Пятьдесят современных мыслителей об образовании. От Пиаже до наших дней

Э. О’ХИР

Нынешние правительства не интересуются образованием; они озабочены тем лишь, как увязать ту или иную форму «социализации» с сохранившимися фрагментами некогда заслуживавших внимания образовательных программ [125] .

Майкл Оукшот родился в 1901 году и прожил 91 год. Долгое время он занимал должность профессора политологии в Лондонской школе экономики и наиболее известен как политический мыслитель, придерживающийся консервативных убеждений. Тем не менее в ранней работе «Опыт и его формы» (1933) Оукшот предложил всеобъемлющую теорию человеческого познания и опыта, и его выводы в ней напрямую затрагивают политику вкупе с образованием.

125

Oakeshott М. Hie Voice of Liberal Learning/T. Fuller (ed.). New Haven, CT: Yale University Press, 1990. P. 86.

Основополагающая философская установка Оукшота сочетает в себе элементы скептицизма, идеализма и гуманизма. По его мнению, не существует первичной философии – как и абсолютной гарантии, что все наши утверждения или поступки поверяются истинностью. Реальность опосредуется человеком только в результате определенного числа различных практик, таких как история, мораль, политика, наука, философия и поэзия, поэтому ни одна какая-то единственная интерпретация жизни или опыта не должна быть преобладающей. Мы располагаем лишь определенным набором практик, или моделей, доказавших с течением времени свою ценность, и каждой из них уготована конкретная роль. Каждая практика есть особое достижение человека. Каждая отражает часть целого, но этот элемент бытия становится для нас действительно понятным. Чтобы постичь его подлинную сущность, мы должны быть посвящены в эту практику, т. е. должны проникнуть в нее как в нечто, что должно быть прожито. Метод Оукшота невозможно изложить в категориях, внешних по отношению к этой системе, цели которой также не могут найти себе основания при использовании инородной для метода терминологии.

Последствия у этих построений политические и образовательные. Наибольшую озабоченность мыслителя вызывает в политике то, чему он дает название «рационализм». Последний проявляет себя в момент, когда политика начинает приобретать формы, отличные от естественной модели людского сосуществования, вопреки исходному пониманию порядка вещей, преимущественно неформулируемому и при этом всеобщему. То, что должно бы являть собой дружеский непринужденный разговор, рационализм внезапно превращает в инициативу – или множество инициатив – по преобразованию общества или направляет на некие другие определенные цели, оторванные от существующих традиций практики. В итоге получается то, что Оукшот называет «предпринимательским государством», где достигнутое человеком искажается идеологией, управленческими технологиями и абстракциями, а также нескончаемой законодательной деятельностью и судебными тяжбами. Такова современная политика, где во главу угла ставится развитие техники, а для решения любой проблемы всегда необходимо вмешательство государства.

В политике нет более места традиционным неписаным правилам – на смену им пришла убежденность, что все важное может быть сформулировано и предъявлено, сведено к множеству «процедур» и распорядку «принятой практики». Эти процедуры более не являются для нас аббревиатурами имплицитного знания, разделяемого участниками данной практики: они перестали быть источником подобного знания и не нужны уже тем, кто им обладает. Мы просто не в состоянии понять или хотя бы допустить, что практика может зависеть от не выраженного вербально согласия ее участников – фактора, определяющего понимание или применение любых явных инструкций или же правил.

Данная теория содержит важнейшие выводы, касающиеся образования: его понимания, целей и методологических принципов. Теме образования посвящено несколько книг Оукшота, убедительно представляющих его концепцию в целом. В начале одного из очерков, «Образование: становление и крушение», Оукшот подступает к теме, предлагая свою трактовку сути человеческого существования:

Быть человеком – значит осознавать свою сопричастность с другими. Эта связь не похожа на соотношение между собой частей организма или членов единственного всеобъемлющего «общества». Она возникает в силу участия в многообразных осознанных совместных практиках и удовольствия от этого осознания, от участия в исторически сложившемся языке ощущений, чувств, грёз, желаний, представлений, нравственных и религиозных убеждений, теоретических и практических учений, обычаев, конвенций, методик и практик, канонов, принципов поведения, правил, которые указывают на обязательства [126] .

126

Oakeshott M. Ор. cit. Р. 65.

Весь этот пестрый неоднородный перечень характеризует мышление Оукшота. Тем, кто попытается все систематизировать и включить в некий реестр, он всегда противопоставляет присущий миру людей творческий беспорядок, который Витгенштейн (с кем у Оукшота есть нечто общее) именовал «всякой всячиной» наших практик. И далее Оукшот рисует то, каким должен быть человек, чтобы быть человеком:

…это должен быть житель мира, состоящего не из «вещей», но из значений – из эпизодов, которые мы определенным образом распознаем, определяем, понимаем и передаем далее в категориях этого понимания. Подобный мир чувств и убеждений включает также созданное человеком (книги, картины, музыкальные произведения, инструменты и утварь)…Не обладая знанием всего этого, мы перестанем быть людьми, но предстанем инородцами в человеческих обстоятельствах [127] .

