоянии.

Мне было нужно поскорей вернуться в свой офис. Хотелось забраться под одеяло и проспать до следующего года.

Глава 50

Эдди

Через час после оглашения вердикта я уже был в задней комнате своего офиса – лежал на раскладушке с закрытыми глазами, в пустом желудке перекатывались два стакана виски, а глаза были крепко закрыты.

Мое тело требовало сна. Мозг тоже. Я никогда еще не чувствовал себя таким уставшим. Месяцы бессонных ночей и долгих дней наконец-то взяли свое.

Но сон не шел.

Я мог думать только о Харпер. Ее убийца был все еще где-то среди нас. Вполне возможно, что Александра убила и ее, и этой мысли было трудно противиться, хотя ничто не связывало ее с этим убийством – кроме того, что Харпер работала над делом Софии. Если Харпер и увидела что-то во время того посещения дома на Франклин-стрит, отчего Александре пришлось устранить ее, то я не мог понять, что именно. У меня имелись лишь смутные предположения – ничего даже близко конкретного.

Мысли долбились у меня в голове с такой силой, что я почти слышал их.

Я сел.

Я и вправду слышал стук.

Во входную дверь моего офиса.

Я надел футболку, джинсы и направился в офис. Входная дверь у меня из матового стекла, и за ней на лестничной площадке маячил чей-то силуэт. Выдвинув ящик своего письменного стола, я достал пару кастетов и надел на правую руку один из них. Если только по ту сторону двери не стояли Гарри или Кейт, я первым делом вырубил бы незваного гостя и уже только потом стал задавать вопросы. Харпер погибла, едва открыв свою входную дверь.

В дверь снова забарабанили. Это был не просто стук. Кто бы ни находился сейчас на лестничной площадке, настроен он был явно не дружелюбно.

Я сделал вдох, шагнул вперед, вскинул кулак с кастетом к груди, изготовился и резко распахнул дверь.

Это был не Гарри. И не Кейт.

И вырубать своего гостя я не стал. Вернее, гостью.

На ней были узкие серые джинсы, тяжелые черные ботинки и синий блейзер поверх темной рубашки с каким-то рисунком. Блок не поздоровалась. Вообще ничего не сказала. Уставилась в пол, как будто смотрела сквозь него на бетон и металл внизу. Погрузившись в собственные мысли или не знаю еще что. Выглядела она так, словно только что получила какую-то недобрую весть – может, кто-то из родственников попал в автомобильную аварию… В чем бы ни было дело, Блок явно испытывала затруднения с тем, чтобы это озвучить. Я открыл было рот, но у меня создалось впечатление, что если я что-нибудь скажу, то она может влепить мне своим ботинком «Доктор Мартенс» по физиономии. Правда, потом я вспомнил, что Блок не отличается разговорчивостью, и решил, что все же стоит рискнуть, не то так и простоим до утра.

– Блок, вы в порядке? – спросил я.

Она не пошевелилась. Даже не вздрогнула. Даже не посмотрела на меня. Просто произнесла:

– Я так не думаю.

– Что-то случилось? Надеюсь, не с Кейт? У нее все хорошо?

– Она не знает, что я здесь. Пока что. Можно войти?

– Конечно, – ответил я, отступая от двери и возвращаясь в офис. Разжав кулак, сбросил кастет на стол.

Блок не села – даже после того, как я указал ей на кресло. На предложение выпить покачала головой.

– Ладно, может, поможете мне чутка? Что-то не так, я это уже понял. Давайте выкладывайте.

– Под конец все оказалось слишком уж просто, – сказала она.

Иногда требуется простое утверждение, чтобы изменить свой взгляд на что-то. Мне казалось, что часть этого дела – закрытая дверь, и Блок только что приоткрыла ее на дюйм.

Я должен был догадаться, что присяжные вынесут обвинительный приговор Александре и оправдают Софию. Гарри был уверен в этом – единственным, кто не ожидал такого вердикта, был я. И теперь я знал почему. Я видел это по лицу Блок. Я был не только смертельно уставшим, но и неуверенным. Неуверенным во всем, и эти сомнения лишили меня сил. Я плыл по течению, окруженный туманом горя. И очень многое упустил из виду. На криминалистические улики в этом деле положиться было нельзя – эксперт по волосяным волокнам и спец по укусам были в равной степени ненадежны. Меня бы не удивило, если б Драйер каким-то образом повлиял на их отчеты, чтобы нацелить обвиняющий палец на обеих подозреваемых. В конце концов, это не имело значения, поскольку присяжные не поверили ни одному из экспертов.

– Меня беспокоят две вещи, – продолжала Блок.

И опять сделала паузу. Разговоры были явно не ее стихией. Ей требовалось собраться с силами. Сквозь грязное окно напротив пробивались последние лучи солнца. Она не сводила глаз с плавающих в полосах солнечного света пылинок.

– Я думаю, что часть записей в дневнике все-таки подлинная. Фрэнк узнал, кто пытался его отравить, и собирался изменить завещание – вот почему его и убили. Галоперидол… Он в жидкой форме. Большой белый флакон. Как получилось, что копы не нашли никаких следов, и как вышло, что Фрэнк так долго не замечал, как она подливала его ему в еду?

– Ну, наверное, она была осторожна? – предположил я.

– Она давала ему его месяцами, а он этого не замечал и она не пролила ни капли? Но каким-то образом Фрэнк все равно это понял?

– Она была очень осторожна? – сказал я.

– И второе, что меня беспокоит. Это было почти идеальное преступление. Она и на самом деле была очень осторожна. Убивая свидетелей, вдумчиво и не спеша планировала это – и все же оказалась настолько небрежна, чтобы занести в поддельный дневник сразу три грубые фактические ошибки? – закончила Блок.