Пятничная я. Умереть, чтобы жить

Чернота накатила беззвучной ледяной волной и унесла прочь от твердого и надежного берега.

— Готова, — сказал кто-то и пренебрежительно ткнул ее носком странной, очень жесткой обуви в бок.

— Убери копыта, — сварливо огрызнулся другой.

— Да ла-а-адно, — протянул первый. — Ей уже все равно.

Проклятое копыто снова больно ткнулось под ребра, Янис-Эль зарычала и, не глядя ухватив черта за ногу, дернула на себя. Раздался грохот.

— Ёшкин кот! Я, кажется, хвост себе сломал!

— Жаль, не шею, — мстительно откликнулся ангел, и Янис-Эль вдруг стало страшно.

Все было… Все было в точности так, как в тот раз, когда она появилась в иномирье впервые. Вот сейчас черт встанет и скажет, что придется отращивать хвост.

— Злой ты, — меланхолично сказал черт и завозился, поднимаясь на ноги. — А еще — ангел. Ну точно! Опять придется заново отращивать.

— А ты так ходи, — отозвался ангел. — Оторви, где переломилось, и ходи. Будешь похож на…

— Рогатого спаниеля, — громко повторила Янис-Эль и поднялась на ноги. — Привет, ребята.

— Ой! — сказал ангел и прикрыл ладошкой рот.

— Офигеть, — подтвердил черт и хлопнул себя волосатыми лапками по бедрам.

— Не то слово. И давайте без этих ваших разговоров задушевных, просто поскорее возвращайте меня назад, и все.

— Ку-куда? — спросил ангел и покосился на черта. — Эт-то… Эт-то твои проделки?

— Да хрен там! Сам, небось, чего-то намудрил, а теперь на меня собак вешаешь!

— Да ничего я!..

— Ох нам и…

— И ничего вам не влетит! — рявкнула Янис-Эль, чувствуя, как липкий страх сжимает ей сердце и как-то вроде даже и легкие, потому что вдруг стало трудно дышать. — Вы чего, вообще? Не узнаете меня, что ли?

— Н-не узнаем?

— Да откуда мы тебя знать-то должны, дуру здоровенную? Раскомандовалась тут, понимаешь — отправляй ее! — черт подбоченился. — Ходють тут всякие, а мне потом хвосты заново р'oстить приходится.

— Ребята! — взмолилась Янис-Эль и, не зная от вселенского ледяного ужаса, что еще предпринять, бахнулась на колени. — Пожалуйста. Мне… Ну как же? Мне ведь еще…

Перед глазами стремительно пронеслось все. Эйсон — талантливый и наивный, Альф — забавный и хулиганистый, Лута — нежная и рассудительная. Дор Тарон, которого она так и не успела вытащить из той эмоциональной ямы, в которую тот сам себя загнал после того, как стал калекой. Капитан Фьорнфельт и Агнесса. Мэтр Шуппе и Марика. Жиробас — недолюбленный и храбрый… И щенки. Ее такие здоровенные, но все еще такие маленькие щенки, которых она приручила и за которых была в ответе. Как же они теперь без нее? Как? Теперь ради того, чтобы вернуться в мир, который она, казалось, ненавидела, который в любой момент была готова променять на свою прошлую жизнь, Янис-Эль пошла бы на все. Как в старом анекдоте: хоть тушкой, хоть чучелком — лишь бы назад.

— А мышью? — спросил черт и подло захихикал. — Мышью пойдешь?

Янис-Эль вздохнула, развела руками… и кивнула.

Глава 40

— Так ты пропустишь все самое интересное, — сказал кто-то и подхватил Янис-Эль под пузцо.

Сытое пузцо. Янис-Эль вздохнула и в который раз попыталась убедить себя, что жить мышью не так и плохо. По крайней мере, с едой точно проблем никаких. А теперь вот и покататься взяли.

Ветер раздувал Янис-Эль воинственно встопорщенные усы, далеко внизу бликовала в свете местной луны извилистая лента реки, а значительно ближе, но все равно в некотором отдалении, лениво взбивали воздух огромные крылья. При этом сама Янис-Эль удобно устроилась на руках у какой-то светловолосой девицы, сидевшей между острыми зубцами костяного гребня на спине… Ну да! На спине у дракона! Только это была не Фрейя. Драконицу Янис-Эль помнила, как огненно-красную, изящную и гибкую зверюгу, а этот был здоровее раза в два, мощнее сложением и совсем другого цвета — иссиня-черного.