127

Ibid.

Поскольку обстоятельства эти определяются в понятиях исторически сложившихся практик или «обсуждений» (одна из любимых метафор Оукшота), мы должны быть вовлечены в них с самого детства. От рождения ребенок не обладает знанием подобных вещей, как не может и стать сопричастным им вне процесса обучения, без примеров и поощрения. Это истинно даже в отношении таких видов деятельности, как ходьба: «ребенок учится ходить совсем не так, как оперившийся птенец – летать: стали бы меня учить “ходить правильно” и не шаркать, если бы я был обезьяной?» [128] Но процесс обучения не ограничивается усвоением набора привычек или готовых идей. В грандиозном «соглашении поколений» мы учимся смотреть, слушать, мыслить, чувствовать, воображать, верить, понимать, выбирать и желать. И хотя Оукшот подчеркивает важность в образовании наставлений и инициативы «извне», человек, по его мысли, складывается благодаря своим собственным внутренним «диалогам» с человечеством, в процессе которых он постигает и сам предмет «обсуждения», и самого себя – и этот процесс бесконечен.

128

Ibid. Р. 66.

Не всякое изучение есть формальное или заранее спланированное, признает Оукшот. Сама природа диалога между людьми наполняет формальные предписания жизнью, и в том состоит задача школьного образования, как и его продолжения в стенах университета. Школа, по мнению Оукшота, это место, где ученики впервые серьезно и организованно знакомятся с интеллектуальным, художественным, нравственным и эмоциональным наследием. Обучение в школе относится к тем видам деятельности, которые требуют усердия, а именно – усердия в соблюдении, понимании и переосмыслении плодов мыслящего сознания. Будучи отголоском греческой schole (досуг), школа является местом отчуждения от мира, где ученик, приобретая новые захватывающие навыки и возможности, достигает освобождения. Наконец, о школьном обучении можно говорить и в смысле исторической связи ученика и учителя, в результате которой ученик приходит к подлинной сущности этого процесса – становится человеком. Таким образом, целью школы является не достижение какого-то конкретного навыка или материального преимущества, как не стремится она и к реализации скрытых политических или социальных целей: использовать эти термины для характеристики школьного образования – значит искажать его природу.

А что же с преподаванием? Учить для Оукшота – значит просто подвести ученика к тому, что, по мнению учителя, стоит понять и запомнить. Достигнуть этого можно бесчисленным множеством способов, среди которых:

подсказки, советы, побуждение, убеждение, поощрение, руководство, указание, беседы, инструктаж, информирование, повествование, назидание, наглядная демонстрация, испытания, проверки, экзамены, критика, исправления, дисциплина, зубрежка и т. п., – т. е. все, что не противоречит желанию ученика приобщиться к пониманию [129] .

129

Oakeshott M. Ор. cit. Р. 70.

И все бы хорошо, но… В значительной степени то, что делается затем во имя обучения, часто попросту противоречит самому этому процессу. С точки зрения Оукшота, рационализм деформировал современное образование так же, как он деформировал современную политику.

Прежде всего есть те, у кого так или иначе сама трактовка образования как связи между поколениями вызывает пренебрежение, причиной которого может быть неуважение к мудрости и учености старших. Толкать к подобной позиции может и желание сохранить чистоту ребенка, которая поможет ему, останься он свободным от чужих представлений, противостоять миру. Известны теории, декларирующие необходимость самостоятельного «открытия» ребенком окружающей действительности, в которой он должен всего добиваться сам. С критикой образования как межпоколенческой связи выступают и те, кто верит в слишком быстрые изменения «знания», исключающие потребность в изучении «устаревшего». Подобные концепции, однако, не новы. Оукшот напоминает, что все они были описаны еще в работах Фрэнсиса Бэкона в начале XVII века. Как бы то ни было, каждое из этих мнений характеризует современность и нуждается в опровержении. Понимание, утверждает Оукшот, невозможно без осмысления опыта, оставленного нашими предшественниками. Это вовсе не есть тюрьма: стать участниками таких диалогов – вот наш единственный путь к освобождению от деспотизма сиюминутных желаний и преходящей моды.

Есть множество способов искажения основ образования, будь то его интерпретация в терминах социализации или попытка создать с его помощью рабочий класс или расу с правильной политической и социальной позицией. В то время как противоречие, описанное выше, типично для преподавателей, эта вторая его разновидность относится к политикам, в частности к тем, кто контролирует расходы на образование. С точки зрения Оукшота, трактовка образования с позиции социализации равносильна подмене, когда вместо его подлинной цели выступают внешние по отношению к образованию задачи. Развязка будет столь же пагубной, как и в случае упомянутого противоречия: умышленно или непреднамеренно ребенок как представитель человеческого рода лишится наследия. И то и другое породит расу зомби, не способных ни понимать, ни действовать. Это не что иное, как инструмент полного уничтожения человека ради пышных речей и живописной риторики.