Пятничная я. Умереть, чтобы жить
Шрифт:
Она уже почти заснула, когда в дверь ее комнаты — ту, что выводила в коридор, а не в спальню ее полудохлого супруга — поскреблись. Янис-Эль только запалила свечу и потянулась к брошенному рядом на стул халату, как створка, также лишенная задвижки изнутри, бесшумно открылась, и на пороге замер улыбающийся фьорнис Титус-Тит.
— Я пришел узнать, как ты устроилась, Янис-Эль.
— До самого последнего времени все было хорошо.
Титус улыбнулся еще шире и, прикрыв за собой дверь, проследовал к тому самому креслу, на котором лежал халат Янис-Эль. Сдвинув его в сторону, он уселся и вольготно закинул
— Нам надо серьезно поговорить.
Янис-Эль, лишенная возможности одеться, подбила подушки повыше и устроилась поудобнее. А что? Вон, французские короли, как пишут, принимали посетителей даже сидя на горшке. Чем она хуже? В кровати — значит, в кровати.
— Слушаю вас, дядя.
— Называй меня по имени — Титус-Тит.
«Типус!» — мелькнуло в голове, и Янис-Эль потупилась, пытаясь скрыть улыбку. «Дорогой дядя» расценил ее движение иначе.
— Не стесняйся. Меня не надо стесняться. И потом, ты такая красивая, Янис-Эль. Я удивлен, насколько мало это оценили здесь, в Несланд Эльце.
— Может, потому, что вы сами на любование мной им времени совсем не оставили, дядя? Хлоп — и замуж. И я вообще не поняла, что это был за странный жест с вашей стороны. Вроде речь шла совсем о другом.
— Тебе не о чем беспокоиться, Янис-Эль! Главное, не лезь на рожон, не напрашивайся на новое наказание, которого ты сегодня чудом избежала. Что это тебе ударило в голову начать командовать?
— Кто-то же должен, — Янис-Эль нетерпеливо дернула ушами.
Титус в ответ хмыкнул.
— Да уж, твой батюшка, пусть драконовы облака ему будут пухом, за то, что творится здесь, голов бы пооткусывал немало…
— И был бы прав.
Титус кивнул.
— Не спорю. Но ты не в том положении… — «дорогой дядюшка» пошевелил пальцами, подбирая слова, но после оборвал сам себя, сменив тему. — Ладно, сейчас не об этом. Помни, я целиком и полностью на твоей стороне и сделаю все, что смогу, для твоего благополучия. Не испорти все своим поведением. И отдай мне свой меч. Женщинам у тхлен мечи вообще не положены.
Янис-Эль усмехнулась. Меч лежал у нее под подушкой рядом с королевским кольцом. Теперь, когда в ножнах он стал совсем коротким, держать его рядом с собой стало даже удобнее.
— У меня нет меча, только нож, дядя.
— Но я же видел, — Титус пошарил глазами по комнате, ничего, понятно, не нашел и вновь уставился на «племянницу». — Мне вообще показалось…
— У страха глаза велики, — усмехнулась Янис-Эль и скрестила руки на груди.
Щеки и уши Титуса окрасились нежно-розовым.
— Зачем ты пришел так поздно, дядя?
— Я же сказал — проведать тебя, посмотреть, как ты устроилась…
— У меня все хорошо, спасибо. Теперь я могу уже спать? Очень хочется.
Дымно-зеленые, нечеловеческие глаза «дорогого дяди» плотоядно вспыхнули, и он склонился вперед, чтобы стать еще ближе.
— Я был бы не прочь скрасить тебе эту ночь, Янис-Эль. Раз уж твой супруг-тхлен не в состоянии выполнить свой мужской долг… — Титус пересел из кресла на кровать и через одеяло погладил Янис-Эль по бедру. — Уверен, с твоим темпераментом тебе уже не хватает…
В дверь постучали. Титус подпрыгнул как ужаленный и мгновенно пересел обратно в кресло.
— Войдите! —
с трудом сдерживая нервный смех, крикнула Янис-Эль.Кто там, интересно, притащился? Кузнец? «Она ведь не одна придет, она с кузнецом придет…» Нет, они совершенно точно тут все с ума посходили!
Дверь открылась, и в нее торжественно ступил пресветлый дор Халльрод в новой, совершенно чистой сутане.
— Вы, я вижу, не одна, Янис-Эль…
Титус поднялся с кресла и отвесил легкий поклон.
— Решил поддержать племянницу в столь сложный для нее период, святой отец.
— Да, период действительно непростой…
— Как чувствует себя мой супруг, что с ним вообще приключилось? — вопрос этот Янис-Эль действительно интересовал, а потому прозвучал заинтересованно и искренне.
Титус покосился на нее с некоторым удивлением и даже восхищением, явно решив, что юная фьорнэ демонстрирует чудеса актерского мастерства.
— Спит. Все в порядке. Завтра и не вспомнит об этом приступе. Нервы. Он вообще человек крайне тонкой душевной организации… Мда… Собственно, я пришел не за этим. Сегодня обстоятельства сложились так, что вам, Янис-Эль, удалось избежать заслуженного наказания. Настаивать на его выполнении я не стану. Но это на первый раз. Более таких поступков я не потерплю. Вы — нижняя по статусу и должны целиком и полностью быть в подчинении у своего супруга…
«Который в полном подчинении у тебя, скотина, — мрачно подумала Янис-Эль. — Кстати, очень хотелось бы понять, чем ты его так держишь, что он словно собачка на поводке бегает».
— Завтра, я уверен, пресветлый дор Несланд уже будет достаточно здоров, чтобы скрепить узы вашего брака общей постелью. Хотелось бы думать, что новых проблем с вами, Янис-Эль, не возникнет, и вы выполните свой супружеский долг покорно, как и полагается супруге. Ваш сегодняшний поступок заставил меня сомневаться в том, что вы настроены благоразумно. Надеюсь, мне не придется звать солдат для того, чтобы мой зять мог вступить в свои супружеские права.
— Думаю, что это вообще не ваше дело. Что и как нам делать в кровати, мы разберемся сами. Без советчиков, заинтересованных зрителей и уж точно без солдат. Групповушка в присутствии зрителей в мои планы не входит.
Титус хмыкнул. Щеки Халльрода запылали — в точности так, как недавно у самого «дорогого дядюшки».
— Я вас предупредил, моя юная дора. До меня доходили слухи о вашем непозволительном поведении в военной Академии, где вы непонятно зачем учитесь. Вы позволяете себе показывать посторонним ноги и другие части тела… Даже сейчас ваши соски просвечивают через слишком тонкую ткань рубашки… А святой Вазилеос не зря учил, что соски — как женские, так и мужские — порочны и могут совратить с пути…
— Святой кто?! — Янис-Эль даже с подушек привстала, из-за чего одеяло сползло еще ниже, а незастегнутый ворот ночнушки, которая была сильно велика маленькой эльфийке, распахнулся еще шире.
Халльрод сглотнул, резко повернулся и двинулся на выход. Но на пороге все же нашел в себе силы остановиться и обратиться уже не к Янис-Эль, а к Титусу.
— Думаю, дорогой родственник, вам тоже стоит уйти. Время позднее, а репутация супруги моего зятя должна быть незапятнанной.
Титус вскинул голову, нервно дернув ушами.