Пятьдесят на пятьдесят

– Доктор Саграда, возможно, вы слышали не все показания предыдущих свидетелей, и я просто хочу напомнить вам, что детектив Тайлер подтвердил, что после осмотра дома жертвы и квартиры моей клиентки криминалистами следов галоперидола обнаружено не было. Никаких. Вы согласны с этим?

– Согласна.

– И справедливо ли будет заметить, что сейчас вы не можете с какой-либо степенью уверенности сказать, кто на самом деле написал этот дневник?

– Думаю, что справедливо. Покойным могла быть написана какая-то часть дневника, или весь дневник, или вообще ни одна из записей не сделана его рукой.

Кейт получила все, что могла, и опустилась на свое место. Никаких встречных вопросов от Драйера. Обвинение закрыло свое дело. Флинн встал и заявил суду, что защита больше не планирует вызывать никаких свидетелей.

Последнее, чего хочет подсудимый, – это подвергнуться суровому испытанию перекрестным допросом. Нет, если у него хватит ума избежать этого. Если подсудимые отказываются от дачи показаний, это означает, что им не приходится уверять присяжных, что они этого не делали, – соответственно и обвинитель не способен порвать эти уверения в клочки.

– Я хочу дать показания, – вдруг объявила Александра.

Еще в начале дня Кейт отодвинулась от нее еще на пару дюймов. Она чувствовала необходимость в этом расстоянии. Александра была настоящим исчадием ада. Психопаткой, которая манипулировала своим отцом, убила его и обвинила в этом сестру. И забрала еще много жизней, чтобы ее так и не осудили. Кейт хотела, чтобы суд закончился – как можно скорее. Больше того: она хотела, чтобы ее клиентку осудили и засадили за решетку на очень долгий срок.

– Не думаю, что это разумно. Вам могут быть предъявлены дополнительные обвинения в попытке подкупа свидетеля. Как это вообще понимать? Вы так и не рассказали нам про Коэна.

Александра расплакалась. Кейт подумала, что, наверное, ее клиентка способна лить слезы и устраивать истерики, словно открывая и закрывая водопроводный кран.

– Я хотела, чтобы он сказал правду… Он сказал, что иначе поедет к Софии за деньгами, и кто из нас ему заплатит, на стороне той он и будет – либо скажет, что дневник настоящий, либо подделка. Я-я-я очень, очень сожалею! Он просил меня не говорить об этом моему адвокату.

– Доказывать вашу вину – дело обвинения. Если Драйер уничтожит вас на встречном допросе, вы просто сделаете за него его работу. И если расскажете об этом суду, вам определенно предъявят новые обвинения. Давайте оставим это на усмотрение присяжных.

– Вы уверены? – спросила Александра.

– Уверена. Я думаю, что у ваших показаний больше отрицательных сторон, чем вы можете себе представить. Это будет выглядеть некрасиво. И это даст Драйеру преимущество – вы будете единственной из подсудимых, которую он сможет обвинить лично, и единственной, кого он сможет порвать на куски.

Кейт наблюдала, как в голове ее клиентки крутятся шестеренки. Расчеты, подгоняемые страхом. Пять секунд… Десять… Прикусив влажную губу, Александра глянула в сторону присяжных. Двое присяжных уставились на нее в ответ. Кейт изо всех сил старалась оценить эти взгляды. Смотрели ли они на ту, которую считали невиновной, или же ждали своего шанса покарать убийцу? Кейт предположила, что они смотрели на Александру так, как десятилетний ребенок смотрит на тигра в вольере: с некоторым восхищением, за которым скрывается понимание того, что эта тварь способна убить.

– Хорошо, если вы считаете, что так будет лучше, я последую вашему совету. Я вам доверяю. Я не буду давать показаний.

Кейт подтвердила суду, что тоже не будет вызывать свидетелей.

– Что ж, остаются только заключительные слова. Мистер Драйер…

Обвинитель встал и подошел к присяжным. Не спеша. Уверенный в своей победе. Кейт знала, что он ощутил запах крови в зале и хотел нанести удар прямо сейчас.

– Все мы много чего узнали для себя в ходе этого судебного процесса, – начал Драйер. – Узнали, к примеру, что София и Александра Авеллино достаточно богаты, чтобы купить себе хороших адвокатов защиты, это уж точно.

Губы Драйера растянулись в нечто напоминающее улыбку на человеческом лице, хотя Кейт еще ни разу не видела, чтобы он по-настоящему улыбался. Улыбка прокурора была столь же фальшивой, как у манекена чревовещателя. Как обвинитель, Драйер несомненно обладал хваткой – тактически грамотный, умный, безжалостный и решительный. Но в этот миг Кейт поняла, чего ему не хватало, – человечности. У него не было контакта с присяжными. Вообще никакого взаимопонимания. Она догадывалась, что Драйер осознавал этот недостаток или же что ему уже указывали на него прежде, и теперь он отчаянно пытался исправить его. Рискнул отпустить шуточку – и едва не рискнул собственным лицом.

Да и вообще просто выглядел гадостно.

– Но все эти дорогостоящие адвокаты защиты не способны помешать установлению истины. Есть одна истина, один факт, одна максима, которую никто в этом зале суда не оспаривал, и это ключевой момент для вашего рассмотрения: когда Фрэнк Авеллино погиб, обе его дочери находились в его особняке. Его тело еще не остыло, когда к нему приехали медики. Его убила одна из подсудимых. Или сразу обе. Но это должна была быть по крайней мере одна из подсудимых, которые сейчас сидят перед вами, – произнес он, указывая сначала на Александру, а затем на Софию. – София Авеллино решила не давать показаний по этому делу. Равно как и Александра. Это их право. Их молчание означает, что вы не услышите, как они скажут, что не убивали своего отца. Каждая из них отрицает это устами своих адвокатов. Но если вы лишены возможности выслушать подсудимых, тогда вы должны использовать свой здравый смысл и способность к рассуждению, чтобы оценить улики и свидетельские показания против них. А таковых великое множество…

Драйер подробно и обстоятельно напомнил присяжным суть показаний полиции и экспертов и подчеркнул, что попытки оспорить данные доказательства со стороны адвокатов защиты могут быть и обоснованными, но присяжные вправе отнестись к ним и как просто судебному крючкотворству, призванному отвлечь их внимание от сути дела.

– Господа присяжные, я прошу вас вынести в отношении обеих подсудимых обвинительный вердикт. Если вы считаете, что одна из них заслуживает кредита разумных сомнений, то предоставьте его ей. Хотя по крайней мере одна из этих женщин – убийца. Может, это Александра, которая пыталась подкупить свидетеля и подделать дневник своего отца? Может, это София, волос которой был найден в ножевой ране на груди ее отца? Мы, выступающие от имени народа, призываем вас задуматься о том, что у обеих имелись и мотив, и возможность убить своего отца и что криминалистические улики связывают с этим ужасным преступлением обеих сестер. Спасибо за внимание.

Потом встал Эдди. В руках у него было с полдюжины страниц – речь, написанная и готовая к произнесению. Кейт подумала, что это будет что-то смелое, что-то волнующее, связанное с презумпцией невиновности и основой нашей судебной системы и конституции. Она думала, что Эдди должен был начать работать над этой речью еще много дней назад, дополняя и редактируя ее по мере накопления доказательств. И когда она была готова, репетировать ее перед зеркалом, как и она сама. Доводя ее до окончательного блеска. Оттачивая каждое слово, чтобы подача была идеальной, а заложенное в ней послание – громким и ясным.