Вот гигант заложил крутой вираж, и Янис-Эль увидела, что дракон тут не один. Еще один зверь — такой же черный и громадный — кружил над каким-то большим каменным строением, увлеченно поливая его огнем. Замок горел и содрогался.

— Так он спалит все до головешек, — тревожно сказала светловолосая, на руках у которой и устроилась Янис-Эль. — Вот ведь разошелся. Неопытный еще… Нет, я не спорю, Кин. Это понятно, что опыт — дело наживное. Но сейчас-то! Надо бы его как-то придержать, что ли…

«Я бы смогла, — бравируя и немного потешаясь над собой — такой сильной и огромной — подумала Янис-Эль. — Практика показала, что с драконами у меня разговор короткий. Боятся они меня. Я ведь, ежли что, покусаю».

Замок уже был совсем близко и, соответственно, второй дракон тоже.

— Он один! — еще более тревожно воскликнула светловолосая. — Кин, он один! Без Тэйи! Вот беда-то! Что будем делать? Как его вернуть обратно? Как остановить? Вот горе…

Дракон рыкнул коротко и буквально рухнул на спину своему товарищу, сбивая его на скалы у подножия сожженного замка. Второй зверь попытался извернуться, хотел контратаковать, но тот, что напал на него; тот, на спине которого и сидели Янис-Эль и светловолосая девушка, явно был опытнее и сильнее. В итоге через несколько минут второй дракон уже был им подмят под себя, а громадная челюсть первого сомкнулась на шее бедолаги.

— Как же так? Нет! Не надо! — запищала Янис-Эль.

Ей вдруг стало нестерпимо жаль непутевого зверя, который что-то, как видно, сделал не так. Вывернувшись из руки светловолосой, Янис-Эль помчалась по шее своего верхового дракона к страшной голове, пробежала мимо изумленно скосившегося на нее громадного глаза и спрыгнула на побежденного им зверя. Короткие мышиные лапки оскальзывались на гладкой, отливавшей кобальтовой синевой чешуе, но Янис-Эль упорно мчалась вперед — к голове второго дракона. И добежала, изо всех сил притормозив уже на морде, прямо на покрытом костяными наростами носу. Дыхание сбилось, мелкое сердечко заходилось барабанной дробью. Янис-Эль присела на задние лапки, разевая рот… и вдруг увидела отражение самой себя в медленно расширяющихся зрачках дракона.

— Ррраааа! — взвыл дракон.

— Мамочки, — пискнула Янис-Эль и полетела вниз.

И ведь убилась бы, если бы не заботливые руки светловолосой, которая в очередной раз умудрилась как-то ее поймать.

— Ух ты! — сказала ее спасительница и улыбнулась от уха до уха.

— А ты говоришь — как возвращать, — сказал здоровенный мужик с длинной черной косой ниже пояса, а после небрежно пнул в бок распростертое на земле нагое тело, над которым до этого склонялся.

— Вставай, а то все самое ценное застудишь. Не прериаль месяц, чай, на дворе.

Голый застонал, плечи его — мощные и широкие — напряглись, руки уперлись в камень под ним, поднимая крупное тело, и он повернул голову. Глаза его — черные, как у первого мужика, но откровенно перепуганные — зашарили вокруг и остановились на Янис-Эль, которая по-прежнему с удобством сидела в ладонях светловолосой.

— О господи! — сказал голый и вдруг сел, обхватил руками согнутые колени. — Господи Исусе Христе!

Янис-Эль натопырила уши. Какой-такой Иисус Христос в этом драконьем мире? Или мир уже совсем другой, а Янис-Эль этого просто не поняла? Но если так, то придется признать, что и сидевший на земле голяком пресветлый лир Бьюрефельт — а это был именно он! — каким-то образом перенесся вместе с ней.

— Уберите ее с глаз моих, — король вновь глянул на Янис-Эль и отвернулся. — Господи, как же я…

— Ты неблагодарная скотина, Лир, — сказала светловолосая и шагнула ближе. — Она тебя спасла и вообще, а ты… Посмотри, какая она славная, усатенькая. И хвостик у нее…

Светловолосая протянула Янис-Эль прямо к носу короля, и тот предсказуемо шарахнулся, отъехав в сторону по камням прямо на голой заднице.

— Прекрати, Рей, — вмешался тот здоровяк, который, судя по всему, еще десять минут назад был драконом по имени Кин. — Он сейчас обратно со страху в дракона перекинется, и все заново придется начинать. Ничего. Привыкнет постепенно. Мы ему Янис-Эль отдадим и…