Пятничная я. Умереть, чтобы жить

— Эйсон, — позвала она как могла плаксиво, и все вдруг зашевелились, заозирались и стали отступать в сторону. — Эйсон, твою мать! Я голая, я замерзла, я устала, и я дико, просто-таки нереально хочу жрать. Полежишь со мной рядышком сегодня ночью? Ну пожа-а-алуйста…

Глава 42

Столбовое дерево-дом фьора Моберг Янис-Эль категорически не понравилось. Мрачное, приземистое, с толстыми ветками, нескончаемыми подвесными лестницами и заросшими плющом маленькими окнами. Ничего общего с легким, каким-то летящим среди гор Несланд Эльцем. Удирая из «родного дома» в первый свой день в этом мире, Янис-Эль его и не подумала рассматривать. Во-первых, было темно. А во-вторых, просто не до того. Теперь же, когда громада фьора приближалась с каждой минутой, возвышаясь могучей громадой над обычными деревьями Вечного леса, только и оставалось что изучать его.

— Жить тут я бы не хотела, — заключила Янис-Эль, и Жиробас, который ехал практически вровень с ней на спине Черта, одобрительно взмуркнул.

— А ты собиралась здесь остаться? — вскинув бровь, спросил Эйсон.

Янис-Эль повернулась к нему и, как всегда, почувствовала прилив нежности. Лицо горе-супруга разрумянилось от ветра, глаза сияли, губы сами собой складывались в легкую улыбку. Так бы и съела его всего! Как видно, прочтя это желание во взгляде своей жены, Эйсон засмущался. Его и без того раскрасневшиеся щеки и уши стали и вовсе малиновыми. Это умение пресветлого дора Несланда бурно краснеть по поводу и без приводило Янис-Эль в щенячий восторг.

«Правда, красавчик?» — спросила она троих своих верных спутников, и те тут же подтвердили — да. «Валить и трахать», — подумал Черт. «Упасть и отдаться», — возразила Ангела. «Полизать везде», — добавил свои пять копеек Жиробас и потянулся. «И то, и другое, и третье», — постановила Янис-Эль и снова взглянула на супруга. Тот опустил глаза долу, словно девица на выданье, и всячески отворачивал свое смущенное лицо. Янис-Эль тихонько зарычала — вот как хотелось накинуться на Эйсона, забив на все дела и приличия. Но — увы. «Хорошо быть кисою, хорошо собакою, где хочу пописаю, где хочу потрахаюсь». А вот пресветлым дорам и юным фьорнэ приходится держать себя в руках, чтоб ему, этому статусу. И до поры лишь предаваться мечтаниям и вспоминать.

Вечер и ночь после своего воскрешения Янис-Эль провела просто прекрасно. Помылась в горячущей воде, наелась до отвалу всякой вкусноты, с удивлением осознавая, что ее окончательно отвернуло от мясных блюд, тяпнула рюмочку и в состоянии счастливого обалдения была сопровождена в комнату, посреди которой стояла огромная кровать под фантастически вычурным балдахином с малиновыми рюшами.

— Ну и ну, — пробормотала Янис-Эль, скидывая напяленную на нее ночную рубашку до пят и забираясь под одеяло. — Это чья ж опочивальня, интересно? Не кровать, а просто-таки гимн разврату.

Эйсон улыбнулся и промолчал, теребя манжет рубашки. Больше никого в комнате не было. Все, слава богу, убрались, оставив ее наедине с мужем. Только, судя по возне, порыкиванию и шипению, кадехо и примкнувший к ним Жиробас в коридоре ругались за место под дверью. Уединением грех было не воспользоваться, и Янис-Эль откинула уголок одеяла, призывно похлопав по матрацу рядом с собой.

— Иди ко мне.

— Зачем? — задушенно спросил Эйсон и теперь принялся откручивать пуговицу на манжете.

Янис-Эль было возвела глаза к потолку, но уперлась взглядом в малиновые рюши балдахина и чертыхнулась про себя: «Зачем, блин! А то не ясно!»

