Пятьдесят оттенков свободы (любительский перевод)

– Смит причастен к саботажу с Эхо Рэй. Следователи обнаружили частичный отпечаток… Только частично, поэтому они не смогли установить совпадение. Но, когда ты узнала Смита в серверной, его отпечатки совпали. Он был несколько раз осужден, будучи несовершеннолетним, в Детройте.

В моей голове все перемешалось, пытаясь осознать эту информацию. Джек подстроил аварию Эхо Рэй?

Но Кристиан продолжал.

– Этим утром грузовой фургон был найден здесь в гараже. Смит был за рулем. Вчера он доставлял какое-то барахло новому парню, который переехал… Тому, которого мы встретили в лифте.

– Я не помню его имени.

– Я тем более, – сказал Кристиан. – Но так Смиту удалось попасть в здание легально. Он работал на компанию по доставке.

– И? Что важного было в фургоне?

Кристиан ничего не ответил.

– Кристиан, скажи мне.

– Копы нашли… вещи в фургоне, – он снова замолчал и крепче прижал меня к себе.

– Какие вещи?

Он молчал несколько секунд, и я открыла рот, чтобы подтолкнуть его снова заговорить, но он начал первым.

– Матрац, бутылка хлороформа и записка, – его голос перешел почти на шепот, и я почувствовала ужас и отвращение, исходившие от него.

Твою. Мать.

– Записка? – выдохнула я.

– Адресованная мне.

– Что там сказано?

– Я не знаю. Кларк не захотел говорить мне.

Ох.

– Смит пришел сюда прошлой ночью с намерением похитить тебя, – замирая, прошептал Кристиан; его лицо было напряжено. Как только он произнес эти слова, я вспомнила скотч… и дрожь пронзила меня. Но глубоко-глубоко внутри, это не было для меня новостью.

– Дерьмо, – пробормотала я.

– Именно, – напряженно произнес Кристиан.

Я попыталась вспомнить Джека в офисе. Всегда ли он был сумасшедшим? Как же он думал, что это сойдет ему с рук? Я имею в виду, он был очень жутким, но сумасбродным?

– Я не понимаю почему, – пробормотала я. – Это не имеет никакого смысла для меня.

– Я знаю. Полиция копается дальше, так же как и Дженкс. Но мы думаем, что это связано с Детройтом.

– Детройтом? – в замешательстве переспросила я.

– Ага. Там что-то есть.

– Все равно не понимаю.

Кристиан поднял голову и посмотрел на меня: выражение его лица было нечитаемым.

– Ана, я родился в Детройте.

Глава 16. (103)

Я чуть прищурилась и посмотрела на него, оценивая услышанное.

– Я думала, ты родился в Сиэтле, – пробормотала я.

В голове все перемешалось. Как это относится к Джеку?

Кристиан вытянул руку над головой, дотягиваясь до подушек, и ухватился за одну из них. Положив её под голову, он откинулся на подушку и настороженно посмотрел на меня. Спустя еще мгновенье он покачал головой.

– Нет. Элиот и я были усыновлены в Детройте. Вскоре после моего усыновления, мы переехали сюда. Грэйс хотела жить на Западном побережье, подальше от городских застроек, и отец получил работу в Северо-Западной Больнице. У меня очень мало воспоминаний о том времени. Миа удочерили уже здесь.

– Так, Джек из Детройта?

– Да.

Оу…

– Как ты узнал?

– Я проводил проверку, когда ты устроилась к нему на работу.

Конечно, он сделал это.

– У тебя еще и мания на информацию о нем? – усмехнулась я.

Кристиан скривил рот, пытаясь скрыть свою ухмылку.

– Думаю, отчасти, – сказал он. Его пальцы продолжали неспешно расчесывать мои волосы. Это так успокаивало.

– И что сказано в его личном деле?

Кристиан моргнул. Подавшись вперед, он ласково коснулся моей щеки.

– Ты действительно хочешь знать?

– Это так плохо?

Он пожал плечами.

– Я знал и похуже, – прошептал он.

Ох, нет! Он имеет в виду себя?И образ, созданный мной, об Кристиане – маленьком, грязном, потерянном, испуганном мальчике – вновь встал перед моими глазами. Я покрепче обняла его, натягивая на нас простыню, и прильнула щекой к его груди.

– Что такое? – спросил он, озадаченный моей реакцией.

– Ничего, – пробормотала я.

– Нет, нет. Это работает в оба направления, миссис Грей. Так что такое?

Я взглянула на него и тут же наткнулась на настороженный взгляд. Я снова прижалась щекой к его груди.

– Иногда, я представляю тебя ребенком… до того, как ты переехал жить к Греям.

Кристиан замер.

– Я говорил не о себе. Я не хочу твоей жалости, Анастейша. Это часть моей жизни окончена. Пройдена.