— Хочу поздороваться с твоими родинками. Или… ты против?

— Я… Я нет… Да. Подожди, Янис-Эль… Или как мне тебя называть теперь?..

Горе-супруг наконец-то благополучно оторвал пуговицу и уставился на Янис-Эль тревожными и печальными, как у брошенной собаки, глазами.

— Иди сюда, и я тебе все расскажу, Эйсон. Иди уже, и я помогу тебе раздеться, а то ты, того гляди, вообще все пуговицы на своей одежде от нервов оторвешь.

— Ты говоришь со мной, как с ребенком! Нет, я понимаю, что ты старше и…

— Не смей называть меня старухой и не веди себя, как ребенок, любовь моя! Я правда расскажу тебе все, что ты захочешь, и не сделаю ничего, против чего ты категорически будешь возражать. Но мне очень нужно сейчас твое тепло рядом. Нужен ты, чтобы обнять, прижаться… Знаешь, помирать совсем не весело…

— Это шантаж, — сказал Эйсон и принялся расстегивать штаны.

— Ага! — подтвердила Янис-Эль, с жадностью следя за его пальцами.

Эйсон стащил через голову рубашку, потом, усевшись на край кровати, скинул сапоги и, наконец, поднявшись потянул вниз штаны… Янис-Эль шустро переместилась ближе и взялась за шнурок, удерживавший на бедрах Эйсона подштанники. Член горе-супруга был полувозбужденным и красивым до умопомрачения. Янис-Эль отвела его носом в сторону и поцеловала складочку кожи между яичками и ногой, одновременно вдыхая ни с чем не сравнимый запах тела Эйсона. Пахло травами и немного потом. Так вкусно, что Янис-Эль даже заскулила от восторга…

А потом все же притормозила, очнувшись.

— Ложись рядышком и спрашивай, — отстранившись, со вздохом проговорила она и свернулась клубком вокруг своего возбуждения.

Эйсон — красный и тоже взволнованный до сбившегося дыхания — послушался и торопливо, пряча глаза, забрался под одеяло. Янис-Эль тут же устроила его на спине, а после забралась ему под мышку, всем телом вытянувшись вдоль его бока и закинув ногу ему на бедра.

— Ты так славно смущаешься и краснеешь, что хочется немедленно тебя зацеловать, Эйсон. А после и еще чего-нибудь сделать…

— Как тебя зовут, Янис-Эль? — перебил горе-супруг. — Как тебя на самом деле зовут? Сколько тебе реальных лет? И… И кто ты? Кого тебе пришлось оставить в том мире, из которого ты… пришла?

Янис-Эль вздохнула, подвигалась и якобы случайно опустила руку рядом с мужским достоинством супруга, попутно погладив его.

— Звали, Эйсон. Это уже в прошлом. Там, в том мире, я погибла во время военной операции.

— Ты была воительницей?

— Да. Меня звали Александра Иртеньева. Мне было… ну почти столько же лет, сколько тебе сейчас. Чуть больше. И я была… Помнишь, ты меня спрашивал, как эльфийка может полюбить человека, как он вообще может ей нравиться? Так вот. В прошлой жизни я была обычной человеческой женщиной. В нашем мире вообще нет никого, кроме людей — ни эльфов, ни нагов, ни драконов. И магии тоже нет.

Но магия и драконы Эйсону были сейчас, похоже, совершенно неинтересны.

— Ты… Ты любила там кого-то? У тебя были дети? Муж?..

— Нет, никого у меня не было, — ответила Янис-Эль, решив не вдаваться в подробности. — Я была замужем за своей службой. И она-то меня и доконала. Но, знаешь, Эйсон, я ни о чем не жалею. Потому что здесь судьба мне подарила тебя.

Янис-Эль замолчала и вдруг почувствовала, как у нее под рукой кое-что весьма впечатляющее шевельнулось и еще больше окрепло.